Императорский двор (Россия)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Императорский двор был организован в Санкт-Петербурге Петром I одновременно с основанием Российской империи взамен двора русских царей. Он видоизменялся в течение ста лет, пока не принял свой классический вид при Николае I. Общие принципы организации двора строились по французскому образцу, а номенклатура придворных чинов — по прусскому и австрийскому.

Помимо главного двора, имелись также «малые» дворы различных членов императорской фамилии. Обычно они состояли всего из нескольких человек, либо не имевших придворных чинов вообще, либо имевших их по императорскому двору, и откомандированные.

На содержание двора тратились значительные средства. При преемниках Петра I такие расходы доходили до 25 % госбюджета, причём особым размахом здесь отличалась императрица Анна Иоанновна, при которой на двор тратилось три миллиона рублей золотом, в то время как на Академию Наук и Адмиралтейскую академию — 47 тысяч, а на борьбу с эпидемиями — 16 тысяч.

В середине XIX века на российский императорский двор расходовалось 10 млн руб. в год, в том числе 3 млн за счёт доходов с удельных земель, и 7 млн из госбюджета. В то же время английский двор требовал на своё содержание, в пересчёте на рубли, 2,5 млн в год, а прусский двор обходился доходами от своих удельных земель.





Придворное ведомство

Придворное хозяйство курировало отдельное учреждение: в разное время это были Дворцовая канцелярия, Придворная контора, Главное дворцовое управление и др. В 1826 году было учреждено специализированное Министерство императорского двора.

Наиболее важной частью являлась Гофмаршальская часть, ведавшая хозяйством дворцов, довольствием и организацией церемоний. Она также полностью занималась обслуживанием императорского стола, и других столов трёх классов. Первый класс: стол гофмаршальский (или кавалерский) для дежурных кавалеров и гостей двора, стол обер-гофмейстерины для придворных девиц, стол начальника кавалергардских рот. Второй класс: столы для дежурных караульных офицеров, дежурных адъютантов, пажей и т. д. Третий класс предназначался для старших служителей двора.

Второй частью была Шталмейстерская, ведавшая конюшнями и дворцовыми экипажами. С развитием железных дорог в её составе появились два царских поезда (один резервный), а в начале XX века — автомобили. В распоряжении императора также имелись две яхты, числившиеся по военно-морскому ведомству.

Царской охотой заведовала Обер-егермейстерская канцелярия. Кроме того, имелись также дворцовые конторы в крупных городах империи (напр., Московская дворцовая контора, ведавшая дворцами и музеями Кремля), Кабинет Его Императорского Величества (заведовавший личной собственностью императора) и Департамент уделов.

В подчинении придворного ведомства также находились ряд учреждений культуры (как, например, Императорский Эрмитаж и Императорские театры) и царские резиденции в пригородах Петербурга.

Придворные чины

Старый чин (до 1722 года) Новый чин (Табель о рангах)
Дворецкий Обер-маршал
Постельничий Обер-камергер
Стольник Камергер
Стряпчий Гофмейстер
Ясельничий Обер-шталмейстер
Ловчий Обер-егермейстер
Кравчий Обер-шенк
Чашник Обер-мундшенк
Чарочник Мундшенк
Комнатный дворянин Камер-юнкер

Придворные чины составляют отдельный раздел ещё в петровской Табели о рангах. Основная масса придворных званий оказались в I—III классах, приравнивались к генеральским, и назначались непосредственно императором. Основным способом дослужиться до этих званий были другие карьеры Табели о рангах — гражданская или военная. Отдельной привилегией придворных чинов, даже отнесённых к низшим классам Табели о рангах, было право быть принятым ко двору.

Первые редакции Табели о рангах содержат соответствие между старыми придворными чинами Московской Руси, и новыми, названными по-немецки.

Главным чином двора был обер-камергер, руководящий придворными кавалерами, и представляющий императору и членам императорской фамилии получивших право на аудиенцию.

Обер-гофмаршал заведовал хозяйством двора, и придворными служителями, организовывал придворные торжества и стол, обер-гофмейстер занимался финансами двора и придворным штатом, обер-шенк — винными погребами, и снабжением двора вином, обер-шталмейстер ведал придворной конюшенной частью. Также имелись обер-егермейстер (царская охота) и обер-церемониймейстер (организация церемоний)[1].

Отдельно стоит упоминуть о состоявших при дворе пажах, которыми могли быть сыновья и внуки чинов первых трёх классов Табели о рангах. Они обучались в привилегированном Пажеском корпусе, а лучшие получали чины камер-пажей, и распределялись для дежурства при императоре и дамах царской фамилии.

Отдельная система чинов (также соотнесённая с Табелью о рангах) была предназначена для женщин, служивших при дворе (обер-гофмейстерина, гофмейстерина, статс-дама, камер-фрейлина и фрейлина). С 1836 года из всех фрейлин 36 считались «комплектными», и состояли при императрицах, великих княгинях и великих княжнах. По выходу замуж фрейлины отчислялись со двора. Существовали также придворные медики и духовенство.

