Имприматур

Имприма́тур (лат. imprimatur — «да печатается») — официальная декларация, предоставленная высокопоставленным иерархом Католической церкви в адрес литературного или другого труда на богословскую тематику, который претендует на выражение католического мнения. Имприматур — финальная стадия одобрения книги, удостоверяющая, что в работе отсутствуют положения, противоречащие доктрине Католической церкви. Имприматур разрешает печать работы и одобряет её для чтения и использования в процессе духовного образования и богословских исследованиях. Цель имприматура — недопущение декларации от имени Католической церкви мнений, противоречащих её официальному учению.

Как правило, имприматур предоставляется епископом. Имприматур ни в коей мере не означает, что предоставивший его иерарх согласен со всеми мнениями, высказанными в труде, но свидетельствует лишь об отсутствии противоречий с официальным католическим вероучением. В исключительных случаях Римская курия имеет право приказать епископу отозвать имприматур, если она считает, что он был поставлен ошибочно, и работа содержит положения, противоречащие католической догматике.

По вероучению Католической церкви у епископа в рамках подчинённой ему епархии есть право «учить, освящать и управлять», поэтому именно на нём лежит главная ответственность за качество богословских книг, издаваемых в епархии. В Средние века имприматур мог накладываться практически на любое литературное произведение, отсутствие имприматура грозило попаданием книги в Индекс запрещённых книг.

В настоящее время сфера его применения ограничена лишь католическими богословскими трудами. Порядок предоставления имприматура регламентирован Кодексом канонического права (Кан. 822—832). Кодекс канонического права особо подчёркивает, что в качестве учебников и учебных материалов в процессе преподавания католических дисциплин могут использоваться лишь издания, имеющие соответствующее одобрение.

Прежде чем попасть на одобрение к епископу издание обязательно должно получить предварительное разрешение  — «Nihil obstat» (ничто не препятствует), которое выдаёт специально назначаемый цензор. Если богословский труд написан членом монашеского ордена, то перед представлением епископу на имприматур кроме «Nihil obstat» монашествующий автор обязан получить санкцию главы ордена или уполномоченного им лица, известную как «Imprimi potest» (может печататься).

Ссылки

• [www.vatican.va/archive/cod-iuris-canonici/russian/codex-iuris-canonici_russian.pdf Кодекс канонического права на официальном сайте Святого Престола]
• [www.americancatholic.org/Newsletters/Imprimatur.asp Имприматур на сайте americancatholic.org]
• * [romancatholic.ws/html/imprimatur.html The Importance of the Imprimatur and Nihil Obstat for Roman Catholic Literature]

Отрывок, характеризующий Имприматур

– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.