Иларион (Кириллов)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Архимандри́т Иларио́н (в миру Иван Андреевич Кири́ллов; 13 (24) ноября 1776, Воезерский погост, Каргопольский уезд, Олонецкая губерния — 21 марта (2 апреля) 1851, Тихвин, Новгородская губерния) — архимандрит Русской православной церкви, настоятель Коневского в честь Рождества Пресвятой Богородицы и Тихвинского Богородичного Успенского монастырей, духовный писатель.



Биография

Образование получил в Спасо-Каргопольском монастыре, монашество принял в 1801 году.

Строитель Коневского монастыря. Преобразовал и дал ему новый устав. В 18071823 настоятель Коневского монастыря.

С 1823 года — архимандрит Тихвинского Успенского монастыря.

По делам обители посещал Новгород, в частности в 1843 году побывал в Хутынском и Юрьевом монастырях, встречался с архиереем и А. А. Орловой-Чесменской, которая помогала Тихвинскому монасырю.

Сочинения

Ему принадлежит ряд небольших сочинений, касающихся иноческой жизни, а также несколько «слов».

  • Взаимные должности общего монашеского жития. — 1816.
  • Душевное врачество. — 1817.
  • Полезные напоминания иноку в начале его подвигов. — 1822.
  • Рассуждение о видениях.
  • Устав общежительного монастыря, уставоположение для скита Коневского и устав коневским уединенным пустынникам. — 1824.
  • Служба, житие и слово похвальное преподобному Арсению Коневскому чудотворцу. — СПб., 1815.
  • Служба Божией Матери Коневской и сказание о чудотворной её иконе.
  • Служба преподобным Сергию и Герману, Валаамским чудотворцам, и слово на память сих преподобных. — 1817.
  • Корнилий, столетний старец Коневский.

Напишите отзыв о статье "Иларион (Кириллов)"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Иларион (Кириллов)

На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.