Хабиби, Имам Али

Имам Али Хабиби
Личная информация
Полное имя	Имам Али Хабиби Гударжи
Гражданство	Иран Иран
Дата рождения	13 апреля 1931(1931-04-13) (93 года)
Место рождения	Баболь, Мазендеран, Персия
Рост	172 см.
Вес	67-73 кг.
Награды и медали Вольная борьба Олимпийские игры Золото Мельбурн 1956 до 67 кг Чемпионат мира по борьбе Золото Тегеран 1959 до 73 кг Золото Йокогама 1961 до 73 кг Золото Толедо 1962 до 78 кг Азиатские игры Золото Токио 1958 до 67 кг

Имам Али Хабиби Гударжи (перс. امامعلی حبيبی گودرزی‎; 13 апреля 1931, Баболь, Мазендеран, Персия) — иранский борец вольного стиля, чемпион Олимпийских игр, трёхкратный чемпион мира, чемпион Азиатских игр.

Биография

Молодого потенциального борца обнаружил на севере Ирана известный тренер и пропагандист борьбы в Иране Хуссейн Болюр. Он перевёз его в Тегеран, где устроил уборщиком в полицейский участок и начал тренировать. Вскоре худой и жилистый Имам Али Хабиби начал побеждать всех своих соперников, в том числе и более тяжёлых.

На Летних Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне боролся в категории до 67 килограммов (лёгкий вес). Выбывание из турнира проходило по мере накопления штрафных баллов. Схватку судили трое судей, за чистую победу штрафные баллы не начислялись, за победу по очками при любом соотношении голосов начислялся 1 штрафной балл, поражение по очками при любом соотношении голосов или чистое поражение карались 3 штрафными баллами. Если борец набирал 5 или более штрафных баллов, он выбывал из турнира. Когда оставалось только три борца, они разыгрывали между собой медали (если не встречались в схватках до финального раунда). После начала финальных схваток, борцы могли продолжать выступления имея и более пяти штрафных баллов. Титул оспаривали 19 человек. К финальной схватке у Имама Али Хабиби остался единственный конкурент в борьбе за «золото» — советский борец Алимбег Бестаев. Победитель схватки получал первое место, проигравший — только третье. Через две минуты времени схватки Имам Али Хабиби сумел провести быстрый приём в партере и положить Бестаева на лопатки.

Круг	Соперник	Страна	Результат	Основание	Время схватки
1	Улле Андерберг		Победа	Туше (3 штрафных балла)	4:35
2	Дьюла Тот		Победа	3-0 (1 штрафной балл)	-
3	Роже Бьель		Победа	3-0 (1 штрафной балл)	-
4	Гарибальдо Ниццола		Победа	3-0 (1 штрафной балл)	-
5	Сигэру Касахара		Победа	3-0 (1 штрафной балл)	-
6	Алимбег Бестаев		Победа	Туше (0 штрафных баллов)	2:00

На Летних Олимпийских играх 1960 года в Риме боролся в категории до 73 килограммов (полусредний вес). Выбывание из турнира проходило по мере накопления штрафных баллов. За чистую победу штрафные баллы не начислялись, за победу по очками при любом соотношении голосов начислялся 1 штрафной балл, любое поражение по очкам каралось 3 штрафными баллами, чистое поражение — 4 штрафными баллами. В схватке могла быть зафиксирована ничья, тогда каждому из борцов начислялись 2 штрафных балла. Если борец набирал 6 или более штрафных баллов, он выбывал из турнира. Титул оспаривали 23 человека. Хабиби был явным фаворитом турнира, и постепенно продвигался к финалу. Однако в пятом круге на третьей минуте схватки с Дугласом Блюбау из США попался на «туше». Всё начало схватки иранский борец атаковал, бросая Блюбау на ковёр, в результате чего американский борец неоднократно попадал на «мост», но каждый раз уходил. В очередной раз проходя в ноги соперника, Хабиби прозевал контрприём Блюбау, который удачно поймал движение иранца, выполнил переворот и «втёр его лопатками в ковёр». «У Хабиби не было никакого выхода. Дуг просто был очень силён». Иранский борец остался на 4 месте.

Круг	Соперник	Страна	Результат	Основание	Время схватки
1	Чой Мен Чен		Победа	Туше (0 штрафных баллов)	1:45
2	Оке Карлссон		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
3	Мухаммад Башир		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
4	Гаэтано Ди Вескови		Победа	По очкам (1 штрафной балл)	-
5	Дуглас Блюбау		Поражение	Туше (3 штрафных балла)	2:37

Закончил карьеру в 1961 году.. После окончания карьеры стал политиком, входил в состав Меджлиса. Кроме того, Имам Али Хабиби организовал кинокомпанию и снялся в главной роли в автобиографическом художественном фильме Мазандаранский тигр (1968), а также ещё в трёх художественных фильмах. Впоследствии эмигрировал, сейчас проживает в Далласе, штат Техас, США. В октябре 2013 года посетил в качестве почётного гостя VI Международный турнир по вольной борьбе памяти Дмитрия Коркина, состоявшийся в Якутске.

«Иранец Имам Али Хабиби удивлял своей агрессивностью и силой. Никаких тактических переигрываний он не признавал, только бой с открытым забралом»

— C.Преображенский «В жарких схватках»

.

«Это горячий, стремительный человек, не тратящий время попусту. Он атаковал с первой же секунды и до конца поединка. Он не признавал выжидательной борьбы и никогда не прибегал к такой тактике. В стойке он стремительно и ловко бросал „мельницей“ влево, сбивал соперников приёмами с захватами ног. Удивительная быстрота позволяла ему проникать сквозь защиту соперника беспрепятственно и заставать того врасплох»

— www.ledoviikatok.ru/nam_novichkam/Iranskie_Pehlevany/iranskie_borcy/index.html Иранские борцы

.

Отрывок, характеризующий Хабиби, Имам Али

– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.