31 декабря 1833 года А. С. Пушкин получил придворное звание камер-юнкера, что только разозлило его, так как поэт рассчитывал на более высокое звание камергера. Звание камер-юнкера позволяло Пушкину иметь доступ ко двору, однако поставило его фактически в самый низ придворной иерархии. На 1833 год количество камер-юнкеров составляло 147 человек.

Количество камергеров и камер-юнкеров
Год в сумме
1809 146
1835 263
1855 382
1881 536
1914 771

В XIX веке пожалование придворных чинов фактически превращается в награду, знак особой милости императора. Общее количество придворных чинов начинает многократно превосходить действительные штаты двора. Так, на 1809 год фактически числится 76 камергеров и 70 камер-юнкеров при штате 12 камергеров и 12 камер-юнкеров; на 1826 устанавливается их «комплект» в 48 человек.

К 1 января 1898 г. придворный штат Его Величества составляли 16 первых чинов Двора (3 обер-камергера, 7 обер-гофмейстеров, 1 обер-гофмаршал, 1 обер-шенк, 1 обер-шталмейстер, 2 обер-егермейстера и 1 обер-форшнейдер), 147 вторых чинов двора (41 гофмейстер, 22 шталмейстера, 9 егермейстеров, 2 обер-церемониймейстера, 1 гофмаршал, 21 человек в должности гофмейстеров, 35 человек в должности шталмейстеров и 16 человек в должности егермейстеров), 12 церемониймейстеров, 13 человек в должности церемониймейстеров, 176 в звании камергеров и 252 в звании камер-юнкеров.

От придворных чинов, которые замещались дворянами, следует отличать придворных служителей, которые принадлежали к низшим сословиям. В свою очередь, придворные служители разделялись на низших (камер-лакеи, камер-казаки, скороходы, вершники, арапы и проч.) и высших (камер-фурьеры, гоф-фурьеры, камердинеры, мундшенки, кофешенки, тафельдекеры, кондитеры и метрдотели).

Общее число придворных при Петре I составляло несколько десятков; к 1914 году при дворе числилось до 1600 человек (хотя многие из них носили придворные чины лишь формально и при дворе не появлялись годами, а то и десятилетиями)[1].

Поставщики двора

C 1824 года купцы, постоянно поставлявшие товары ко двору, получили право именоваться «Поставщик Двора Его Императорского Величества». В 1856 году Александр II ввёл почётное звание «Поставщика Высочайшего Двора и Великокняжеских Дворов», утвердил регламент и вид знака. К 1901 году это звание присваивалось канцелярией Министерства Императорского Двора по прошениям поставщиков дважды в год, на Пасху и Рождество. Для получения такого звания, которое само по себе означало серьёзную рекламу, требовалось соблюдение ряда условий: добросовестные поставки двору «по сравнительно малым ценам» товаров или работ собственного производства в течение 8—10 лет, участие в промышленных выставках, отсутствие рекламаций от потребителей и т. д. Звание Поставщика Двора присваивалось не предприятию, а владельцу лично, в случае смены владельца новому владельцу либо наследнику требовалось получать звание заново.

Всего на начало XX века насчитывалось 30—40 компаний, имевших такое звание. Производитель коньяков Н. Л. Шустов добивался этого статуса в общей сложности 38 лет. Другими известными поставщиками двора был П. А. Смирнов, основатель марки Smirnoff, производитель шоколада Теодор Эйнем, основатель фабрики «Эйнем», кондитерское заведение Абрикосова, производитель швейных машин «Зингер», производители автомобилей Руссо-Балт и «Мерседес», ювелирный дом Фаберже, гастроном Елисеевский, производители часов Павел Буре, Tissot и Breguet.

На 1915 год 50 % поставщиков двора являлись производителями одежды, обуви, парфюмерии, посуды, продуктов питания и напитков, мебели; 20 % были иностранцами, причём 12 % иностранных поставщиков приходились на родной город императрицы Дармштадт, ещё 12 % на родной для вдовствующей императрицы Копенгаген. При этом на нелюбимые императрицей города Германии приходилось гораздо меньше поставщиков: Берлин 8 %, Франкфурт-на-Майне 7 % и всего 2 % приходилось на Мюнхен[2].

После прихода к власти большевиков бывшие поставщики императорского двора подверглись национализации, многие производства остановились. «Зингер» возобновил работу в 1923 году под маркой «Госшвеймашина», затем — «Подольский механический завод». Основатель марки «Смирнов» эмигрировал во Францию, после чего распространилось французское написание бренда («Smirnoff»). Производство автомобилей «Руссо-Балт» прекратилось; производство на кондитерских фабриках Эйнема и Абрикосова не останавливалось.

