Империя (кинопремия, 2001)

6-я церемония награждения кинопремии «Империя»
Общие сведения
Дата	19 февраля 2001 года
Место проведения	отель The Dorchester, Лондон, Великобритания Великобритания
[www.empireonline.com Официальный сайт премии]
< 5-я 7-я >

6-я церемония вручения наград премии «Империя» за заслуги в области кинематографа за 1999 год состоялась 19 февраля 2001 года в отеле The Dorchester, Лондон, Великобритания.

Список лауреатов и номинантов

Лучший фильм	Лучший британский фильм
Гладиатор Красота по-американски Крадущийся тигр, затаившийся дракон Фанатик Магнолия	Билли Эллиот Прах Анджелы Побег из курятника Большой куш Кутерьма
Лучшему режиссёру	Лучшему британскому режиссёру
Брайан Сингер — Люди Икс Энг Ли — Крадущийся тигр, затаившийся дракон Кристофер Нолан — Помни Майкл Манн — Свой человек Пол Томас Андерсон — Магнолия	Гай Ричи — Большой куш Ник Парк и Питер Лорд — Побег из курятника Ридли Скотт — Гладиатор Сэм Мендес — Красота по-американски Стивен Долдри — Билли Эллиот
Лучшая мужская роль	Лучший британский актёр
Рассел Кроу — Гладиатор Джордж Клуни — О, где же ты, брат? Джим Керри — Гринч — похититель Рождества Джон Кьюсак — Фанатик Кевин Спейси — Красота по-американски	Винни Джонс — Большой куш Кристиан Бэйл — Американский психопат Джуд Лоу — Талантливый мистер Рипли Майкл Кейн — Правила виноделов Роберт Карлайл — Прах Анджелы
Лучшая женская роль	Лучшая британская актриса
Конни Нильсен — Гладиатор Анджелина Джоли — Прерванная жизнь Хилари Суэнк — Парни не плачут Джулия Робертс — Эрин Брокович Кейт Уинслет — Перо маркиза де Сада	Джули Уолтерс — Билли Эллиот Бренда Блетин — Спасите Грейс Кэти Бёрк — Кевин и Перри уделывают всех Саманта Мортон — Сладкий и гадкий Тэнди Ньютон — Миссия невыполнима 2
Лучший дебют	Honorary Awards
Джейми Белл — Билли Эллиот Ник Парк и Питер Лорд — Побег из курятника Сэм Мендес — Красота по-американски София Коппола — Девственницы-самоубийцы Спайк Джонз — Быть Джоном Малковичем	Empire Inspiration Award: Aardman Animations Lifetime Achievement Award: Ричард Харрис

Несколько наград

Число наград	Фильм
3	Билли Эллиот
	Гладиатор
2	Большой куш

Несколько номинаций

Число номинаций	Фильм
4	Красота по-американски
	Билли Эллиот
	Гладиатор
3	Побег из курятника
	Большой куш
2	Прах Анджелы
	Крадущийся тигр, затаившийся дракон
	Фанатик
	Магнолия

Отрывок, характеризующий Империя (кинопремия, 2001)

– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.