Иларион (Иванов)

Иларион

Митрополи́т Иларио́н (в миру Иван Иванов; 1800, деревня Горни-Чукани, Османская империя — 2 февраля 1884, Кюстендил) — епископ Болгарской православной церкви, митрополит Кюстендильский, до 1872 года — епископ Константинопольской православной церкви, митрополит Ловчанский. В феврале 1872 году был избран первым Экзархом Болгарским, однако не был утверждён Портой, из-за чего вынужден был покинуть пост.

Биография

Родился в 1800 году в деревне Горни-Чукани (в 1971 году вошла в черту города Елена). Рано оставил родной город и поступил в Кыпиновский монастырь. Учился только в монастырском училище и всю последующую жизнь стремился к пополнению знаний.

В 1852 году рукоположён во епископа с возведением в сан митрополита Ловчанского, причиной чего стало желание Ловчанцев видеть у себя епископом болгарина.

Критиковался за нерешительность и фанариотство; особено же за то, что давал заёмы под высокие проценты и взимал крупные штрафы и сборы. Это привело к тому, что ловчанские купцы запретили священникам поминать его на службах и желали, чтобы он покинул митрополичий дом.

В 1860 году вскоре после примирения, достигнутого при посредничестве каймакама, и письма ловчанский купцов Илариону Макариопольскому в Константинополь был признан священонначальником, но более не выезжал из епархии.

31 января 1860 года служил на болгарском языке в Видине; данное событие было отражено в газете «България».

В 1871 году уехал в Константинополь, оставив митрополичьим наместником в Ловече диакона Паисия, а после его убийства — свещеноиконома Крыстю Никифорова.

В том же году, будучи самым старшим по возрасту митрополитом, был избран председателем Первого церковно-народного собора.

В январе 1872 года Константинопольский Патриарх, не признав провозглашённого Болгарского экзархата, лишил священного сана Илариона вместе с Панаретом Пловдивским и Иларионом Макариопольским. 21 января 1872 года по требованию Константинопольского патриархата они были посажены в тюрьму в Измире, но 30 января освобождены под давлением константинопольских болгар под предводительством Петко Славейкова.

На 12 февраля 1872 года Синодт Болгарского экзархата избрал Илариона Ловчанского экзархом Болгарским.

Обвинён в неспокоствии в Ловчанской епархии и в связи с деятельностью на Внутренней революционной организации и Васила Левского. Подал в отставку через пять дней под нажимом Високой порты. Предлогом для ухода стал прклонный возраст и глухота. На внеочередном заседании, состоявшемся 16 февраля 1872 года Синод избрал экзархом Видинского митрополита Анфима (Чалыкова), который был утверждён султаном.

В 1873 году был избран Синодом Болгарского Экзахата митрополитом Кюстендильским.

Участвовал как народный представитель в Учредителном собрании и принятии на Тырновской конституции.

Скончался 2 февраля 1884 года в Кюстендиле и е погребён в митрополичьей церкви Успения Пресвятой Богородицы.

21 мая 2005 года на колокольне церкви была открыта его памятная плита. В Кюстендиле и Ловече есть улицы, названные в честь митрополита Илариона.

Ссылки

• [www.nablyudatel.com/index.php?lastnews=yes&news_id=4794 Иларион Ловчански и Кюстендилски – поборник за образование, свобода и човешко достойнство]
• [www.pravenc.ru/text/389181.html ИЛАРИОН] // Православная энциклопедия. Том XXII. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 174-175. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-040-0

Отрывок, характеризующий Иларион (Иванов)

«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».