Империя гуннов

Империя Аттилы
IV век — VI век
Империя гуннов при Аттиле (434—453 гг. н. э.)
Язык(и)	Гуннский
Население	гунны, сарматы, германские племена, славянские племена
Преемственность
← Сарматия Хазарский каганат → Аварский каганат → Тюркский каганат → Великая Болгария →

Империя гуннов — политическое образование, достигшее наибольших размеров при царе (βασιλεύς) Скифии и Германии Аттиле. Имела полиэтничный характер, где к VI веку основное население составляли гунны и сарматы.

История

Первые цари

По мнению К. М. Алиева, первым среди царей «Гуннии» мог быть Тедрехон. Он упоминается в начале IV в. в «Истории Тарона» Зеноба Глака под именем «царь Севера Тедрехон». Возглавляемые им войска барсилов пройдя через Кавказскую Албанию и т. н. «Каспийские ворота», вторглись на территорию Малой Азии. Затем его имя было обожествлено («Тенгрихан») тюрками и на Кавказе, где его почитали особо. В «Истории агван» (VII в.) ему приводится прямая иранская параллель — «Аспендиат», одна из форм иранского имени Исфендияр («святой, священный, божественный»).

Основателем империи гуннов на территории Европы в 374 г. считается Баламир (Баламбер). Из царского рода были Базук и Курсих, возглавившие войска, вторгшиеся в 395 г. в персидские владения Закавказья. Оба они являлись «членами царского гуннского рода»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан). Вскоре власть перешла Каратону (Харатону, сыну Юлдуза). Он правил до 410 г. У Каратона были сыновья Охтар, Руа (Руас,Ругила), Айбарс, Мунчуг (Мундзук, Мундзук, Монджак). Сыном последнего был Аттила. Существенный вклад в развитие «Гуннии» внес Руа (Руас), дядя Аттилы, правивший с 410 по 434 гг. н. э.

Империя Аттилы

Аттила, сын Мунчука, стал императором в 40-летнем возрасте после смерти дяди (того во время похода на Константинополь поразила молния), Под главенством Аттилы в его империи было объединено до 45 — 50 различных народов. В 445—453 гг. под предводительством Аттилы гунны и их союзники завоевали Германию, Францию, Северную Италию, наложили дань на Римскую империю. «Имя Аттилы завоевало себе место в истории… рядом с именами Александра Македонского и Юлия Цезаря», — отмечал А.Тьерри.

Сыновьями Аттилы были Ирнек, Эллак, Денгизик и Чаба, но в связи с наложницами общее число наследников могло быть значительно большим.

Сыновья Аттилы

После смерти Аттилы и поражения в битве при Недао, младшие сыновья (старший Илек был убит) Ирнек и Денгизик отвели основные силы к низовьям Дуная, в Приазовье и Прикаспий. Территория державы стала сокращаться. Блюдо Денгизиха с тюркскими (?) надписями найдено в Поволжье.

Имя Ирнека, как и других царей Гуннии, засвидетельствовано в различных написаниях: Эрнах (Приск), Хернак (Иордан), Эрнек (венгерск. источники), Ирник («Именник болгарских ханов»), а в армянских источниках он, допускают, фигурирует под именем «царя гуннов» Херана, которое почти совпадает с вариантом у Приска Панийского — Эрнах. Форма Эрнах, Херан в своей основе имеет тюркское Эрен. Отсюда эпическое — Алп-Эрен, что тоже подтверждает обожествление исторических личностей у ряда позднеантичных и раннесредневековых народов (так у славян были обожествлены Радогост и Пров). Армянский историк Егише сообщал: «…Этот Херан… истребил в Кавказской Албании персидские войска (в 451 г.) и в наезде своем достиг страны Греческой (Византии), и много пленных и добычи отправил из Греции и из Армении, и из Иберии, и из Албании». Известно также, что Херан (Эрен) был союзником армян в их борьбе против Сасанидского царя Йездигерда II и помог им в 451 г. разбить войска иранского шаха. В 460 г. гунны Херана были на стороне шаха Пероза и против албанского царя Ваче, поднявшего восстание против Сасанидов.Из царского рода был Амбазук.

