Иллирик (римская провинция)

Иллирик (лат. Illyricum) — провинция Римской республики, основанная на месте Иллирийского царства. Она простиралась от реки Дрин в современной Албании до Истрии на севере современной Хорватии и реки Сава в Боснии и Герцеговине. Центром провинции был город Салоны (лат. Salonae, совр. Солин), расположенный неподалеку от современного города Сплит в Хорватии.

Иллирия была повержена в 168 до н. э., когда римляне победили войско иллирийского царя Гентия. С 167 до н. э. южная часть Иллирии стала формально независимым царством под протекторатом Рима.

Этот регион имел немаловажное стратегическое и экономическое значение для Рима. На иллирийском побережье располагалось несколько крупных торговых портов, а во внутренних землях велась добыча золота. В Иллирии также начиналась Эгнациева дорога, соединявшая Диррахий (современный Дуррес) на адриатическом побережье и Византий на побережье Мраморного моря.

В 59 до н. э. на основании закона Ватиния Иллирия была превращена в римскую провинцию Иллирик и вместе с Цизальпийской Галлией отдана Цезарю, как проконсулу.

Провинция Иллирик увеличивалась по мере расширения римского государства в серии войн, известных как Паннонские войны (лат. Bellum Pannonicum) 12—9 годов до н. э., против паннонских племен. В 10 году, после великого восстания (лат. Bellum Batonianum) 6—9 годов провинция Иллирик была разделена на две части: Паннония на севере и Далмация на юге. Название «Иллирик» продолжали использовать по отношению к этому региону, и позже оно было применено императором Диоклетианом к образованной им преторианской префектуре Иллирик, в которую входили Паннония, Норик, Крит и весь Балканский полуостров, за исключением Фракии.

Уроженцы этого региона часто занимали видные посты в армии. Такие римские императоры, как Аврелиан, Клавдий II, Константин I и Диоклетиан происходили из этих мест, так же как и византийские императоры Анастасий I и Юстиниан I.

Литература

• Marjeta Šašel Kos. Appian and Illyricum. Situla 43. (National Museum of Slovenia Ljubljana, 2005)
• Danijel Dzino. Illyricum in Roman Politics, 229BC-AD68 (Cambridge University Press, 2010) 242 pages

Отрывок, характеризующий Иллирик (римская провинция)

Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.