Иман

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

                              

Има́н (араб. إيمان — вера) — вера в истинность ислама; вера в Аллаха, ангелов, Священные Писания, пророков, Судный день,в предопределение





Понятие

Сура Ан-Ниса [koran.islamnews.ru/?syra=4&ayts=136&aytp=136&=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 4:136] (перевод Э. Кулиева)

О те, которые уверовали! Веруйте в Ал­ла­ха, Его Посланника и Писа­ние, ко­то­рое Он ниспослал Своему Пос­лан­нику, и Пи­са­ние, которое Он ни­с­пос­лал пре­ж­де. А кто не уве­ро­вал в Аллаха, Его ан­ге­лов, Его Пи­са­ния, Его посланников и По­с­ле­д­ний день, тот впал в глубокое за­б­лу­ж­де­ние.

Понятие имана является одним из ключевых и спорных в исламе. Термин иман в значении веры употребляется в Коране более сорока раз. Из-за неопределенности Корана в этом вопросе, начиная с VIII в. понятие «вера» стало предметом дискуссий и расхождений между различными богословскими и религиозно-правовыми школами (мазхабами). Основные споры шли вокруг сущности «веры» и её составных элементов.

Исламские богословы выделяли три основных элемента имана:

  • словесное признание (кауль) истинности Аллаха, его священных Писаний и посланников (расуль);
  • внутреннее согласие, осознание сердцем истинности Всевышнего Аллаха;
  • добрые дела, исполнение предписаний ислама и религиозных обязанностей[1].

Так, мурджииты сводили веру к словесному признанию, отодвигая на второй план действия человека. В противоположность им, хариджиты рассматривали веру как исполнение всех религиозных обязанностей. Мутазилиты (Абдул-Джаббар) ставили знак равенства между верой (иман) и религией (дин). Они выдвигали на первый план послушание (таат) религиозному закону и рассматривали действия человека как доказательства веры[1].

Ханбалиты (Ахмад ибн Ханбал) толковали веру как словесное признание истинности Аллаха, добрые дела, следование сунне пророка Мухаммада, и добродетельные намерения (ният). Большинство традиционалистов (асхаб аль-хадис) признавали все три элемента веры. Имам Абуль-Хасан аль-Ашари также признавал три элемента, однако он рассматривал осознание сердцем истинности Аллаха как «корень» (асль) веры, а словесное исповедание и действия в соответствии с сунной — как её «ветви» (фуру). Традиционалисты включали в число «ветвей» все акты повиновения (джами ат-таат), обязательные и добровольные, избежание грехов, причинения страданий и т. д.[1]

Признание сердцем истинности Аллаха толковалось традиционалистами как вера в Писания Аллаха, его ангелов и посланников, в предопределение и божественные атрибуты, в Судный день и лицезрение Аллаха[1].

Современные суннитские и близкие к ним имамитские богословы подразделяют веру на три вида:

  • вера на основе традиции;
  • вера на основе знания;
  • вера как внутренняя убежденность[1].

Исмаилиты делят веру на «внешнюю» (захир) — словесное признание и «внутреннюю» (батин) — убежденность в сердце[1].

Уменьшение и увеличение веры

В зависимости от понимания сущности веры мусульманские богословы и правоведы (факихи) по-разному решали вопрос о степени веры и возможности её увеличения[ком 1] или уменьшения. Так, например, мутазилиты признавали все виды повиновения частью веры или самой верой и в соответствии с этим допускали её увеличение или уменьшение. Мурджииты и каррамиты, сводя веру только к словесному признанию, отстаивали неизменность веры и равенство всех в вере[1].

Столпы имана

Напишите отзыв о статье "Иман"

Комментарии

  1. Об увеличении веры неоднократно говорится в Коране

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 Ислам: ЭС, 1991, с. 100.

Литература

  • Али-заде, А. А. Иман : [[web.archive.org/web/20111001002841/slovar-islam.ru/books/i.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
  • Гогиберидзе Г. М. Исламский толковый словарь. — Ростов н/Д: Феникс, 2009. — 266 с. — (Словари). — 3000 экз. — ISBN 978-5-222-15934-7.
  • Ньюби Г. Краткая энциклопедия ислама = A Concise Encyclopedia of Islam / Пер. с англ.. — М.: Фаир-пресс, 2007. — 384 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-8183-1080-0.
  • Прозоров С. М. [www.academia.edu/800250/_._M._1991 Иман] // Ислам: энциклопедический словарь / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — С. 100.</span>

Отрывок, характеризующий Иман

«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.