По сведениям Прокопия, в 498—518 гг. он владел Каспийскими воротами, по другим — Дарьяльским проходом. При нем гунны умело «торговали с Византией, и Ираном», Амбазук состоял в дружбе с византийским императором Анастасием I. «Приближаясь к смерти, предлагал Анастасию купить у него крепость, но тот отказался, не видя возможности там содержать византийский гарнизон. Когда Амбазук умер, крепость захватил персидский шах Кавад, изгнав оттуда детей Амбазука.»

Кавказская Гунния

Кавказская Гунния — неточное название полиэтничной Поволжской Гуннии VI—VII вв., имевшей базы в том числе в округе Кавказа. Существовали и другие, северные, архонства, не выделенные на представленной карте. Царём гуннов в начале VI века был Болах (Валах, Волах; омоним известен для угнетателей славян Подунавья), а его женой знаменитая Боа-рикс, (Берихос) — союзница Византии. Резиденцией царицы — по одной из версий — был город Варачан, где ныне находится даргинский аул Урцаки (Даргиния). На языке гуннов имя, возможно, звучало: «Берик», «Берик-киз». Н. А. Баскаков даёт этимологию от берик («дар, дарение, подарок») + греческое окончание. Если имя византийцы запомнили в готской передаче, то оно означало — королева Боя (Боя-рикс). Возможна, ещё другая гипотеза происхождения имени Боарикс, это Бори-киз, что в переводе Волчица.

Затем царствовал Зилигд (Зилгивин, Зилгиби), вероятный сын Амбазука.

Он тоже находился в дружбе и союзе с византийским императором Юстинианом против Сасанидов. Выставил против них 26 тысячное гуннское войско. Погиб в войне с Кавадом.

Имя в византийских источниках читается по-разному: Зилигд, Зилгивин, Зилги, Зилгиби. (Отец царя волжских булгар Алмуша (X в.) носил имя Шилка, вероятно венгерское, как и имя Алмуш) (Феофан Исповедник).

Царём гуннов был и Муагер, Муагер или Муагерис. Он стал царем гуннов после убийства своего брата Горды — христианина. Впоследствии и сам принял христианство. Но события этой христианизации византийцы связывали с Боспором (Приазовьем), а не округой Каспия.

Согласно Д. Моравчику, имя происходит от венгерского Модери, вариантом коего является форма Магъяр. Ю.Немет называет Могьери царём кубанских гунно-булгар.

О Горде Феофан Исповедник сообщал: «В 527/528 г. пришел к императору царь гуннов, живущих поблизости от Босфора, по имени Горда, стал христианином и был просветлен. Император принял его и, дав ему много даров, отослал в его страну охранять ромейское государство и город Босфор» Затем при жестком внедрении христианства в Приазовье убит.

Греческие списки «Хронографии» дают чтения Гордас, Хордасд. Этимология имени — если не от славянского Горд, Гордый — не вполне ясна. Д. Моравчик предлагает тюркско-венгерскую этимологию от Огурда — «друг огуров» и тюркскую от Курт — «волк». Есть и тюркские варианты от Кардаш — «единоутробный брат». Но среди полиэтничных гуннов уже были и славяне, которые тяготели к христианству и вполне могли иметь прозвище Гордый.

Царь гуннов Стиракс, союзник шаха Кавада, в 520 г. с 12-тысячным войском выступил на стороне шаха, однако на пути следования был перехвачен войсками Боарикс и разбит в местности, ныне называемой Манас, Манас (Кумыкия). Стиракс был закован в кандалы и отослан в оковах к царю в Константинополь. Считается, что владение Стиракса находилось на территории нынешнего Буйнакского района, где археологами раскопаны многочисленные раннесредневековые поселения и городища.

Гленис или Глонис

Царь гуннов Глон, (Гленис, Глонис) совместно со Стираксом предпринял поход в поддержку шаха Кавада. В столкновении с войсками Боарикс у Варачан в 527 г. убит.

См. также

• Список правителей гуннов

Литература

• Altheim F. Geschichte der Hunnen. Тт. I—V. Berlin: de Gruyter, 1959—1962.
• Stickler T. Die Hunnen. München: Beck, 2007.
• Бувье-Ажан М. Аттила. Бич Божий. М.: Мол. гвардия, 2003.
• [www.mirzayanov.com/images/mirgunnovfinal.pdf Маенхен-Гельфен Дж. Мир гуннов. Исследования их истории и культуры. Перевод В. С. Мирзаянова.]
• [www.kumukia.ru/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=9118 Алиев Камиль Именник гуннских царей]

Отрывок, характеризующий Империя гуннов

Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.