Илия IV (патриарх Антиохийский)

Патриарх Илия IV البطريرك الياس الرابع<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Патриарх Антиохийский и всего Востока
25 сентября 1970 — 21 июня 1979
Церковь:	Антиохийская православная церковь
Предшественник:	Феодосий VI
Преемник:	Игнатий IV
Митрополит Алеппский
9 июля 1950 — 25 сентября 1970
Рождение:	1914(1914) деревня Арсун, Ливан
Смерть:	21 июня 1979(1979-06-21) Дамаск, Ливан

Патриарх Илия́ IV (в миру Илия Муауад, араб. الياس معوض‎; род. 1914, деревня Арсун (Аль-Миттен), Ливан — 21 июня 1979, Дамаск) — епископ Антиохийской православной церкви, Патриарх Антиохийский и всего Востока.

Биография

Родился в селении Арсун (Аль-Миттен) в Ливане. Начальное образование и духовное воспитание получил в монастыре святого Георгия в Эль-Харфе, а затем в православных школах Хомса и Дамаска. В это время на него обратил внимание Патриарх Антиохийский Григорий IV (Хаддад), у которого он стал послушником.

В 1934 году стал иподиаконом у патриарха Антиохийского Александра III (Тахана), а позднее направлен им в Халкинскую богословскую школу, которую окончил в 1939 году.

По возвращении на родину назначен ректором Баламандской духовной семинарии при Баламандском монастыре в Ливане и вскоре рукоположен в священный сан патриархом Антиохийским Александром III (Таханом), а в 1941 году возведён в достоинство архимандрита.

Одновременно со служением в Антиохийской патриархии занимал кафедру учителя арабской литературы в дамасской средней школе «Ассия».

В 1947 году решением Священного Синода Антиохийской православной церкви был направлен в Рио-де-Жанейро для духовного окормления православных арабов, проживающих в Бразилии.

В 1950 году решением Священного Синода был избран для рукоположения в сан епископа на Алеппскую кафедру. В том же году состоялась его архиерейская хиротония и возведение в сан митрополита. Хиротонию возглавил патриарх Антиохийский Александр III.

Представлял Антиохийскую православную церковь на I Всеправославном совещании, прошедшем с 24 сентября по 1 октября 1961 года на острове Родос, II Всеправославном совещании, прошедшем 26 сентября — 1 октября 1963 года на острове Родос, III Всеправославном совещании, прошедшем с 1 по 15 ноября 1964 года, и IV Всеправославном совещании, прошедшем в 1968 году в Шамбези, пригороде Женевы.

После кончины патриарха Антиохийского Феодосия VI был избран Местоблюстителем патриаршего престола, а 27 сентября 1970 года Священный Синод избрал его 165-м патриархом Антиохийским и всего Востока.

Благодаря его трудам было усилено единство епископата, клира и мирян Антиохийской церкви, улучшено качество богословского образования в духовных школах, готовящих кандидатов в клир, произведена централизация церковного управления.

За период его правления дважды посещал с братским визитом пределы Русской православной церкви, а также был частым гостем Представительства Московского патриархата в Дамаске. Для укрепления связей с диаспорой осуществил поездку в Северную и Южную Америку. Большое внимание в арабском мире привлекло посещение патриахом мусульманской конференции в Лахоре, в Пакистане, где он выступил с обращением, в котором говорил палестинской проблеме и о значении Иерусалима для арабов — христиан и мусульман. Выступление вызвало большой резонанс и принесло популярность патриарху среди арабов-мусульман, которые стали называть его «патриархом арабов». Также много трудился для урегулирования ливанского кризиса.

Владел греческим, французским, английским, португальским, испанским и турецким языками. В полноте знал литературный арабский язык и был одарённым оратором. Отличался поэтическим даром, любил поэзию и музыку, занимался переводами с греческого на арабский (переведены некоторые произведения св. Романа Сладкопевца и Иоанна Дамаскина). По просьбе министерства культуры Сирии им была написана книга «О современной греческой поэзии». Перевёл с английского на арабский «Путь к благодати» и книгу об апостоле Павле. На основе греческих источников написана книга «Жизнь и труды первоверховных апостолов Петра и Павла».

10 июня 1979 года в праздник Святой Троицы совершил своё последнее патриаршее служение и отбыл в патриарший Седнайский монастырь, где и скончался 21 июня от сердечного приступа.

Ссылки

• [orthodoxwiki.org/Elias_IV_%28Muawad%29_of_Antioch Elias IV (Muawad) of Antioch]  (англ.)
• www.facebook.com/Patriarch.Elias.IV страница в социальной сети facebook, посвящённая патриарху Илие IV
• [www.josephzeitoun.com/2014/04/مثلث-الرحمات-البطريرك-الياس-الرابع/ مثلث الرحمات البطريرك الياس الرابع]

Отрывок, характеризующий Илия IV (патриарх Антиохийский)

– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.