Имена Бога в Библии
Поделись знанием:
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
(перенаправлено с «Имя бога»)
Имена́ Бо́га (теонимы, от др.-греч. Θεός — «божество, бог» и ὄνομα — «имя») — в монотеизме, атрибуты и сущности единого и трансцендентного непознаваемого Бога. Такие имена обычно имеют особый, священный статус. В Библии употребляется ряд имён и эпитетов Бога, Христа и Святого Духа.
Содержание
Ветхий завет
См. также: Имена и эпитеты Бога в иудаизме
В Книге притчей Соломоновых сказано: «Имя Господа — крепкая башня: убегает в неё праведник — и в безопасности.» (в переводе на современный русский: «…и защищён») (Прит. 18:11). Псалтирь содержит бесчисленные обращения к имени Бога.
В Ветхом Завете имя Бога представляет свойства Его божественной природы и Его божественные атрибуты.
- Сущий (היה — эхие-ашер-эхие — Я есмь Тот, Кто есмь, на иврите «быть», на русский переведено «Сущий») «Бог сказал Моисею: Скажи сынам Израилевым Сущий послал» (Исх. 3:14)
- Элохим (однокоренные слова — Эль, Элоха).
- Саваоф
- Адонай
- Тетраграмматон
- Эль-Шаддай — в русском синодальном переводе «Бог Всемогущий». 2. Шадай (Саддай) — это аббревиатура из трёх слов. Шомер Длатот Исраэль — Охраняющий двери Израиля. Используется в мезузе.[1].
- Эль-Олам — в русском синодальном переводе «Бог вечный» (Быт. 21:33).
- Эль Гибор — «Бог Крепкий» (Исх. 9:6-7)
- Эль-Элион — «Бог Всевышний».
- Ветхий днями (Атик Йомин) — образ Бога из книги пророка Даниила.
- Шемхамфораш (שם המפורש Shem ha-Mephorash) — древнееврейская фраза, означающая «72-кратное имя Бога». Считается увеличенным Тетраграмматоном[2].
Иногда к имени Бога прибавляется уточняющее определение (эпитет), выделяющее одно Его качество, характерное для проявления в общении с конкретным человеком или для места, на котором Он действовал.
- YHWH-Ро’и́ — «Яхве (Иегова) — Пастырь мой» (Пс. 22:1)
- YHWH-Ир’э́ — «Яхве (Иегова) усмотрит» (Быт. 22:8,14)
- YHWH-Шало́м — «Яхве (Иегова) — мир» (Суд. 6:24)
- YHWH-Роф’э́ха — «Яхве (Иегова) — Целитель твой» (Исх. 15:26)
- YHWH-Цидке́йну — «Яхве (Иегова) оправдание наше!» (Иер. 23:6)
- YHWH-Ша́мма — «Яхве (Иегова) там» (Иез. 48:35)
- YHWH-Нисси́ — «Яхве (Иегова) — знамя моё» (Исх. 17:15)
- YHWH-Мекаддишхе́м — «Яхве (Иегова), освящающий вас» (Лев. 20:8)
В Ветхом Завете Бог Сам открывает Себя Моисею как «אֶהְיֶה אֲשֶׁר אֶהְיֶה» — «Я есмь Сущий» (лат. «Ego sum qui sum», греч. «ἐγώ εἰμι») (Исх. 3:14). Наряду же с другими именами — эпитетами Бога, Ветхий Завет признаёт как имя собственное — «Ягве» или «Яхве» (др.-евр. יְהוָה), «священная тетраграмма». Имя Бога Самим Богом было запрещено произносить напрасно (Исх. 20:7).
При чтении Святого Писания иудеи заменяли Непроизносимое Имя «Ягве» (Яхве) словом «אדני» (Адонаи) — Господь (о современном употреблении подобного правила см. конец этой статьи). Поэтому четырёхбуквенное имя Бога יְהוָה (Ягве) в Септуагинте переведено как — «Κύριος», а вульгате — «Dóminus», что на русском означает «Господь». Произношение Тетраграмматона с 1518 года часто литерировалось искажённо, как «Иегова»).
Бог открывается в Ветхом Завете под именами, которые условно можно разделить на три группы:
Основная группа: Бог — Эл, Элаг, или Элогим — Быт. 1:1; Сущий — Ягве (Иегова) (Быт. 2:2, Исх. 34:6), Владыка — Адон или Адонаи (Быт. 15:2);
Вторая группа: Составные с Эль (Бог): Бог Всемогущий — Эль Шаддаи (Быт. 17:1), Бог Всевышний — Эль Элион (Быт. 14:18), Бог Вечный — Эль Олам (Быт. 21:33), Бог Крепкий — Эль Гибор (Исх. 9:6-7);
Третья группа: Составные с Ягве (Иегова) = Сущий (в русском переводе — Господь): Господь Бог — Ягве (Иегова) Элогим (Быт. 2:4, Исх. 34:6); Владыка Господь — Адонаи Ягве (Иегова) (Быт. 15:2); Господь Саваоф (то есть «воинств») — Ягве (Иегова) Цеваоф (1 Цар. 1:3).