Придворные церемонии

Процессию открывали придворные чины, за ними император и императрица, за ними министр императорского двора и дежурные генерал-адъютант, свитский генерал и флигель-адъютант, а уже за ними члены императорской фамилии. На крупные выходы приглашался широкий круг лиц: высшие чины армии и флота, госслужащие, иногда, купцы I гильдии; и в особых случаях иностранные дипломаты и высшее духовенство. Процессия сопровождалась пикетом Кавалергардского полка.

Выход — торжественное шествие императора или членов императорской фамилии из внутренних залов дворца в дворцовую церковь или тронный зал. Выходы были большие (по основным церковным праздникам) и малые. Перед началом шествия императорская фамилия собиралась в Малахитовом зале Зимнего дворца по старшинству (в порядке прав на престолонаследие) и следовала через парадные залы дворца в сопровождении придворных дам и кавалеров. Кроме выходов, бывали также и парадные выезды.

Придворные балы проходили, как правило, в Николаевском и Концертном залах Зимнего дворца, и могли собирать до трёх тысяч человек. На них приглашались чиновники высших IV классов, губернаторы, предводители дворянства, бывшие фрейлины, георгиевские кавалеры. Танцорами выступали набранные по разнарядке молодые гвардейские офицеры. Во время танца лакеи обносили придворных конфетами, мороженым и прохладительными напитками. Один из последних таких балов воссоздан в фильме «Русский ковчег» (2002).

Обязательным условием появления на балу было обладание правом быть представленным императору для мужчин, и императрице для женщин.

Военная свита

Таблица соответствий свитских званий и военных, с 1827 года[3]
Код Класс Чин Равный чин в армии
12 VI Флигель-адъютант Его Императорского Величества Полковник
14 IV Свиты Его Величества генерал-майор / контр-адмирал Генерал-майор / контр-адмирал
15 III Генерал-адъютант к Его Императорскому Величеству Генерал-лейтенант
16 II Генерал, состоящий при Особе Императора Генерал от инфантерии (кавалерии и т. д.)

С самого основания империи при императоре начал состоять ряд военных (офицеров, генералов и адмиралов), пользовавшихся его особым доверием. Ещё в 1711 учреждаются должности генерал-адъютанта и флигель-адъютанта, упомянутые в Табели о рангах. К концу XVIII века эти чины превращаются в почётные.

В начале XIX века учреждается Свита Его Императорского Величества[4]. К 1914 г. в Свите числились: 51 генерал-адъютант к Его Императорскому Величеству, 64 Свиты Его величества генерал-майора и контр-адмирала и 56 флигель-адъютантов Его Императорского Величества. В их обязанности входит выполнение особых поручений императора (например, расследование беспорядков), сопровождение иностранных монархов и делегаций, дежурство при императоре. В середине XIX века на каждого свитского офицера приходится в среднем одно дежурство в два месяца.

Свитское звание давало ряд привилегий: право свободного прохода в царский дворец, право подачи рапортов на имя императора и т. д., но не давало права называться придворным, а при выходе из состава свиты терялось.

Свита была ликвидирована 21 марта (3 апреля1917, после Февральской революции, отменившей «военно-придворные» звания.

Охрана

Охрана императорского двора осуществлялась рядом полков Российской императорской гвардии: кавалергардским и конногвардейским (почётные караулы), атаманским и финляндским (охрана Зимнего и других дворцов), казачий собственный конвой (охрана императора при передвижениях).

Для офицеров-кавалергардов и конногвардейцев существовала также дворцовая парадная форма (поверх мундира надевалась кираса-супервест из красного сукна с вышитыми на груди и спине звёздами, а на ноги — белые замшевые лосины, которые можно было натягивать только в мокром виде, и средневековые ботфорты), и бальная форма, которая надевалась несколько раз в год на дворцовые балы.

Напишите отзыв о статье "Императорский двор (Россия)"

Примечания

  1. 1 2 [www.bibliotekar.ru/CentrTitul/29.htm Императорский двор: придворные титулы и мундиры]. Проверено 27 июня 2013. [www.webcitation.org/6HmbbMtGh Архивировано из первоисточника 1 июля 2013].
  2. [news.bbc.co.uk/hi/russian/russia/newsid_6421000/6421609.stm Бренды исчезнувшей империи]. Проверено 27 июня 2013. [www.webcitation.org/6Hmbc7fB2 Архивировано из первоисточника 1 июля 2013].
  3. [army.armor.kiev.ua/titul/svita.shtml Таблицы воинских званий Русской Армии]. Проверено 27 июня 2013. [www.webcitation.org/6HmbdlMPf Архивировано из первоисточника 1 июля 2013].
  4. [www.bibliotekar.ru/CentrTitul/14.htm Л. Е. Шепелев Военные и свитские титулы и мундиры]. Проверено 27 августа 2013. [www.webcitation.org/6JdZ4l5LP Архивировано из первоисточника 15 сентября 2013].

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Императорский двор (Россия)


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.