Кита, Икки

Икки Кита
北 一輝
Род деятельности:	философ, прозаик, интеллектуал
Место рождения:	с. Рёцу-Минато, уезд Садо, остров Садо, преф. Ниигата
Подданство:	Японская империя Японская империя

Икки Кита (яп. 北 一輝 Кита Икки, 3 апреля 1883 года, село Рёцу-Минато, в настоящее время город Садо префектуры Ниигата — 19 августа 1937 года) — японский писатель, интеллектуал и политический философ, оказавший огромное влияние на людей (преимущественно военных), которые затем возглавят японский милитаризм и будут управлять страной восходящего солнца в течение Второй мировой войны. Настоящее имя — Тэрудзиро Кита (北 輝次郎)

Убеждения

Икки Кита выступал за государственный социализм (крайне консервативный и весьма своеобразный после переосмысления его Китой), совмещая эти убеждения с ультранационализмом. В итоге получилась смесь, которую современные исследователи с определенными оговорками классифицируют как фашизм. Был крупнейшим идеологом оккупации Японией Азии, хотя и не дожил до основного этапа последней.

Смерть

Находившиеся под влиянием идей Икки Киты националисты в японской армии устроили неудачный путч молодых офицеров. Их идеолог был обвинён в участии в заговоре, судим военным судом и казнен.

Литература

• Совастеев В. В. Японский фашист Кита Икки // Очерки истории Японии. От Токугава Иэясу до Хасимото Рютаро. — Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2008. — С. 221—230. — 296 с. — 200 экз. — ISBN 978-5-7444-2132-8.

Отрывок, характеризующий Кита, Икки

Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.