Император человечества

Император Человечества
Emperor of Mankind
Первое появление
Информация
Статус	обожествлён
Род занятий	учёный, полководец, правитель
Дата рождения	~31 тысячелетие н. э., Земля (существует не имеющая фактических подтверждений легенда о куда более ранней дате рождения — в 8 тысячелетии до н. э.)

Император Человечества (англ. Emperor of Mankind) — лидер Империума, величайшего человеческого государственного образования в вымышленной вселенной Warhammer 40,000. Настоящее имя Императора неизвестно.

Ранняя история

Человечество издавна знало о варпе и сосуществовало с ним. Были одарённые индивидуумы, способные общаться с варпом и использовать его для различных целей — лекари в племенах, шаманы, предсказатели и другие духовные лидеры раннего человечества. Духи этих людей могли даже проноситься через варп после смерти и возрождаться в новых человеческих телах.

Однако, с приобретением человечеством знаний, их тайные желания власти и удовольствий росли, и началось разложение. Духовные лидеры заметили начавшиеся изменения, когда их психические дары стали ослабевать и реинкарнация в новых телах становилась труднее. Они созвали великий совет, на котором было постановлено, что никто из них не сможет решить проблему в одиночку — но возможно вместе у них получится. Они решили, что отдадут свои жизни, чтобы возродиться в качестве бога невообразимой силы.

Принеся себя в жертву, они перенесли свои разумы в тело младенца — так родился Император Человечества.

Великий Крестовый Поход

Император разработал план спасения человечества: объединить разрозненные планеты людей, рассеянные по галактике и изолированные друг от друга в Эпоху раздора. В первые годы Великого Крестового Похода, Император был на переднем рубеже битв, ведя своих генетически усиленных солдат в битву. С повторным открытием миров и включением их в Империум, Император нашёл потерянных примархов, чьи генетические образцы были использованы для стабилизации процесса создания космодесантников.

После триумфа на Улланоре, Император вернулся в подземные лаборатории на Земле, чтобы продолжить работу над секретными проектами, включая составление карты Паутины, вход в которую он нашёл в своём дворце в Тибете.. Он оставил своих верных 'сыновей', примархов, продолжать Крестовый Поход, даровав лучшему из них, Хорусу, титул Воителя (англ. Warmaster). Он намеренно не объяснил никому, даже Хорусу, чем он собирается заняться после возвращения на Терру; это посеяло первые семена непонимания, которые позднее привели к Ереси Хоруса и тёмному времени.

Ересь Хоруса

Великий Крестовый Поход закончился с событиями Ереси Хоруса, когда Хорус восстал против Императора. Под началом Хоруса девять Легионов Космодесанта и множество полков Имперской Гвардии повернулись к служению Хаосу и развязали галактическую гражданскую войну

Даже когда армии Хоруса осаждали Терру, Император все ещё верил что Хорус может искупить свою вину, и он сохранял веру в это, когда встретился с Хорусом один на один на борту его боевой баржи. Из-за нежелания использовать свою полную силу против собственного сына, Император получил ужасающие ранения от руки Хоруса. Когда Хорус стоял над искалеченным телом Императора, в рубку вошел одинокий Кустодианский гвардеец - личный стражник Императора. Увидев искалеченное тело повелителя, гвардеец не думая, бросился в атаку на Хоруса, но тот содрал с него кожу одним только взглядом. Увидев, с какой лёгкостью и беспечностью Хорус убил преданного, много веков служившего Императору воина, Император осознал насколько низко пал Хорус и что есть только один путь покончить с Хаосом — убить его пешку, его любимого сына. Император призвал психическое копье невообразимой силы и пустил его в Хоруса. Когда боги Хаоса оставили свою умирающую марионетку, Император почувствовал как к Хорусу вернулся разум. Он знал, что Хаос постарается вновь заполучить Хоруса, и его может не оказаться рядом чтобы это предотвратить. Изгнав все сострадание из своего разума, Император воззвал к своим внутренним резервам и уничтожил душу Воителя.

