Инами
Поделись знанием:
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Шаблон:Мультсериал «Инами» (фр. Inami, le Bellacaïbos de la forêt) — французский анимационный мультсериал, посвящённый экологическим вопросам. Действие происходит на земле Амазонии.
Сюжет
Инами — маленький мальчик в Стране Шаманов, которому не терпится побыстрее вырасти. Разделите с маленьким индейцем Инами его приключения в Стране Шаманов. В самом сердце Изумрудного леса, посреди его легенд, Инами помогает нам легко понять непростые проблемы экологии.
Герои
- Инами, главный герой, озорной 11-летний мальчик, полный энергии, чтобы стать взрослым членом племени Белокайбасс. Чрезвычайно проворен и любознателен, поэтому часто находит себе приключения. Одна из его немногочисленных фобий — крокодилы. Тем не менее, он спас от крокодила девочку-патамисса Хаиму и с тех пор влюблён в неё. Так Инами приобретает новую цель — наладить мирные отношения между племенами.
- Шимиве, добросердечный подросток около 13 лет, обучающийся на шамана, лучший друг Инами. Благодаря урокам Карраса, хорошо разбирается в лекарственных средствах. Рано потерял мать в водах реки и с тех пор неисправимо боится воды. Будучи слегка постарше Инами, уравновешивает своей рассудительностью неумеренное озорство друга, но уступает ему в решительности. Со временем влюбляется в Шаму, подругу Хаимы.
- Хаима, красивая и ловкая 11-летняя девушка из племени Патамиссов, враждебных Белокайбассам.
- Амината, младшая сестрёнка Инами, которая повторяет его действия и, подобно брату, мечтает как можно раньше стать взрослой.
Второстепенные персонажи
- Каррас, старый и мудрый шаман племени Белокайбассов, всегда готовый помочь нуждающимся как словом, так и делом. Его животное-двойник — большой чёрный ягуар Окевата, который присматривает за его соплеменниками в лесу.
- Марикас, противный шаман из племени Патамиссов, который завидует умениям Караса и потому строит ему козни. Содержит в хижине своё животное-двойника, игуану Капроса.
- Сеомаро, молодой и благоразумный вождь племени Белокайбассов, отец Инами и Аминаты. Ответственно подходит к своим обязанностям, стараясь быть достойным примером как для своих соплеменников, так и для детей.
- Аминоска, любящая жена вождя племени Белокайбассов, мать Инами и Аминаты.
- Пинтосс, заносчивый отец Шимиве, часто сотрудничает с Марикасом из-за желания стать вождём своего племени. Вдовец, тщетно пытающийся привить сыну навыки воина. Имеет двойника-крокодила по имени Кракос. Позже влюбляется в Хоронами.
- Хоронами, мать Хаимы, самая разумная из племени Патамиссов. По-видимому, является вдовой, так как воспитывает дочь одна.
- Шама, подруга Хаимы. Относится с пониманием к её дружбе с Инами.
- Пириамос, ленивый юноша из племени Белокайбассов, который легко поддаётся внушению. Из-за этого некоторое время он прислуживает Пинтоссу против своей воли.
- Симину, обжора из племени Патамиссов. Уважает Хоронами.
Животные
- Татунни, броненосец женского пола, двойник Инами.
- Шума, сова женского пола, двойник Шимиве.
Список серий
- Мне снился сон
- Глаза Верховного Тату
- Семья броненосцев
- Тайна
- Четыре стихии
- Жизнь за жизнь
- Старший брат
- Двенадцать акульих зубов
- Розовый дельфин
- В поисках соли
- Племя огня
- Запретное святилище
- Тёмный шаман
- Испытания крокодилами
- Двойник познаётся в беде
- Поющая гора
- Таинственная деревня
- Чёрный алмаз
- Колодец снов
- Загадочный остров
- Завеса тьмы
- Странное послание Хекур
- Яд раздора
- Цена свободы
- Связь двойников
- Испытание миром
Напишите отзыв о статье "Инами"
Ссылки
- [video.sibnet.ru/alb49534/ Мультсериал]
Отрывок, характеризующий Инами
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