Новый Завет
Бог послал своего сына Иисуса Христа для выполнения определённой миссии: Иисус пришёл, чтобы рассказать об Отце, подать пример иудеям.
Имя Иисус Христос состоит из двух частей:
- Иисус (греч. Иесу́с от евр. Иешуа — сокращённая форма имени, которое кириллицей пишется как Йехошуа или Иегошуа) — переводится как «Иегова спасает», «Иегова — спасение» или «Спасение от Иеговы»
- Христос (арам. Мешиха, ивр. Машиах) или «Мессия» (греческая форма еврейского «Мешиах») — «Помазанник».
В то время Иешуа было распространённым еврейским мужским именем. Потому люди не всегда называли Иисуса только по имени, а говорили, например, «Иисус-назарянин» (Мк. 1:24, Лк. 4:34) или Иисус Назорей (Мк. 10:47, Деян. 2:22).
Иисус Христос называется в Новом Завете целым рядом эпитетов:
- Агнец Божий[3]
- Альфа и Омега[4]
- Воскресение и жизнь[5]
- Второй человек[6]
- Господь[7]
- Дверь[8]
- Еммануил[9]
- Звезда утренняя[10]
- Испытующий сердца и внутренности[11]
- Истинная виноградная лоза[12]
- Краеугольный камень[13]
- Лев от колена Иудина[14]
- Назорей[15]
- Пастырь добрый[16]
- Первый и Последний[17]
- Последний Адам[18]
- Путь и истина и жизнь[19]
- Свет Миру[20]
- Слово[21]
- Сын Бога Живого[22]
- Сын Божий[23]
- Сын Давидов[24]
- Сын Человеческий[25]
- Хлеб жизни[26]
- Хлеб, сшедший с небес[27]
- Царь Иудейский[28]
- Я есмь[29] (греч. «Эго эйми», парафраз еврейского «Я есмь Сущий»)
Список имён Бога, Христа и Духа Святого
Имена Бога
- Яхве или Иегова
- Элохим — по-еврейски, (однокоренные слова для него — Эль и Элоhа, а также арабское Аллах).
- Адонай
- Альфа и Омега
- Тетраграмматон
- Господь Саваоф — «Господь Воинств»
- Эль-Шаддай — «Бог Всемогущий»
- Эль-Эльйон — «Бог Всевышний»
- Отец
- Творец
- Любовь
- Эль-Олам — «Бог Крепкий»
- Иегова-Кана - Бог Ревнивый
- Иегова-Ро’и́ — «Иегова — Пастырь мой»
- Иегова-Ир’э́ — «Иегова усмотрит»
- Иегова-Шалом — «Иегова — мир»
- Иегова-Роф’эха — «Иегова — Целитель твой»
- Иегова-Цидкейну — «Иегова оправдание наше!»
- Иегова-Шамма — «Иегова там»
- Иегова-Нисси́ — «Иегова — знамя моё»
- Иегова-Мекаддишхем — «Иегова, освящающий вас»
Имена Иисуса Христа
- истинный Бог и жизнь вечная[30]
- Агнец Божий
- Воскресение и жизнь
- Второй человек
- Дверь
- Еммануил
- Испытующий сердца и внутренности
- Истинная виноградная лоза
- Краеугольный камень
- Лев от колена Иудина
- Мессия
- Отрасль
- Пастырь добрый
- Первый и Последний
- Последний Адам
- Путь и истина и жизнь
- Свет Миру
- Слово
- Сын Бога Живого
- Сын Божий
- Сын Давидов
- Сын Человеческий
- Утренняя звезда
- Хлеб жизни
- Хлеб, сшедший с небес
- Царь Иудейский
- Это Я
- Аминь
Имена Духа Святого
- Эль-Кадош — «Святой»
- Утешитель
- Дух Истины
Христианские традиции
Многие христиане признают ипостаси Святой Троицы:
Христианские гимны и молитвы содержат прославление имени Бога, в частности, во время богослужений. Например, православная 2-я светильничная молитва утрени содержит следующие слова: «Яко благословися и прославися всечестное и великолепое имя Твоё, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков». Непрестанному повторению Иисусовой молитвы служат чётки, распространённые среди монахов и ревностных мирян.
"Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно", - гласит третья заповедь.
Традиции в иудаизме
В настоящее время в иудаизме используется написание «Б-г», «Г-сподь» — в связи с тем, что иудеи избегают написания и произнесения имени Бога, так как считается, что и в печатном виде оно обладает святостью, а следовательно, может подвергнуться оскорблению при уничтожении печатного либо рукописного материала[31]. Язык при этом не важен, так как святость имени при этом не уменьшается, и на любом языке иудеи должны писать имя Бога через чёрточку. (Имеются в виду языки, в которых поддерживается такое написание.)