Настоящее время

Искалеченное тело Императора было найдено Рогалом Дорном, который, следуя указаниям Императора, проконтролировал подключение Императора к Золотому Трону, техническому устройству для поддержания его духа. Император с того дня остаётся заключённым в Золотой Трон, не являясь ни полностью живым, ни мёртвым. Изначально задуманный Императором как центральный узел проекта по колонизации Паутины, Золотой Трон также может функционировать как гигантское устройство поддержания жизнедеятельности. Сам Золотой Трон находится в Санктум Империалис, охраняемом Кустодианской Стражей Императора, также известными как Адептус Кустодес. Физическое тело Императора сохраняется и его жизненные функции поддерживаются причудливой машинерией Трона.

Золотой Трон также подключен к сильнейшему психическому варп-маяку, известному как Астрономикон, который генерирует сигналы, делающие возможным сверхсветовые путешествия в Имматериуме, так как служит психическим маяком, на который могут ориентироваться навигаторы Навис Нобилитэс и астропаты. Сам Император управляет сигналом, получившим название Луч надежды и Золотой путь, но основную часть его мощности обеспечивает хор десяти тысяч людей-псайкеров. Жизненная сила таких псайкеров иссякает в считанные месяцы (Пристли, 1998), что означает необходимость постоянного поиска замен, и их доставки на Терру на борту знаменитых Чёрных Кораблей Инквизиции.

Согласно последней редакции правил настольной игры, в 986.999.М41 по имперскому исчислению Адептус Механикус обнаружили неполадки в работе Золотого Трона, исправить которые они не смогли.

Религиозный аспект

Романы цикла Ересь Хоруса описывают ранний Империум как практически полностью атеистическое государство. Сам Император запретил религиозное поклонение себе, и предписал всем принять Имперскую Истину — что наука и логика будут единственным путём человечества. Цитата: «Цивилизация достигнет рассвета лишь в тот день, когда последний камень последнего храма рухнет на голову последнего жреца». Для многих, постановление Императора выглядело странным. Император объявил, что богов не существует, но одновременно с этим знал многое о Богах Хаоса (или Разрушительных Силах); он подвиг людей на поиск знаний, но тем не менее держал своих примархов в неведении. Возможно, отвергая существование богов, Император преследовал цель ослабить влияние Богов Хаоса на реальный мир; однако, возможно что Император считал пантеон Хаоса просто злобными существами, порожденными варпом, но не божественными сущностями.

Сегодня, «Богу-Императору Человечества» поклоняются как богу большинство граждан Империума. Вера и поклонение навязываются церковью Экклезиархии, неповиновение и ересь караются смертью. Имперские граждане верят, что Император направляет и присматривает за ними, защищая от ужасов Имматериума.

Вступительный текст книги правил к игре «Инквизитор» описывает смешанные чувства, которыми сопровождалось восшествие Императора на Золотой Трон. Император приказал Рогалу Дорну и его последователям вновь подключить его к Золотому Трону. Хотя он никогда не сможет больше ходить среди своих подчинённых, его психические силы со временем вернутся, Астрономикон продолжит сиять, и туннель в Паутину останется закрытым. Многие возражали против возложенного на себя Императором долга. Без своего создателя, говорили они, как может Империум надеяться на выживание? Если бы Император смог вернуться, члены недавно сформированной Инквизиции и Высшие Лорды Терры воспротивились бы этому. Они боялись, что такое событие, сразу после Ереси Хоруса, может разрушить Империум. Также они опасались возможных изменений в Императоре, вызванных его восшествием на Золотой Трон.

Некоторые в Империуме верят, что Императору надо позволить умереть окончательно, чтобы он смог с новыми силами возродиться в Варпе в качестве так называемого 'Звёздного ребёнка', и если это произойдет, ни один из врагов Империума уже не сможет избежать его гнева; на множестве миров ему поклоняются как Богу. Весьма высока вероятность того, что Император на самом деле находится в двух местах одновременно — в качестве воина-предводителя человеческой расы, и Бога Империума.

