Ингви и Альв

Ингви и Альв (Yngve och Alf) — легендарные братья-конунги из династии Инглингов.

В «Саге об Инглингах»

Ингви и Альв были сыновьями Альрека и стали конунгами Уппсалы после того, как братья Альрек и Эйрик убили друг друга с помощью конских удил. Ингви и Альв тоже стали братьями-соперниками. Их вражда началась из-за жены Альва Беры, которая была красивой женщиной и «любила повеселиться», а её муж был молчалив и суров, сидел дома и рано ложился спать. В противоположность брату Ингви был весельчаком, щедрым, отважным и часто ходившим в походы. Бера часто проводила вечера со своим деверем и говорила мужу, «что счастлива была бы женщина, чьим мужем был бы Ингви, а не Альв».

Однажды вечером Альв вошел в палату в то время, когда Бера и Ингви сидели на почетной скамье и беседовали друг с другом. У Ингви на коленях лежал меч. Люди были очень пьяны и не заметили, как вошел Альв. Он подошел к почетной скамье, выхватил из-под плаща меч и пронзил им Ингви, своего брата. Тот вскочил, взмахнул своим мечом и зарубил Альва. Оба упали мертвые на пол.

— Сага об Инглингах, XXI.

У Альва был сын Хуглейк, ставший конунгом после гибели отца и дяди. У Ингви было двое сыновей — Ёрунд и Эйрик, бывшие тогда ещё детьми.

В «Деяниях данов»

Саксон Грамматик называет Альва (Alverus) отцом Ингви (Ing) и Ингьяльда Коварного.

Приблизительная датировка

Шведский археолог Биргер Нерман на основании археологических и других данных предложил датировать гибель Ингви и Альва первой половиной V века.

Отрывок, характеризующий Ингви и Альв

Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.