Аль-Мансур аль-Касим
| Аль-Мансур аль-Касим | |
| араб. القاسم بن علي العياني | |
| Личная информация | |
|---|---|
 Редактирование Викиданных |
Аль-Мансур аль-Касим ибн Али аль-Ийяни (араб. القاسم بن علي العياني; 922 или 928 — 11.07.1003) был имамом государства Зайдитов в Йемене, который за короткое время восстановил обширное государство Зайдитов в 999-1002 годах.
Ранняя активность
Аль-Касим ибн Али был Сеидом из Таадж (англ. Tarj) в регионе Хатсам (англ. Khath'am) (ныне в юго-западной части Саудовской Аравии). Его год рождения датируется (с сомнением) 922 или 928 годом. Он был пра-пра-внуком аль-Касим ар-Расси (умер в 860 году), ключевой фигуры в формирующейся из зайдитской ветки из шиитского ислама.[1] Он получил репутацию для религиозного обучения с раннего возраста. В течение многих десятилетий, зайдитские личности из Йемена посещали его и попросили вмешаться в Йеменское Высокогорье. После смерти зайдитского имама ан-Насир Ахмед в 934 году политические условия стали нестабильными в находящихся под влиянием Зайдитов регионах. В 993 году аль-Касим провозгласил имамат в Тихаме, но его движение потерпел поражение в следующем году от правителя из Мекки. Всё ещё халиф Фатимидов относился к аль-Касиму с уважением и вежливостью.[2]
Имам Йемена
Аль-Касим вторгся в Йемен в 997 или 998 году и присвоил Саада, традиционную столицу зайдитского домена. Как имам он был известен под именем аль-Мансур аль-Касим. Впоследствии он вернулся в Таадж, и его власть в Йемене немедленно рухнула. Тогда он вернулся снова, вероятно в 999 году. На этот раз он был в состоянии расширить свою власть над обширной областью от Билад Хатс (англ. Bilad Khath) до Санаа. Тем не менее, он не мог обеспечить выход к морю, и низменности Йемена подчинялись династии Зиядов из Забида. Аль-Мансур аль-Касим проживал в Ийяни [англ. Iyyan (Ayyan)], к юго-востоку от Саада, и поэтому стал известен как аль-Ийяни. Он призвал некоторые племена к прохождению военной службы. Один из его приверженцев сочинил поэму в которой подчеркивается восторженный отклик среди соплеменников и роль имама как реставратора:
«Встань и веди народ за собой к справедливости направляя,
темноту и невежество его удали религию твоих предков восстанавливая
дошедшую до исчезновения, и смерть своим противникам принеси.»[3]
Отречение
Его позиция была все же нестабильнойм, так как другие Рассиды (потомки аль-Касим ар-Расси) утверждали свою власть над зайдитским обществом. После неудачи подчинить непокорные племена Бану Харит в Наджране, он сталкивается с противодействием аль-Малих аль-Ибрагим (англ. al-Malih Ibrahim) и бывшего имама ад-Даи Юсуф. Губернатор Дамара, аз-Зайди, восстал и захватил сына имама Джафара. Примирение состоялось в 1002 году. Аз-Зайди предложил аль-Мансур аль-Касим аль-Ийяни сохранить власть над Bakil и Вада. Имам, однако, предпочёл уйти из управления в целом. Он жил частной жизнью В Madhab и Iyyan где он написал текст в свою защиту. Он умер в следующем году в Iyyan. Как религиозный ученый, он последовал за аль-Касим ар-Расси и аль-Хади ила-ль-Хакк Яхъя в основы и саму сущность, хотя он был также обвинен в богословских отклонениях. После его смерти, имамат был оспорен между его сыном аль-Махди аль-Хусейн и прежним имамом ад-Да’и Юсуф.
Напишите отзыв о статье "Аль-Мансур аль-Касим"
Примечания
- ↑ The line of descent is: al-Qasim ar-Rassi — Abu Abdallah Muhammad — Abdallah — Ali — al-Mansur al-Qasim al-Iyyani.
- ↑ Encyclopaedia of Islam, Vol. VI, Leiden 1991, p. 435.
- ↑ Ella Landau-Tasseron, 'Zaydi Imams as Restorers of Religion; Ihya and Tajdid in Zaydi Literature', Journal of Near Eastern Studies 49:3 1990, p. 258.
Литература
| В Википедии есть портал «Йемен» |
- Рыжов К. В. Рассиды // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
Отрывок, характеризующий Аль-Мансур аль-Касим
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
