Имперская служба безопасности
| Имперская служба безопасности | |
| Reichssicherheitsdienst | |
| Страна | |
|---|---|
| Создана | |
| Распущена (преобразована) | |
| Юрисдикция | |
| Штаб-квартира | |
| Средняя численность |
6 482 (февраль 1944) |
| Руководство | |
Имперская служба безопасности (нем. Reichssicherheitsdienst, RSD) — специальное подразделение СС, существовавшее в 1933—1945, основной задачей которого являлось обеспечение личной безопасности руководства нацистской Германии. Первоначально была создана для личной охраны Адольфа Гитлера, позже её полномочия были расширены для охраны других высокопоставленных деятелей нацистского режима. В организационном плане была полностью отделена от СД.
Функции Имперской службы безопасности включали обеспечение личной безопасности руководителей Третьего рейха, расследование покушений на них, осмотр зданий и других мест пребывания. Имперская служба безопасности имела право обращаться за содействием к другим подразделениям СС.
Содержание
История
Специальное подразделение СС было создано 15 марта 1933 года под названием «Führerschutzkommando» («команда защиты фюрера») под командованием Ганса Раттенхубера, в то время — штандартенфюрера СС. Первоначально это была группа офицеров баварской полиции, которые обеспечивали безопасность фюрера только в пределах Баварии, а охрану Гитлера за пределами Баварии вела Эскорт-команда фюрера[en], которая была основана в феврале 1932 года.
В 1934 году «Führerschutzkommando» была заменена на новое подразделение — «Begleitkommando», в задачи которого входила охрана фюрера на всей территории Германии. 1 августа 1935 года это подразделение было переименовано в Reichssicherheitsdienst («Имперская служба безопасности»).
В 1936 году Верховное главнокомандование вермахта потребовало, чтобы все сотрудники Имперской службы безопасности были офицерами вермахта, но с дополнительными полномочиями и привилегиями. Сотрудники Имперской службы безопасности числились в штате рейхсфюрера СС Гиммлера и носили униформу СС с символикой СД, а кроме того, они имели все права и полномочия сотрудников гестапо, тайной полевой полиции и полевой жандармерии. Служить в Имперской службе безопасности мог каждый, соответствующий требованиям к членам СС и представивший доказательства чистоты своего арийского происхождения. С 1937 года все сотрудники Имперской службы безопасности были членами СС.
С началом Второй мировой войны, RSD охраняла Гитлера и других руководителей нацистской Германии на всей территории оккупированной Европы. Раттенхубер, как руководитель RSD, непосредственно отвечал за обеспечение полевого штаба Гитлера. В частности, RSD охраняла ставку фюрера — «Вольфсшанце» в районе города Растенбурга. Гитлер впервые прибыл в «Вольфсшанце» 23 июня 1941 года, а последний раз — 20 ноября 1944 года. В целом, он провел в своей ставке более 800 дней на протяжении трёх с половиной лет. Заместитель Раттенхубера Петер Хёгль был назначен начальником отдела 1 RSD (личная охрана Гитлера).
В январе 1945 года Раттенхубер сопровождал Гитлера и его окружение в бункер рейхсканцелярии в Берлине[1]. 27 апреля Хёгль организовал поиски в Берлине группенфюрера СС Германа Фегелейна, который покинул свой пост в бункере Гитлера. Фегелейн был доставлен обратно в бункер фюрера и 28 апреля расстрелян. После самоубийства Гитлера Раттенхубер и другие сотрудники Имперской службы безопасности были взяты в плен Красной Армией в Берлине 1 мая, а 8 мая служба была ликвидирована.
Известные сотрудники
- Иоганн Бергмюллер
- Людвиг Бергмюллер
- Петер Хёгль (1896—1945)
- Йозеф Йорг (1896 — ?)
- Иоганн Кюффнер (1896 — ?)
- Франц Лутц (1893 — ?)
- Конрад Шмидбауэр (1895 — ?)
- Людвиг Вюрманштаттер.
См. также
Напишите отзыв о статье "Имперская служба безопасности"
Примечания
- ↑ Beevor A., Berlin: The Downfall 1945, Viking-Penguin Books, 2002, ISBN 0-670-88695-5
Отрывок, характеризующий Имперская служба безопасности
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
