Степное Уложение

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ики Цааджин Бичик»)
Перейти к: навигация, поиск

Степно́е Уложе́ние или Вели́кое Степно́е Уложе́ние — традиционный перевод на русский с калмыцкого (ойратского) названия Ики Цааджин Бичик, буквальный перевод с калмыцкого (ойратского) — Великий Кодекс Законов.

В сентябре 1640 года, на съезде калмыцких (ойратских) и халхасских ханов в предгорьях Тарбагатая, был принят единый общекалмыцкий (ойратский) и общемонгольский письменный свод законов Ики Цааджин Бичик (традиционно переводится на русский как Великое Степное Уложение) — переработанный и дополненный свод законов Чингисхана «Яса(Йосн)», который институализировал единое правовое пространство калмыцких (ойратских) владений от Кавказа до границ Индии и халха-монгольских ханств.

Организатором общемонгольского съезда выступил джунгарский хунтайджи Эрдэни-Батур (16341653). В съезде приняли участие халха-монгольские ханы — Дзасагту-хан Субуди и Тушэту-хан Гомбодорджи. Халхасский Сэцэн-хан Шолой прислал вместо себя двух сыновей: Эрдэни-хунтайджи и Далай-хунтайджи. Из Кукунора прибыл хошутский Гуши-хан вместе со своими сыновьями. С Волги приехал торгоутский тайша Хо-Урлюк с сыновьями Шукур-Дайчином и Йелдэн-нойоном. Большая группа влиятельных нойонов представляла Джунгарию. Среди них были Эрдэни-Батур-хунтайджи, Очирту-Цецен-хан, Тэнгэри-тойн, Убаши Далай-нойон, Дайчин-Хошучи, Цэцэн-нойон, Буо Эльдэн и др. На съезде также присутствовали крупные религиозные деятели: Манджушири-хутукта, наместник далай-ламы в Джунгарии, Инзан-римпоче, наместник далай-ламы в Халхе, более известный под именем Цаган номун-хан, или Майдари-хутухта, и знаменитый ойратский просветитель Зая-Пандита.



См. также

Источники

  • [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Mongol/Ojrat_ulozenie_1640/frametext.htm Восточная литература. Великое уложение (1640) Их цааз]

Напишите отзыв о статье "Степное Уложение"

Отрывок, характеризующий Степное Уложение

Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.