Иллирийские провинции

Иллирийские провинции
Вассальная республика Франции
←   ←   ← 1809 — 1816 →   →   →   →
Флаг
Провинции Французской империи в Иллирии и Италии в 1810 году
Столица	Лайбах
Население	1500 тыс. чел

К:Появились в 1809 годуК:Исчезли в 1816 году

Иллирийские провинции (фр. Provinces illyriennes, хорв. Ilirske pokrajine, словен. Ilirske province, итал. Province Illiriche) — автономная область в составе Первой Французской империи (1809—1813), состоявшая из Далмации, Истрии и Крайны. Провинции были созданы Наполеоном на адриатическом побережье, уступленном ему Австрией по условиям Шёнбруннского мира (1809). Во главе провинций стоял маршал Мармон, затем его сменили Жюно и Фуше. Венский конгресс постановил вернуть Иллирийские провинции Габсбургам, которые создали на этих землях королевство Иллирия и королевство Далмация.

История

Желая отрезать Австрию от моря, Наполеон I подписал в Шёнбрунне декрет: «Округ Виллахский, Крайна, прежняя австрийская Истрия, Фиуме и Триест, земли, известные под названием Litorale, часть Кроации и всё, что нам уступлено на правом берегу Савы, Далмация с островами, впредь будут называться Иллирийскими провинциями». В состав провинций, таким образом, входили Крайна, западная Каринтия, Гориция, Истрия, Далмация и Рагуза.

Второй декрет 15 апреля 1811 года определял точнее управление этой «славянской стены французско-итальянских государств», которую Наполеон, по собственному выражению, предполагал создать в Иллирии. Провинции (3200 лье² и 1 500 000 жителей) должны были, раздельно от Франции, управляться французскими генерал-губернатором, финансовым генерал-интендантом, комиссаром по делам юстиции и тремя провинциальными интендантами.

Вся область была разделена на 6 гражданских провинций (Каринтия или собственно Виллахский окр., Крайна, Истрия, гражданская Хорватия, Далмация и Рагуза) и одну военную (округа 6 кроатских пограничных полков, так назыв. Croatia militaire). Генерал-губернатором, местопребыванием которого был город Лайбах, назначен известный маршал Мармон, герцог Рагузский.

Несмотря на кратковременное пребывание в Иллирии и блокаду морской торговли англичанами, французы успели много сделать для культуры страны, позаботились о хороших дорогах и других общественных сооружениях, особенно в Далмации. Лишь в Croatia militaire остались прежние законы, в прочих же провинциях введён был кодекс Наполеона. Интендант (proveditore) Далмации, генерал Дежан, издал великолепное описание страны (Париж, 1825), с множеством данных, особенно по энтомологии.

Коалиция 1813 года уничтожила и Иллирийские провинции. Осенью этого года австрийские войска, под начальством И. Гиллера, вступили сюда и изгнали сильно уже поредевшие французские войска. Венский конгресс утвердил Австрию во владении Иллирией и 3 августа 1816 года бывшие французские провинции, по отделении Далмации и Рагузы и присоединении Клагенфуртского округа Каринтии и округов Чивидасе и Градиски к Италии, вошли в состав земель австрийской короны в качестве королевства Иллирия. Недолгий опыт существования государственности укрепил самосознание югославских народов и создал предпосылки для расцвета иллиризма.

См. также

• Республика семи островов

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Иллирийские провинции

Отрывок, характеризующий Иллирийские провинции

– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.