Ингерманландия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Историческая область • Восточная Европа
Ингерманландия

Герб Ингерманландии
Другие названия

 (швед.) Ingermanland
 (фин.) Inkeri, Inkerinmaa
 (эст.) Ingeri, Ingerimaa

Период

XVI век — настоящее время[1]

В составе

России

Государства на территории:
Новгородская земля 862—1136
Новгородская республика 1136—1478
Московское княжество 1478—1547
Русское царство 1547—1583,
1595—1617
Швеция 1583—1595,
1617—1721
Российская империя 1721—1917
РСФСР 1917—1922
Республика Северная Ингрия 1919—1920
СССР 1922—1991
Российская Федерация 1991 — наши дни

Ингерманла́ндия (Ингрия, Ижора, Ижорская земля; швед. Ingermanland; фин. Inkeri, Inkerinmaa; эст. Ingeri, Ingerimaa; др.-рус. Ижера, Ижерская земля) — этнокультурная[2] и историческая область на северо-западе современной России. Располагается по берегам Невы, ограничивается Финским заливом, рекой Нарвой, Чудским озером на западе и Ладожским озером с прилегающими к нему равнинами на востоке. Её границей с Карелией считаются реки Сестра и Смородинка.[1]





География

Основная статья: Ленинградская область#География

Площадь древней Ижоры (Ингерманландии) составляла примерно 15 тыс. км².[3]

Восточная часть Ингерманландии до реки Оредеж в XII—XVIII веках называлась Ижорская земля[4] (под Ижорской землёй в то время также могла подразумеваться вся Ингерманландия[5]), западная часть от Оредежа до реки Нарва — Вотская земля.[6]

В 1706 году эти земли вошли в состав обширной Ингерманландской губернии, в 1711 году преобразованной в Санкт-Петербургскую губернию[7][8][9].

В 1803—1926 годах, территория Ингерманландии находилась в составе 5 уездов Санкт-Петербургской (в 1914—1924 — Петроградской, в 1924—1927 — Ленинградской) губернии: Петербургского (Петроградского), Петергофского, Царскосельского (Детскосельского), Шлиссельбургского и Ямбургского.[10]

В 1927 году Ленинградская губерния была преобразована в Ленинградскую область. Следует отметить, что границы перечисленных территориальных образований не всегда совпадали друг с другом и значительно менялись с течением времени.

В настоящее время на территории[10] Ингерманландии располагаются Санкт-Петербург и следующие районы Ленинградской области: Волосовский, Всеволожский, Гатчинский, Кингисеппский, Ломоносовский, Тосненский, а также западная часть Кировского района до реки Лава.[10][11][12]

Этимология

Существует несколько версий происхождения названия:

  • Ижора, Ижорская земля:
    • согласно этимологическому словарю М. Фасмера, Ижора — это «река к югу от Финского залива, Ижорская земля — местность по этой реке… (часто с 1617 по 1702 г.)», и наиболее аргументированной в нём представляется точка зрения Шёгрена, что это название восходит к имени супруги Ярослава Мудрого — Ингигерд.[15]
    • по мнению историка А. М. Шарымова, из Иоакимовской летописи следует, что топоним «Ижора» («Ижара») существовал и до Ингигерд Шведской, и до Игоря Рюриковича («егда та роди сына Ингоря, даде ей обесчанный при море град с Ижарою в вено») и происходит от карельского «инкери маа», что означает «прекрасная земля».[16]
    • некоторые современные исследователи выводят топоним Ижора из финского yysyrjainen (грубый, неприветливый).[17]
  • Ингерманландия:
    • Русское название, взятое Петром I для обозначения вновь обретённых земель, происходит от шведского — Ingermanland.[18][19][20][21]
    • Есть версия, что в топониме Ingermanland слово «земля» встречается 2 раза: к финскому maa добавлено шведское land, также обозначающее «земля».[22][23]

История

Первые следы обитания человека на территории современной Ленинградской области относятся к эпохе мезолита (VIII—VII тысячелетие до н. э.). В I тысячелетии до н. э. с востока сюда проникают прибалтийско-финские племена.

Во времена викингов через территорию Ингрии проходили Волжский торговый путь и торговый путь «Из варяг в греки», что делало регион привлекательным для скандинавской аристократии.

Ингрия — так начиная с XII века называлась территория по обе стороны Невы между Карельским перешейком и территорией современной Эстонии.[6] Рубежами, которые ограничили территорию Ингерманландии в XVII веке, служили на западе река Нарва (Нарова), а на Карельском перешейке река Нева (со второй половины XVII века — Сестра) (фин. Rajajoki). Восточной границей считался берег Ладоги и река Лава (фин. Lavajoki), южной — река Луга (фин. Laukaanjoki). Самыми древними жителями являлись представители народности водь (фин. Vatjalaiset (фин.)русск.). Они жили в нижнем течении реки Чёрной (фин. Mustajoki), которая спускается в реку Нарву и озеро Ильмень. От слова водь Новгород назвал все эти земли Водской пятиной. К ним же относились переселившиеся с Карельского перешейка ижоры.

В письменных источниках Ингрия впервые упоминается в конце XII века (1164—1181 гг.), в буллах римского папы Александра III.[6] В летописях 1240 года инкери, или ижоры упоминаются как союзники Новгорода с 1149 года.

