Имперские конференции
Поделись знанием:
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
Имперские конференции (до [1911] — Колониальные конференции) — периодические собрания глав правительств самоуправляемых колоний и доминионов Британской империи между 1887 и 1937 годами. Проводились в 1887, 1894, 1897, 1902, 1907, 1911, 1921, 1923, 1926, 1930 и 1937.
Практически все конференции, за исключением двух (проведённых в Оттаве, Канада) произошли в метрополии — в Лондоне. Конференция 1907 года изменила название будущих собраний на «Имперские конференции», и утвердила решение о том, что Конференции должны собираться регулярно, и не только по поводу монархических церемоний в Лондоне (коронации и юбилеи монарших особ).
Конференции первоначально были учреждены с целью подчеркнуть единство Империи, однако затем стали для доминионов ареной для выражения недовольства своим колониальным статусом. Конференция 1926 года утвердила Декларацию Бальфура, провозгласившую равенство доминионов и метрополии, как членов «Британского Содружества Наций».
Содержание
Порядок проведения
Имперским конференциям предшествовали Колониальные (1887—1907). Собрания проводились каждые 3-5 лет по инициативе одного или нескольких заинтересованных правительств; обычно в них принимали участие премьер-министры. Повестка дня разрабатывалась на основе результатов предыдущих дипломатических переговоров между правительствами-участниками и содержала политические, военные, экономические вопросы, а также вопросы внешней и внутренней политики империи. Вестминстерский статут 1931 года предоставил каждому доминиону право самостоятельно вести внешнюю политику, а следовательно, и самостоятельно решать вопросы участия в Имперской конференции. Председателем Имперской конференции назначался глава делегации той страны, где проводилось мероприятие. Все делегации считались равноправными, решение принималось только при единогласной поддержке всех стран-участниц. Вместе с тем, подавляющее число конференций было проведено в Лондоне (за исключением двух) и руководящая роль правительства метрополии была бесспорной.
Заседания Имперских конференций были закрытыми, через пресс-бюро передавались в печать только согласованные коммюнике и статьи. Через несколько месяцев издавались решения и резолюции, которые были приняты конференцией, а также общий отчёт с текстами отдельных выступлений делегатов. Решения Имперских конференций делились на три группы:
- решения, которые оформлялись как договоры между всеми или несколькими участниками конференции (подписаны уполномоченными депутатами от имени своих правительств, они подлежали последующей ратификации на общих началах)
- решения, которые оформлялись как законодательные акты британского парламента или акты, принятые законодательными учреждениями стран империи — участников конференции (чтобы во время законодательного процесса, с согласия заинтересованных сторон, они могли быть изменены; именно так появился Вестминстерский статут 1931 года — результат работы Имперских конференций 1926 и 1930 годов)
- решения, которые оформлялись как рекомендации правительствам доминионов (классифицировались как резолюции и не были обязательными к исполнению)
Список конференций
- 1887 (4 апреля — 9 мая) — Первая Колониальная конференция (Лондон, Англия)
- Приурочена к пятидесятилетнему, «золотому» юбилею правления королевы Виктории. В ней приняли участие более 100 делегатов со всех колоний Британской империи, за исключением Индии. Главным вопросом было развитие взаимоотношений в пределах империи[1].
- 1894 (28 июня — 9 июля) — Колониальная конференция (Оттава, Канада)
- В основном была посвящена общим и экономическим вопросам[2].
- 1897 (24 июня — 29 июля) — Колониальная конференция (Лондон)
- Конференции предшествовали пышные празднества по случаю шестидесятилетнего, «бриллиантового» юбилея правления королевы Виктории. В отличие от предыдущих конференций, участие в этой было ограничено лишь 12 делегатами: министр колоний (председатель заседания) и по одному делегату от каждой из 11 самоуправляющихся колоний[1]. Рассматривались вопросы военного сотрудничества, перспективы создания таможенного союза между Великобританией и её колониями[2].
