Иллюстрация (1845—1849)

Иллюстрация
Первая страница первого номера
Язык:	русский
Страна:	Российская империя

«Иллюстрация» (1845—1849) — российский журнал, «еженедельное издание всего полезного и изящного».

Журнал выходил в Санкт-Петербурге с 31 марта 1845 года по 1849 год. Издателями и редакторами были Нестор Кукольник, затем, с 1847 года — Александр Башуцкий. С журналом сотрудничали писатели Евгений Вердеревский, Евгений Гребёнка, Владимир Даль, Сергей Дуров, Михаил Михайлов, Николай Полевой, Владимир Соллогуб, Александр Струговщиков, Пётр Фурман, Надежда Хвощинская, художники Евстафий Бернардский, Рудольф Жуковский, психиатр Павел Малиновский и другие.

В первом номере редактор так рассказывал о главной цели журнала: «описание России в её общественных и частных зданиях, в подвигах и трудах замечательных соотечественников, в нравах и обычаях народа, в художествах, искусствах и науках». Публиковались русские и переводные прозаические и стихотворные произведения, заметки по истории, очерки о российских и европейских городах, о памятниках архитектуры и необычных явлениях природы, новости науки и техники, театральная и литературная критика, полезные советы, ребусы. Издание не имело большого успеха, и расходы не окупались подпиской. В 1849 году журнал был закрыт.

Литература

• Иллюстрация, с.-петербургское издание // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp1/pp1-3112.htm?cmd=p&istext=1 Иллюстрация [СПб., 1845—1849]] // Русская периодическая печать (1702—1894): Справочник. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1959. — С. 311.

Отрывок, характеризующий Иллюстрация (1845—1849)

– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.