Инанишвили, Реваз Константинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Реваз Инанишвили
რევაზ ინანიშვილი

Реваз Инанишвили
Имя при рождении:

Резо

Дата рождения:

20 декабря 1926(1926-12-20)

Место рождения:

Сагареджо,
Грузинская ССР

Дата смерти:

26 декабря 1991(1991-12-26) (65 лет)

Место смерти:

Тбилиси

Гражданство:

Грузия

Род деятельности:

писатель, сценарист

Годы творчества:

1950-1991

Направление:

Проза

Жанр:

эпический, драматический

Премии:

Лауреат премии имени Шота Руставели, 1977

[www.publish.dlf.ge/revazinanishvili lish.dlf.ge/revazinanishvili]
[magazines.russ.ru/druzhba/2002/2/inan.html Произведения на сайте Lib.ru]

Реваз Константи́нович Инанишви́ли (груз. რევაზ ინანიშვილი — (20 декабря, 1926, Сагареджо, Грузия26 декабря, 1991, Тбилиси) – крупный писатель-новелист, киносценарист, эссеист.





Биография

Родился в семье служащего. В 1956 году окончил факультет филологии в Тбилисском государственном университете.

Начало литературной деятельности Реваза Инанишвили относится к 1953.

С 1966 года работал в киностудии «Грузия-фильм» сценаристом.

Новеллы Реваза Инанишвили написаны на прекрасном грузинском языке. Его новеллы переведены на множество языков мира.

Скончался 26 декабря 1991 года в Тбилиси.

Фильмография

Сценарии

царь ерекле и ананурские некрасивые

Награды

Премия имени Шота Руставели, 1977

Напишите отзыв о статье "Инанишвили, Реваз Константинович"

Ссылки

  • Реваз Инанишвили (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [magazines.russ.ru/druzhba/2002/2/inan.html Реваз Инанишвили – «Из настольной тетради»].
  • [www.netslova.ru/mosulishvili/master.html Михо Мосулишвили – «Внезапный Портрет Мастера»]

Отрывок, характеризующий Инанишвили, Реваз Константинович

Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.