- 1902 (30 июня — 11 августа) — Колониальная конференция (Лондон)
- Совпала во времени с коронацией короля Эдуарда VII. На конференции был согласован вопрос увеличения размера ежегодного взноса колоний на содержание Королевского военно-морского флота. Также было решено в будущем проводить колониальные конференции каждые четыре года. Делегаты отклонили предложенный британским правительством проект экономического союза, который предусматривал свободную торговлю в пределах империи и согласование тарифов внешней торговли[1].
- 1907 (15 апреля — 14 мая) — Колониальная конференция (Лондон)
- На этой конференции было принято решение о замене в дальнейшем названия собраний на «Имперские конференции». Ввиду роста вероятности войны в Европе, главное внимание было уделено военным вопросам: привлечению доминионов к системе коллективной обороны и информированию их лидеров о потенциальной угрозе, а также определению позиции империи по США, Японии и Латинской Америке[1].
- 1911 (23 мая — 20 июня) — Первая Имперская конференция (Лондон)
- Результатом конференции стала договоренность о том, что в будущем подготовка к переговорам и заключению международных договоров, которые влияют в целом на империю (как, в частности, это не было сделано во время второй Гаагской мирной конференции в 1907 году), будет осуществляться совместными усилиями, через предварительные консультации при подготовке делегаций и согласование решений со всеми странами империи перед их подписанием[1]. По окончании конференции, 22 июня, состоялась коронация короля Георга V.
- 1917 (21 марта — 27 апреля) — Имперская военная конференция (Лондон)
- Целью этой военной конференции, как и следующей, проведенной во время Первой мировой войны, было согласование имперской военной политики и выяснение послевоенных намерений колоний. Важным решением стала принятая резолюция, согласно которой поселенцы доминионов признавались автономными народами Имперского содружества с правом голоса во внешней политике[3]. Сформированный в это же время Имперский военный кабинет, который существовал с 1917 по 1918 годы, координировал общую политику империи в ведении войны.
- 1918 (12 июня — 26 июля) — Имперская военная конференция (Лондон)
- Кроме экономических вопросов, был согласован вопрос работы делегации империи на Парижской мирной конференции[3].
- 1921 (20 июня — 5 августа) — Имперская конференция (Лондон)
- Главным вопросом конференции было согласование позиций в международной политике, в частности относительно отношений с США и Японией. На конференции должны были решить, продлевать ли в дальнейшем действие Англо-японского союза, но договоренности достичь не удалось и окончательное решение принято не было[1].
- 1923 (1 октября — 8 ноября) — Имперская конференция (Лондон)
- В конференции принял участие созданный доминион — Ирландское Свободное государство. На конференции доминионы выступили за децентрализацию и расширение своих полномочий в ведении внешней политики и добились принятия резолюции, согласно которой все страны Британской империи получили право свободного подписание соглашений с иностранными государствами[4].
- 1926 (19 октября — 22 ноября) — Имперская конференция (Лондон)
- Главным решением конференции стало признание полной автономии доминионов в вопросах внешней и внутренней политики, а также подтверждение их равного государственного статуса с Великобританией как равноправных членов Содружества наций, что было утверждено Декларацией Бальфура[1].
- 1930 (1 октября — 14 ноября) — Имперская конференция (Лондон)
- Конференция постановила, что конфликты между членами Содружества будут, как и раньше, решаться судебным комитетом личного королевского совета во главе с лордом-канцлером, в состав которого входят только британцы. Также было признано право доминионов на отделение и были урегулированы экономические взаимоотношения между членами Содружества. Решения Имперских конференций 1926 и 1930 годов составили основу Вестминстерского статута 1931 года[5].
- 1932 (21 июля — 20 августа) — Имперская экономическая конференция (Оттава)
- В связи с Великой депрессией конференция была сосредоточена на экономических вопросах. Был подписан ряд соглашений и установлен режим «имперского преимущества», по которому Великобритания обязывалась предоставлять изделиям доминионов более привилегированные условия, чем зарубежным[5].
