Империя Тау (Warhammer 40,000)

Империя Тау (англ. Tau Empire) — одна из сторон в серии настольных игр Warhammer 40,000, а также связанных с ними общей вымышленной вселенной книгах, компьютерных играх и других произведениях. Раса гуманоидов, которые обитают в небольшом, но густонаселённом регионе Млечного Пути диаметром примерно в 300 световых лет. Эта раса появилась сравнительно недавно во вселенной Warhammer 40,000, как «историческом», так и реальном аспекте. Эта раса была введена в сеттинг вселенной в 2001 году после принятия решения Games Workshop создании новой стороны во вселенной.

История Тау

Тау — сравнительно молодая раса. Её история насчитывает всего лишь 6000 лет, начиная с первобытного строя времён XXXV тысячелетия до развитой цивилизации, способной совершать межзвёздные полёты. В самом начале своей истории Тау подверглись самой опасной угрозе — распознав в молодой цивилизации опасный потенциал, Имперцы послали космофлот на её уничтожение, однако случай спас Тау — все посланные корабли были поглощены Варп-штормом. За свою короткую историю общество Тау развивалось стремительными темпами — от общин к четкой и стройной кастовой системе, служащей одной цели — Тау’ва (Tau’va), Высшего Блага (англ. Greater Good). Также встречаются варианты перевода — «Великое Добро», «Всеобщее Благо», «Высшая Справедливость».

В то время Империум погряз в Эре Отступничества и пытался бороться с Властью Крови, так что новый флот для уничтожения потенциально опасной расы дикарей выслан не был. Уже в этот период времени тау делились на четыре народности. Самой могущественной из них была народность воителей. У тау мир делится на четыре элемента, так же, как у людей, так что воители носили имя Касты Огня, свирепой и агрессивной стихии. Силой оружия они смогли установить свою власть над всей планетой. Но Касте Огня противостояла Каста Земли, народность землепашцев и ремесленников. Эта Каста, склонная к созиданию и работе, не предавалась войне, зато строила города, производила пищу и была искусна в создании предметов, в том числе оружия и брони. Там, где Каста Огня брала силой и военным искусством, неумелая в войне Каста Земли отвечала луками и оружием не из камня и дерева, а из закалённого металла. Две другие народности, народность купцов и артистов, носящая имя Касты Воды, и народность крылатых тау, Каста Воздуха, присоединились к Касте Земли. Так началось длительное и кровопролитное противостояние, грозящее смертью зарождающейся цивилизации. Война могла бы длиться до победного конца одной из фракций, если бы не появилась пятая каста — Каста Божественных (Каста Одухотворённых; Каста Эфирных; Каста Небожителей). Не имевшая никаких особых способностей, армии или науки, Каста Божественных смогла прекратить войну с помощью слова, разработав светлую философию Высшего Блага. Божественные объяснили остальным кастам, что они благодаря своим отличиям идеально дополняют друг друга и вместо борьбы за первенство должны объединиться, чтобы цивилизация Тау принесла мир и стабильность во все концы Вселенной. Философия Высшего Блага смогла объединить всю расу и положила начало Империи Тау.

Родной мир

Родной мир расы — планета Тау — горячая и сухая, покрыта саваннами и горами. Самый большой город — столица, на улицы которой даже в периоды мира ни разу не ступала нога человека. В центре столицы расположен секретный район, который является одновременно священным местом и центром управления государством.

Внешний вид

Тау — гуманоиды, отличающиеся гиперэволюцией и псионической затупленностью. Согласно каноничным эскизам последней редакции настольной игры (первоисточника), оттенки кожи варьируются в зависимости от планеты рождения отдельного индивида либо в зависимости от принадлежности к определённой касте. Кожа их грубая и ороговевшая, рост — чуть меньше чем у обычного человека, однако несмотря на это, средний представитель этой расы превосходит силой среднего человека. На руках четыре крупных пальца, по расположению напоминающие человеческие. На ногах три пальца — средний палец разросся и превратился в копыто, а два других стали рудиментарными отростками в ходьбе не участвующими. Тау слабо восприимчивы к холоду, жаре и боли. Зрением они превосходят людей и способны видеть в инфракрасном и ультрафиолетовом спектре. Носа на лице у тау нет, обонятельные рецепторы сосредоточены, как у многих земных рептилий, на языке.

Внешний облик отдельного представителя этой расы зависит также от его положения в обществе и родной планеты. Чем больше украшений на теле тау и чем они красивее, тем выше их ранг в иерархии расы.

Кастовая система

Современное общество Тау насчитывает пять каст — Огня (Шас), Воздуха (Кор), Земли (Фио), Воды (Пор) и Эфира (Аун). Каждая из каст отвечает за свою определённую роль. Особая структура общества просвечивает даже в именах тау — первая часть имени обозначает его касту, и только вторая — ранг, родную планету, достижения и прочее. Из-за изолированности представители каждой касты пошли своим эволюционным путём, и теперь по внешнему виду не составляет труда отличить их друг от друга. Переход из одной касты в другую невозможен.

