Икишев, Сергей Михеевич

Сергей Михеевич Икишев
Дата рождения	7 (20) июня 1874(1874-06-20)
Дата смерти	неизвестно
Место смерти	Белград, Югославия
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-майор

Сергей Михеевич (Михайлович) Икишев (1874 — ?) — русский офицер, герой Первой мировой войны, участник Белого движения на Юге России, первопоходник.

Сын коллежского асессора.

Окончил 3-й Московский кадетский корпус (1892) и Александровское военное училище (1894), откуда выпущен был подпоручиком в 25-ю артиллерийскую бригаду. Произведен в поручики 19 июля 1898 года, в штабс-капитаны — 19 августа 1901 года.

29 марта 1902 года переведен в Финляндский артиллерийский полк, а 8 сентября 1904 года — в Финляндский стрелковый летучий артиллерийский парк. Произведен в капитаны 5 февраля 1907 года со старшинством с 7 августа 1905. 22 февраля 1908 года переведен в Выборгскую пешую батарею, 29 июля 1910 года — во 2-й Финляндский стрелковый артиллерийский дивизион. В 1913 году окончил Офицерскую артиллерийскую школу.

С началом Первой мировой войны, 3 августа 1914 года назначен командующим 6-й батареей 22-й артиллерийской бригады, а 31 августа произведен в подполковники на вакансию, с утверждением в должности. Был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени

За то, что в боях 6 ноября 1914 г. обнаружил неприятельскую батарею, поражавшую 93-й пех. Иркутский полк, и приняв на себя ее огонь, в несколько минут удачных действий привел ее к окончательному молчанию, а в бою 7 ноября 1914 г., будучи со своей батареей под сосредоточенным огнем нескольких батарей противника, успешной стрельбой своей батареи потушил огонь этих батарей и, несмотря на сильные потери (25% номеров при орудиях), остановил на малом прицеле наступление пехотных цепей противника и принудил его к успешному отходу.

Высочайшим приказом от 18 декабря 1916 года даровано старшинство в чине подполковника с 31 августа 1912. На 5 января 1917 года — в том же чине и должности. На 28 мая 1917 года — подполковник, состоящий в резерве чинов при штабе Петроградского военного округа. Позднее был произведен в полковники и назначен командиром 180-го отдельного артиллерийского дивизиона.

В декабре 1917 года вступил в Добровольческую армию. Туда же прибыл и его сын, юнкер Сергей Икишев, который был зачислен в Юнкерскую батарею и участвовал в рейде Чернецовского отряда, был ранен, а 21 января 1918 года — убит в бою у станицы Глубокой. Полковник Икишев участвовал в 1-м Кубанском походе в должности инспектора артиллерии Добровольческой армии, а с 12 февраля 1918 года — командира 1-го легкого артиллерийского дивизиона. Летом 1919 года — заместитель начальника 6-й пехотной (Сводно-гренадерской) дивизии, затем — командир Сводно-гренадерской артиллерийской бригады. С 15 апреля 1920 года был зачислен в резерв чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР. Затем в Русской армии до эвакуации Крыма. Был произведен в генерал-майоры. Галлиполиец.

В апреле 1922 года — в Болгарии, осенью 1925 года — в составе Алексеевского артиллерийского дивизиона в Югославии. В эмиграции там же. Жил в Белграде, состоял членом Общества офицеров-артиллеристов. Умер не ранее 1925 года. Похоронен на Новом кладбище. Был вдовцом, имел трех дочерей.

Награды

• Орден Святой Анны 3-й ст. (ВП 6.12.1911)
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (ВП 11.03.1915)
• Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (ВП 2.09.1916)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (ВП 10.11.1916)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (ВП 5.01.1917)
• мечи и бант к ордену Св. Анны 3-й ст. (ПАФ 28.05.1917)

Источники

• Волков С. В. Белое движение. Энциклопедия гражданской войны. — СПб.: «Нева», 2002. — С. 225.
• Клепов М. Ю. Офицеры — Георгиевские кавалеры Первой мировой войны. — М.: «Минувшее», 2015.

Отрывок, характеризующий Икишев, Сергей Михеевич

24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.