Имад Хамис

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Имад Мухаммед Диб Хамис
عماد محمد ديب خميس
Премьер-министр Сирии
с 3 июля 2016 года
Президент: Башар Асад
Предшественник: Ваиль Надир аль-Хальки
Министр электроэнергетики
14 апреля 2011 года — 3 июля 2016 года
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Ахмад Кусай
Член регионального командования сирийского регионального отделения партии БААС
с 8 июля 2013 года
 
Рождение: 1 августа 1961(1961-08-01) (62 года)
Дамаск, ОАР
Дети: 3
Партия: Баас Национальный прогрессивный фронт
Образование: Университет Дамаска

Имад Хамис (араб. عماد محمد ديب خميس‎; 1 августа 1961, Дамаск, ОАР) — сирийский политический и государственный деятель, премьер-министр Сирии (с 22 июня 2016 года).





Биография

Ранние годы

Имад Хамис родился близ Дамаска 1 августа 1961 года. Получил учёную степень в области электротехники в Университета Дамаска в 1981 году.

Карьера

С 1987 по 2005 год Хамис был генеральным директором "General of the General Company for Electricity" в провинции Дамаск. С 2005 по 2008 год был Генеральным директором общественной корпорации по распределению и инвестиционной власти.

С 14 апреля 2011 года по 22 июня 2016 года был министром электроэнергетики в правительстве Ваиля аль-Хальки.

22 июня 2016 года назначен премьер-министром Сирии[1].

Санкции

Европейский союз ввёл санкции против Имада Хамиса. Предполагается, что он использовал выключение электричества как способ подавления сирийского восстания 24 марта 2012 года.

Личная жизнь

Женат и имеет троих детей.

См. также

Напишите отзыв о статье "Имад Хамис"

Примечания

  1. [tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3390503 Имад Хамис назначен новым премьер-министром Сирии]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Имад Хамис

Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.