Каста Огня является военными силами Империи Тау. В их обязанности входят защита других каст. Изначально в эту касту входили охотники, благодаря чему они наиболее сильные и выносливые среди других. Они подчиняются собственному кодексу чести воина и предпочитают осмотрительную тактику ведения войны. После ухода со службы воины становятся советниками и продолжают служить своей расе уже в новом качестве. Выглядят более коренастыми, чем остальные тау.

Каста Воздуха традиционно представлялась гонцами, но с развитием технологий и выходом в космос ныне в эту касту входят пилоты космических кораблей. Представители этой касты почти все время проводят в невесомости, из-за чего их мускулатура деградировала. Выше и худощавее своих соплеменников. Некогда, вплоть до выхода в космос, они обладали крыльями, благодаря которым они могли парить в воздухе.

Каста Земли является кастой фермеров, исследователей и техников, чья работа позволяет тау прокормить себя. В эту касту также входят артисты, ученые и инженеры. Они отличаются развитым строением рук и прагматичным взглядом на окружающий мир.

Каста Воды представлена торговцами, дипломатами и управленцами. Они отвечают за взаимоотношения между кастами, являясь также связующим звеном между разнородными инопланетянами Империи Тау. Также они ответственны и за проверку планетарных обществ служению идее Высшего Блага, являясь, таким образом, и чем-то вроде аналога имперской Инквизиции. Управленцы лучше прочих Тау приспособлены для общения с другими расами и могут даже перенимать их привычки и повадки.

Каста Эфира является наиболее таинственной из всех каст Тау. Именно ей принадлежит идеология Высшего Блага. Эферилы являются правителями Империи Тау. Внешне эферилы отличаются от остальных тау гребнем из кости, украшенным алмазами, который они носят на лбу. Возможно, у этой вещи есть какое-то особое предназначение, но людям об этом неизвестно. Представители других каст беспрекословно подчиняются им, и они весьма уважаемы другими. Согласно пропаганде Империума, эферилы подчинили себе остальные касты с помощью специфических феромонов, заставляющих остальные касты видеть в них высших существ и внимать им.

Вооружение

Воины Империи Тау предпочитают дальний бой ближнему, и их оружие дальнего боя обладает превосходящей разрушительной силой. В рукопашном бою они слабы, даже несмотря на высокотехнологичные бронированные боевые костюмы. Для сражения в контактной схватке тау предпочитают использовать ауксилариев из расы круутов. Но особенно опасным является присутствие на поле боя Эфирных (Божественных). В этом случае Тау сражаются с невиданной свирепостью, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы добиться победы. В «Тактика Империалис», имперских наставлениях по военному делу, говорится, что Эфирные на поле боя должны быть уничтожены в первую очередь.

По пути развития военных технологий Тау продвинулись очень далеко. Основное их вооружение — плазменного типа, часто обладающее большей дальнобойностью, нежели имперские аналоги (хотя и уступает им по мощности, но превосходят в бронебойности). Помимо этого, тау используют антигравитационные технологии, которыми оборудуются боевые машины вроде танков или бронетранспортеров. На них же устанавливаются рельсовые пушки (англ. rail-gun), обладающие огромной разрушительной силой.

Литература

• Chambers Andy. Warhammer 40,000 Codex: Tau. — Nottingham: Games Workshop, 2001. — ISBN 1-84154-098-6.
• Hoare Andy. Warhammer 40,000 Codex: Tau Empire. — Nottingham: Games Workshop, 2006. — ISBN 1-84154-712-3.
• Hoare Andy. Warhammer 40,000 Chapter Approved. — Nottingham: Games Workshop, 2002. — ISBN 1-84154-317-9.
• Mitchell Sandy. For The Emperor: A Ciaphas Cain Novel. — Nottingham: Games Workshop, 2003. — ISBN 1-84416-050-5.
• Spurrier Simon. Fire Warrior. — Nottingham: Games Workshop, 2003. — ISBN 1-84416-010-6.
• Thorpe Gav. Kill Team. — Nottingham: Games Workshop, 2001. — ISBN 0-7434-1175-7.
• Imperial Armour – Volume III: The Taros Campaign. — Nottingham: Games Workshop, 2005. — ISBN 1-84154-708-5.
• (October 2001) «Various articles from». White Dwarf: Australian Edition (262). ISSN [worldcat.org/issn/0265-8712 0265-8712].
• Simon Spurrier. Xenology. — BL Publishing, 2005. — ISBN 1-84416-282-6.

Ссылки

• [www.games-workshop.com/gws/catalog/landingArmy.jsp?catId=cat440178a&rootCatGameStyle= Games Workshop UK - Tau webpage] (англ.)

Отрывок, характеризующий Империя Тау (Warhammer 40,000)

– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.