Ингейджер

«Ингейджеры» (англ. Engagers) — в период Английской революции, часть шотландских ковенантеров, выступающая за компромисс с королём Карлом I на условиях, зафиксированных в тексте «Ингейджмента» 1647 г. (военная поддержка короля со стороны Шотландии взамен на утверждение в Англии пресвитерианства на три года).

Лидеры и опора «ингейджеров»

Главным идеологом «ингейджеров» был Джеймс Гамильтон, 1-й герцог Гамильтон, который ещё начиная с 1641 г. пытался убедить короля пойти на уступки ковенантерам, надеясь предотвратить сближение Шотландии с радикальными элементами в английском парламенте. Первоначально эта политика не приносила успеха и в 1644 г. в стране началась гражданская война между ковенантерами и роялистами, вызванная оказанием Шотландией военной помощи парламенту Англии. Однако военный переворот в Англии в середине 1647 г. и приход к власти «индепендентов» Оливера Кромвеля, заставил лидеров ковенантского движения пойти на сближение с королём, заключив 27 декабря 1647 г. «Ингейджмент».

«Ингейджеры» выражали интересы большей части шотландской аристократии, пришедшей к осознанию необходимости приостановки революционных преобразований и обуздания религиозных экстремистов. Лидерами этой партии были, в частности, граф Ланарк, Джон Миддлтон, граф Лодердейл. Одним из инициаторов «Ингейджмента» был лорд-канцлер Шотландии Джон Кэмпбелл, 1-й граф Лаудон, однако позднее он перешёл на сторону противников соглашения с королём. Естественным сторонником «Ингейджмента» был маркиз Монтроз, выдающийся полководец армии роялистов в период гражданской войны, но не желая дискредитировать идею соглашения в глазах шотландского общества, «ингейджеры» отказались от сотрудничества с ним.

Противники «ингейджеров»

Главным противником «ингейджеров» был Арчибальд Кэмпбелл, маркиз Аргайл. Его поддерживало пресвитерианское духовенство, большая часть горожан и фанатично настроенные социальные низы. Эта группа выступала против любых компромиссов с королём и выдвигала в качестве предварительных условий переговоров с Карлом I его присягу на верность Ковенанту и утверждение пресвитерианских реформ.

Развитие движения

В начале 1648 г. парламент Шотландии утвердил «Ингейджмент». Вскоре была собрана 20-тысячная армия, которую возглавил герцог Гамильтон. Однако войска были плохо обучены, отсутствовала артиллерия, ведущие полководцы (граф Ливен и Дэвид Лесли) поддержали Аргайла и отказались принимать участие в экспедиции. 19 августа 1648 г. шотландская армия была разгромлена войсками Кромвеля в битве при Престоне.

Военное поражение «ингейджеров» открыло возможности для религиозных экстремистов. В Кайле вспыхнуло восстание низов (презрительно называемых виггаморами (скотокрадами)), инспирированное фанатичными пресвитерианскими проповедниками, во главе которого встал маркиз Аргайл. Восставшие направились к Эдинбургу. Лидеры «ингейджеров» бежали из города. Власть перешла к радикалам. Победившие виги, однако, не могли самостоятельно доминировать в разделённой на враждующие лагеря стране. Поэтому они пошли на союз с Кромвелем, который в октябре 1648 г. прибыл в Эдинбург и оставил для защиты правительства английский экспедиционный корпус Чарльза Ламберта. По договоренности с Кромвелем 23 января 1649 г. шотландский парламент издал «Акт о классах», в соответствии с которым «ингейджерам» запрещалось занимать государственные должности в Шотландии. 9 марта был казнён герцог Гамильтон.

В 1650 г., когда после казни Карла I в Англии его сын и наследник Карл II принял условия радикалов и подписал Бредское соглашение, в соответствии с котором он был признан королём Шотландии, «ингейджеры» получили возможность возвращения в политику. Правда, против этого выступила самая экстремистская часть правящей группировки — ремонстранты. Это вызвало острый конфликт между двумя фракциями, осложненный необходимостью ведения войны против английской армии Кромвеля. Поражение Карла II в сражении при Вустере 3 сентября 1651 г. привело к завоеванию Шотландии английскими войсками и изгнанию «ингейджеров» из страны.

После Реставрации Стюартов в 1660 г. многие бывшие лидеры «ингейджеров» заняли ведущие посты в государственной администрации: граф Лодердейл стал государственным секретарём Шотландии (1660—1680), Джон Миддлтон — королевским комиссаром в парламенте (1660—1663).

См. также

• Ковенантское движение
• Ингейджмент
• Битва при Престоне

Ссылки

• [www.british-civil-wars.co.uk/glossary/engager.htm «Ингейджмент» на сайте British Civil Wars]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ингейджер

M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.