Ингенуй

Ингену́й лат. Ingenuus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Ингенуя в форме монеты из Promptuarii Iconum Insigniorum — сборника биографий, изданного в 1553 году.</td></tr>
Римский император (узурпатор)
258 или 260
Предшественник:	Галлиен
Преемник:	Галлиен

Ингенуй (лат. Ingenuus) — римский император-узурпатор в 258 или 260 году. В источниках о нём содержатся разрозненные данные. Известно, что он выступил против Галлиена, возглавляя войска в Паннонии, но потерпел поражение и погиб.

Биография

Жизнь до прихода к власти

О происхождении и карьере Ингенуя в источниках нет никаких сведений. Несмотря на то, что в исторической литературе его обычно называют Ингенуем, в трудах античных писателей он фигурирует и как Ингенуй, и как Ингеб, и даже как Генуй. Остается неизвестным и тот факт, какую конкретно должность он занимал на момент своего провозглашения императором. Требеллий Поллион, автор жизнеописания Ингенуя в «Истории Августов» пишет, что Ингенуй управлял обеими Паннониями и был объявлен императором мезийскими легионами. В целом с ним согласен и Аврелий Виктор, сообщавший, что Ингенуй был правителем Паннонии. Таким образом, можно сделать вывод, что он находился на каком-то высоком посту в придунайских провинциях и возглавлял войска одной или нескольких провинций данного региона. Историк Й. Фитц высказал мнение, что Ингенуй исполнял обязанности военного советника при сыне императора Галлиена Валериане II, находившемся в роли представителя правящего рода в придунайских областях.

Узурпация и гибель

Дата провозглашения Ингенуя императором не совсем ясна — в его биографии (История Августов) говорится, что он восстал в консульство Туска и Басса — то есть в 258 году. Однако Аврелий Виктор в своём сочинении «О цезарях» сообщает, что это произошло после того, как Ингенуй узнал о пленении персами императора Валериана, а современные исследователи относят это событие к 260 году. Соответственно, некоторые исследователи датируют выступление 258 годом, некоторые — 260 годом. Так, последнюю датировку поддерживают историки Джон Дринквотер и Дэвид Поттер. Они выступают против точки зрения Фитц, что восстание Ингенуя имело место в 258 году вскоре после смерти Валериана II. Аргументация Фитца сводится к тому, что он считал причинами мятежа смерть Валериана II и страх перед вторжением маркоманов. Однако шаткость его версии заключается в том, что не существует никаких доказательств набегов маркоманов в 258 году. Авторы Prosopography of the Later Roman Empire считают, что Ингенуй был провозглашен императором в Сирмии.

Очевидно, одной из причин узурпации была внешняя опасность со стороны сарматов придунайским провинциям империи. По некоторым реконструкциям, после смерти Валериана II Ингенуй остался самым влиятельным человеком на дунайской границе, и Галлиен, опасаясь роста его могущества, закрыл монетный двор в Виминации. Однако Ингенуй, ссылаясь, очевидно, на опасность со стороны варваров и бездействие Галлиена, побудил солдат объявить себя императором. Кроме того, по всей видимости, он опирался и на поддержку жителей придунайских провинций, считавших, что центральное правительство проявляет недостаточное внимание к их нуждам.

Монет с изображениями Ингенуя не сохранилось, что свидетельствует о краткосрочности его узурпации и географической узости выступления, также неизвестны и какие-либо его надписи. Галлиен для борьбы с ним срочно покинул рейнскую границу и отправился на Дунай, стянув войска из Британии, прирейнских областей, Дакии, а также задействовав недавно созданный конный корпус под командованием Авреола. По подсчетам Ю. К. Колосовской, к операциям против Ингенуя были привлечены вексилляции семнадцати легионов. Войска Ингенуя были разгромлены Авреолом в битве при Мурсе в Паннонии. Сам он пытался бежать, но был убит своими же солдатами. По другой версии, он утонул в соседней реке или покончил жизнь самоубийством. После подавления восстания Галлиен достаточно снисходительно отнесся к выдвинувшим Ингенуя солдатам, но подверг репрессиям поддержавшее узурпатора гражданское население региона.

Итоги восстания

Выступление Ингенуя по-разному оценивается в исследовательской литературе — одни историки считают его узурпацию, также как и более позднюю узурпацию Регалиана проявлением сепаратизма провинций Римской империи и попыткой создания отдельной Дунайской империи (по аналогии с Галльской). По другому, более распространенному на данный момент взгляду, эти выступления не являлись попытками отделения от Рима каких-то территорий, Ингенуй не двинулся с войсками на Рим только из-за недостатка сил и наличия внешних угроз.

Источники и литература

Источники

1. Аврелий Виктор. Лициний Галлиен с Салонином // [www.ancientrome.ru/antlitr/aur-vict/caesar-f.htm О цезарях].
2. Требеллий Поллион. Тридцать тиранов // [ancientrome.ru/antlitr/sha/poll30tr.htm История Августов]. — М.: Наука, 1992.

Литература

1. Jones, A. H. M. Ingenuus // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 457. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
2. Leadbetter, William. [www.roman-emperors.org/ingen.htm Ingenuus (260 A.D.)] (англ.). An Online Encyclopedia of Roman Emperors. 1998.
3. Сергеев И. П. Римская империя в III веке нашей эры: Проблемы социально-политической истории. — Харьков, 1999.
4. Canduci, A. Triumph & Tragedy: The Rise and Fall of Rome's Immortal Emperors. — PIER 9, 2010.

Персоналии   Древний Рим

Отрывок, характеризующий Ингенуй

– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.