В античности
В платоновских "Законах" Афинянин высказывается: "Прекрасен вообще обычай – не осквернять пустыми призывами имена богов"[32].
См. также
- Бог Отец
- Бог Сын
- Бог Святой Дух
- Имена и эпитеты Бога в иудаизме
- 99 имён Аллаха
- Монотеизм
- Табу на имена
- Имяславие
- Имена Кришны
- Список божеств в древнегреческой мифологии
- Список египетских богов
- Девять миллиардов имён Бога
Напишите отзыв о статье "Имена Бога в Библии"
Примечания
- ↑ Слово «дай» означает «достаточно», «Эль-Шаддай» — Бог, которого достаточно (комментарий Раши к Берейшит 17:1). Существуют и другие комментарии к этому слову. 2. Шадай — это аббревиатура из трёх слов. Шомер Длатот Исраэль — Охраняющий двери Израиля. Используется в мезузе.
- ↑ Jewish Encyclopedia, Shem Ha-Meforash, [www.jewishencyclopedia.com/view.jsp?artid=593&letter=S&search=Shem%20ha-Mephorash]
- ↑ Библия. Иоанна 1:29
- ↑ Библия. Откровение 1:8
- ↑ Библия. Иоанна 11:25
- ↑ Библия. 1-е Коринфянам 15:47
- ↑ Библия
- ↑ Библия. Иоанна 10:9
- ↑ Библия. Матфея 1:23
- ↑ Библия. Откровение 22:16
- ↑ Библия. Откровение 2:23
- ↑ Библия. Иоанна 15:1
- ↑ Библия. 1-е Петра 1:6
- ↑ Библия. Откровение 5:5
- ↑ Библия. Мк. 1:24, Лк. 4:34
- ↑ Библия. Иоанна 10:14
- ↑ Библия. Откровение 1:10
- ↑ Библия. 1-е Коринфянам 15:45
- ↑ Библия. Иоанна 14:6
- ↑ Библия. Иоанна 8:12
- ↑ Библия Иоанна 1:1
- ↑ Библия. Матфея 16:16
- ↑ Библия. Иоанна 1:34 и другие места
- ↑ Библия. Матфея 9:27
- ↑ Библия. Иоанна 13:31
- ↑ Библия. Иоанна 6:35
- ↑ Библия. Иоанна 6:41
- ↑ Библия. Матфея 2:2
- ↑ Библия. Иоанна 8:58, Марка 14:62
- ↑ Библия. — 1 Иоанна 5:20.
- ↑ [www.moshiach.ru/FAQ/zakon/1672_3_9.html Почему имена Всевышнего пишутся через дефис?]
- ↑ [psylib.org.ua/books/plato01/30zak11.htm#s4 PSYLIB® – Платон. ЗАКОНЫ. Книга XI]
Ссылки
- [azbyka.ru/dictionary/02/bogestvenie_imena-all.shtml Божественные имена] (православная точка зрения)
- [www.krotov.info/library/bible/comm/imena.html Имена Божии: Из «Библиологического словаря» Александра Меня]
- [www.blagovestnik.org/books/00195.htm Кей Артур. Имена Бога: 42 урока] (протестантская точка зрения)
- [cogmtl.net/Articles/036.htm Имена Бога: краткий конспект одноимённой дискуссии]
- [watchtower.org/u/20080901a/article_01.htm Стоит ли произносить Божье имя, если никто не знает, как оно звучит?] (точка зрения «свидетелей Иеговы»)
- [watchtower.org/u/t72/article_01.htm Самое великое имя] (точка зрения «свидетелей Иеговы»)
- [soteria.ru/board/28-1-0-406 Е. Б. Прайс. Наши друзья — Свидетели Иеговы. Гл. 18. Каковы имена Бога?] (точка зрения адвентистов седьмого дня)
- [svobd.ru/component/content/article/302/4323.html Имена Бога (1)], [svobd.ru/component/content/article/302/4324.html Имена Бога (2)] (точка зрения адвентистов седьмого дня)
- [мечеть-айша.рф/asma_al-Husna.html Асма аль-Хусна. «У Аллаhа — Наипрекраснейшие Имена: называйте Его этими Именами»] (исламская точка зрения; суннизм)
- [harekrishna.ru/2010/09/6967-svyatoe-imya-gospoda-chast-1-The-Harmonist-shrily-bhaktisiddhanty-sarasvati-thakura.html Святое Имя Господа] (статья из журнала «The Harmonist» движения «Харе Кришна»)
Отрывок, характеризующий Имена Бога в Библии
– Вам, я думаю, неинтересно?– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