Учитель и Звёздное Дитя

Книги серии Королевство Хаоса описывают некоторые из других аспектов Императора. Во-первых, в своей земной жизни он стал отцом многих детей, получивших его дар бессмертия и метку Звёздного Ребёнка. Эти Учителя были уполномочены Звёздным Ребёнком сражаться с Хаосом. Учителя, помимо этого, были борцами за справедливость, и часто сталкивались с полномочными представителями Империума. Второй аспект — душа Императора, запертая в полумёртвом теле, и от того не способная к реинкарнации. Его дух, теряя свою личность год от года, живёт в варпе и известен как Звёздное Дитя. Он вмешивается, когда это необходимо, и сражается с Хаосом в Имматериуме. Если бы трон был разрушен, он смог бы вновь переродиться и снова направлять и защищать человечество лично. Есть информация, что небольшая секретная секта посвящённых знает всю правду о перерождении Императора, они называют себя Иллюминати. Иллюминати ждут рождения Звёздного Дитя и второго пришествия Императора. Они знают, что для всего Империума они — еретики и потому скрывают свои действия и верования. Они остаются скрытой силой Империума, которая в обход государственной машины и Инквизиции подготавливает второе пришествие Нового Человека.

Эти аспекты не зафиксированы в текущем основном каноне Warhammer 40,000, и официальное отношение к ним неизвестно. Отсылки к некоторым концепциям появляются в игре Инквизитор. Также, существует упоминание об инквизиторе, выслеживавшем и уничтожавшем последователей культа Звёздного Ребёнка, считая его культом Тзинча (см. Испивающие Души).

Император и Кабал

Совет древних ксенорас под названием Кабал придерживается мнения, и, возможно, вполне обоснованного, так как обладает для этого достаточными технологиями, что Император — биологическое существо с выдающимися псионическими способностями, приобретёнными в ходе генной модификации — мёртв и погиб во время схватки с Хорусом, а Золотой Трон является всего лишь обыкновенным астромаяком, поддерживаемым силой псайкеров, которая быстро истощается, а культ Бога Императора основан на фальшивой манипуляции Рогала Дорна, поддержанного Администориумом. Однако, общее выражение человеческих чувств и веры породило нового бога, как некогда подобное общее выражение чувств и мыслей Эльдар породило Слаанеш. Но время пробуждения Бога Императора, являющегося порождением человечества ещё не пришло. Однако, они боятся его пробуждения, так как человечество, столкнувшись с ужасом космоса, отреагировало на это жёсткой и непримиримой нетерпимостью, выраженной в триаде «Убей мутанта, Сожги Еретика, Уничтожь Ксеноса!» и, таким образом, характер нового бога человечества после полного его пробуждения будет таковым и будет означать Первобытное Уничтожение для всех форм жизни кроме человеческой, а также уничтожение всех богов Варпа и лишение кабалы бессмертия и силы, черпаемой из Имматериума. Это косвенно подтверждается и верованиями ордена Серых Рыцарей, которые верят, что все павшие в бою братья присоединятся к Богу Императору в последней битве против всех мерзостей Галактики.

Литература

• Rick Priestley and Bryan Ansell. Realm of Chaos: The Lost and the Damned. — Ноттингем: Games Workshop, 1990. — ISBN 1-869893-52-2.
• Rick Priestley. Warhammer 40,000. — 3-е изд.. — Ноттингем: Games Workshop, 1998. — ISBN 1-84154-000-5.
• Дэн Абнетт. Horus Rising. — Ноттингем: Black Library, 2006. — ISBN 1-84416-294-X.
• Warhammer 40000: История Вселенной // Навигатор игрового мира : журнал. — 1999. — № 10 (30). — С. 76—79.
• Сергей Чекмаев, Игорь Куликов. [www.mirf.ru/Articles/art2822.htm За веру! Религии Warhammer 40,000] // Мир фантастики : журнал. — июнь 2008. — № 6 (58). — С. 134—139.
• Дмитрий Злотницкий. [www.mirf.ru/Articles/art3616.htm Меньше, чем бог, больше, чем смертный. Фантастические императоры] // Мир фантастики : журнал. — июль 2009. — № 7 (71). — С. 120—125.

Ссылки

• Роман Силантьев. [www.bogoslov.ru/text/305725.html Инквизиция вселенского масштаба. Религии мира «Warhammer»: часть первая.]. Богослов.Ру (29 июня 2008). Проверено 30 августа 2011. [www.webcitation.org/65dseIalm Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
• Роман Силантьев. [www.bogoslov.ru/text/305753.html Инквизиция вселенского масштаба. Религии мира «Warhammer»: часть вторая.]. Богослов.Ру (29 июня 2008). Проверено 30 августа 2011. [www.webcitation.org/65oGenImv Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Император человечества

28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.