- 1937 (14 мая — 15 июня) — Имперская конференция (Лондон)
- Последняя Имперская конференция довоенного периода, созванная по случаю коронации Георга VI, была посвящена вопросам внешней политики и обороны на случай возможной войны[6].
Развитие
С годами формат встреч представителей правительств Британской империи менялся.
| Название | Годы проведения |
|---|---|
| Колониальные конференции | 1887 • 1894 • 1897 • 1902 • 1907 |
| Имперские конференции | 1911 • 1917 • 1918 • 1921 • 1923 • 1926 • 1930 • 1932 • 1937 |
| Конференции премьер-министров Содружества | 1944 • 1946 • 1948 • 1949 • 1951 • 1953 • 1955 • 1956 • 1957 • 1960 • 1961 • 1962 • 1964 • 1965 • 1966 (январь) • 1966 (сентябрь) • 1969 |
| Встречи глав правительств Содружества | с 1971 года, каждые два года |
См. также
Источники
- А.Я. Вышинский, С.А. Лозовский. [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_diplomatic/550/%D0%98%D0%9C%D0%9F%D0%95%D0%A0%D0%A1%D0%9A%D0%98%D0%95 Дипломатический словарь]. — Москва: Государственное издательство политической литературы, 1948. — Т. 1.
- Гл. ред. А.М. Прохоров. [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/90268/%D0%98%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5 Большая советская энциклопедия]. — Москва: Советская энциклопедия, 1969—1978. — Т. 10. — 592 с.
Напишите отзыв о статье "Имперские конференции"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 James S. Olson, Robert Shadle [books.google.com.ua/books?id=uyqepNdgUWkC&hl=ru&source=gbs_navlinks_s Historical dictionary of European imperialism.] — Westport: Greenwood Publishing Group, 1991. — С. 135—138, 293—298. — ISBN 0313262578
- ↑ 1 2 Г. В. Сталоверова [archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Grani/2012_4/1.pdf Проблемы отношений между самоуправляющимися колониями и Великобританией на Колониальной конференции 1897 г.] // Грани (апрель 2012) (4 (84)).
- ↑ 1 2 John Horne [books.google.com.ru/books?id=gg-DkqIBaKAC&hl=ru&source=gbs_navlinks_s A Companion to World War I.] — John Wiley & Sons, 2011. — С. 531—532. — ISBN 1118275802
- ↑ Г. В. Сталоверова [archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Gileya/2009_21/Gileya21/P7.pdf Движение британских доминионов за государственный суверенитет (1922—1923 гг.)] // Гилея. Исторические науки. Философские науки. Политические науки: научный вестник: сб. науч. трудов. Вып. 21 / Нац. пед. ун-т им. М. П. Драгоманова, Украинская АН; гл. ред. В. М. Вашкевич. — Киев: Изд-во НПУ им. М. П. Драгоманова, 2009. — С. 369—376.
- ↑ 1 2 Жан-Батист Дюрозель [ellib.org.ua/books/files/mvidn/diplomats/p4.html История дипломатии от 1919 года до наших дней] / пер. с фр. Е. Маричев, Л. Погорелова, В. Чайковский. — Киев: Основы, 1999. — 903 с. — ISBN 966-500-226-0
- ↑ Roger Chickering, Stig Forster [books.google.com/books?id=rALp_qfwoRYC&hl=ru&source=gbs_navlinks_s The Shadows of Total War: Europe, East Asia, and the United States, 1919—1939.] — New York: Cambridge University Press, 2003. — С. 255—256. — ISBN 0521812364
Ссылки
|
Имперские конференции на Викискладе? |
|---|
- [janus.lib.cam.ac.uk/db/node.xsp?id=EAD%2FGBR%2F0115%2FCC Собрание архивных фотографий Колониальных и Имперских конференций, Конференций Содружества] — Кембриджский университет
Отрывок, характеризующий Имперские конференции
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
