Ильин, Владимир Васильевич (кинооператор)
Поделись знанием:
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
| Владимир Ильин | ||||
 | ||||
| Имя при рождении: |
Владимир Васильевич Ильин | |||
|---|---|---|---|---|
| Профессия: | ||||
| Карьера: |
1971-2006 | |||
| Награды: |
| |||
Влади́мир Васи́льевич Ильи́н (20 марта 1938 — 2 апреля 2006) — советский и российский кинооператор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1984). Лауреат Государственной премии СССР (1986). Дважды лауреат кинопремии «Ника» (2000 и 2015).
Биография
Родился в Саранске. Работал там оператором на телевидении, художником-фотографом Художественного фонда РСФСР. В 1970 году окончил операторский факультет ВГИКа (мастерская Р. Ильина). Работал ассистентом оператора на киностудии «Киевнаучфильм». С 1971 года — оператор-постановщик киностудии «Ленфильм».
Фильмография
- 1974 — Ущелье покинутых сказок
- 1976 — Семьдесят два градуса ниже нуля (телевизионный)
- 1976 — Первый рейс (телевизионный)
- 1978 — Летняя поездка к морю
- 1980 — Два долгих гудка в тумане
- 1980 — Лес
- 1981 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей (телевизионный), совместно с Д. Долининым
- 1981 — Родительский день (среднеметражный)
- 1981 — Семь счастливых нот (телевизионный)
- 1981 — Что бы ты выбрал? (телевизионный)
- 1983 — Торпедоносцы
- 1983 — Эхо дальнего взрыва
- 1984 — Милый, дорогой, любимый, единственный…
- 1984 — Невероятное пари, или Истинное происшествие, благополучно завершившееся сто лет назад (телевизионный)
- 1986 — Репортаж из прошлого. По воспоминаниям Владимира Гиляровского (документальный)
- 1987 — Жизнь Клима Самгина (телевизионный сериал)
- 1987 — Жил-был Шишлов (телевизионный)
- 1989 — Васька (телевизионный) совм. с С. Бирюком
- 1989 — Личное дело Анны Ахматовой (документальный), совместно с В. Мюльгаутом, А. Рейзентулом, А. Шафраном, Л. Красновой
- 1989 — Сто солдат и две девушки
- 1990 — Анекдоты
- 1990 — Панцирь
- 1991 — Расстанемся, пока хорошие
- 1991 — Чёрное и белое
- 1992 — Рин. Легенда об иконе (документальный)
- 1992 — Рукопись (в проекте Русские повести) (среднеметражный)
- 1992 — Я хотела увидеть ангелов (Россия/США), совместно с А. Родионовым, С. Тараскиным, Ф. Аранышевым
- 1993 — Великая княгиня Елисавета
- 1998 — Хрусталёв, машину!
- 1998 — Что сказал покойник (телевизионный сериал), совместно с В. Юсовым
- 2000 — Воспоминания о Шерлоке Холмсе (телевизионный сериал), совместно с Ю. Векслером, Д. Долининым, А. Лапшовым; в используемых фрагментах
- 2000 — Дом надежды (телевизионный сериал), совместно с Д. Долининым
- 2000 — Империя под ударом (телевизионный сериал) в серии «Великая княгиня»
- 2001 — Крот (телевизионный сериал)
- 2005 — Воспоминание о Смольном (документальный) (телевизионный)
- 2006 — Петербург. Остановка Смольный (документальный) (телевизионный)
- 2013 — Трудно быть богом[1], совместно с Ю. Клименко
Призы и премии
- 1984 — Серебряная медаль им. А. Довженко (фильм «Торпедоносцы»)
- 1986 — Государственная премия СССР (фильм «Торпедоносцы»)
- 1999 — Премия «Ника» За лучшую операторскую работу ( фильм «Хрусталёв, машину!»)
- 2015 — Премия «Белый слон» Гильдии киноведов и кинокритиков России за лучшую операторскую работу («Трудно быть богом»)[2]
- 2015 — Премия «Ника» за лучшую операторскую работу (фильм «Трудно быть богом»)[3]
Напишите отзыв о статье "Ильин, Владимир Васильевич (кинооператор)"
Примечания
- ↑ Последний фильм оператора, умер до окончания съёмок, фильм заканчивал Юрий Клименко.
- ↑ Виктор Матизен. [kinopressa.ru/2015/02/кит-с-шестью-слонами/ Кит с шестью слонами]. Кинопресса (5 февраля 2015). Проверено 5 февраля 2015.
- ↑ [www.mk.ru/culture/2015/04/01/andrey-zvyagincev-ostalsya-bez-niki-no-s-damoy-pik.html Андрей Звягинцев остался без «Ники», но с дамой пик. Все главные награды киноакадемиков получил фильм «Трудно быть Богом» Алексея Германа]. Московский комсомолец (1 апреля 2015). Проверено 1 апреля 2015.
Ссылки
- Владимир Ильин (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Ильин, Владимир Васильевич (кинооператор)
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