15 июля 1240 года шведы под руководством епископа Томаса (в русских источниках — Биргер) высадились в устье реки Ижоры, но русский князь Александр отразил нападение. Согласно хроникам, ему в помощь был «некий муж по имени Пелгусий (Пелгуй, Пелконен), который был старейшиной в Ижорской земле,[24] и ему были доверена охрана морского побережья: и он принял святое крещение и жил посреди своего рода, погана суща, и в святом крещении дано ему было имя Филип». Пелгусий увидел в ночь перед сражением пришедших на помощь святых мучеников Бориса и Глеба. Это видение в литературе часто рассматривают, как драматическое столкновение востока и запада.[25]

После Ореховского мира 1323 года Новгород, а затем Москва закрепили приобретённые территории. В те времена на Ижорской земле находилось несколько укреплённых крепостей: центральная старая крепость Орешек, Копорье (Kaprio), Ям (Jam, Jama), Ивангород (с 1492 года). Территория на протяжении многих веков являлась ареной войн. Само название Ингерманландия появилось в конце 1500-х годов, когда Швеция устремилась взять под свой контроль Ижорскую землю.

В 1581 году Понтус Делагарди завоевал Нарву, Ивангород, Ям, Копорье (фин. Kaprio). После этого шведский король Юхан III добавил к своему имени титул «Великий князь Ингерманландии».

В 1590 году Русское царство отвоевало Ивангород и всю территорию по правому берегу реки Нарва. Война опустошила земли, и значительное количество населения переселилось вглубь России. Тявзинский мирный договор 1595 года оставил Ижорскую землю за Россией.

28 февраля 1609 года Василий Шуйский передал Швеции Корельский уезд (Выборгский трактат) в обмен на военную помощь против «тушинского вора», а в 1611 году территория Ингрии была захвачена Швецией.

Столбовский мир 1617 года узаконил переход четырёх уездов Водской пятины к Швеции и официальное название этой земли — Ингерманландия.[26] С приходом шведов начался массовый отъезд жителей в Россию, хотя право переселения из Швеции имели только монахи, дворяне и ремесленники, а не крестьяне. Со времени формирования общины и лютеранской церкви берёт своё начало идентификация ингерманландских крестьян. Очень сильное «вливание» финноязычного материала происходит, когда из Восточной Финляндии и Карельского перешейка шведская администрация переселяет на опустевшие, но пригодные для возделывания земли, часть савакотов и эурямёйсет. Ингерманландия и Кексгольмский лен получили свои гербы в 1640-х годах и стали губерниями. Когда Юхан Гезелиус младший (фин. Johannes Gezelius nuorempi (фин.)русск.) в 1681—1689 годах был суперинтендентом Ингерманландии, предпринимались насильственные попытки склонить ижору, водь, карел, русских в лютеранство. В Российской империи Ингерманландия получает свой официальный статус во время Северной войны.[27]

Новгородская земля

С XII века Ижорская земля входила в состав Новгородской земли. В этот период Новгородская республика постоянно вела войны со шведами («Невская битва» 1240 года), датчанами, а также с Тевтонским орденом («Ледовое побоище» 1242 года).

В 1280 году великим князем Дмитрием Александровичем заложена первая каменная крепость на территории Приневского края — Копорье. В ареале племени емь в западной Ингрии была основана крепость Ям (позднее Ямбург, Кингисепп).

В 1300 шведами была построена крепость Ландскрона, однако спустя год она была взята соединённой дружиной из новгородцев и местных карел и срыта до основания. На месте бывшей Ландскроны долгое время существовало «Невское устье» — новгородское торжище, то есть рынок.

Новгородское влияние в Ижорской земле достигло своего пика после заключения первого из дошедших до нас мирного договора со Швецией — «Ореховского мира», подписанного в крепости Орешек в 1323 году.[28]

Ижорская земля в составе Русского царства

Основная статья: Ижорская земля

В XV веке Ижора, как и вся Новгородская земля, была завоёвана и присоединена к Московскому Великому княжеству. Для охраны западных рубежей в 1492 году по приказу великого князя Ивана III была построена крепость Ивангород.

В результате опричнины Ивана Грозного, а также из-за тягот начавшейся Ливонской войны, многие города и сёла Ижорской земли подверглись разгрому и вновь опустели. В деревнях Водской пятины осталось всего 6 % населённых дворов.[29]

В мае 1583 по итогам неудачной для Ивана Грозного войны Русское царство заключило Плюсское перемирие со Швецией, по которому лишалось почти всей Ижорской земли.

Шведская Ингерманландия (1583—1595, 1617—1702)

Основная статья: Шведская Ингерманландия

В 1583 году восточные уезды Водской пятины стали владением Швеции (швед. Svenska besittningar), то есть, в отличие от провинций, обладали статусом завоёванной территории и находились под властью генерал-губернатора, который подчинялся напрямую королю. В составе Русского царства остался только Ореховский уезд с рекой Невой.

В 1595 году захваченная часть Водской пятины была возвращена Русскому царству по Тявзинскому договору.

В начале XVII века во время Смутного времени шведские войска сражались на стороне царя Василия Шуйского, который при заключении Выборгского договора 1609 года пообещал за военную помощь передать Швеции Корельский уезд. Однако, после ряда поражений от поляков, обвиняя русскую сторону в неисполнении договора, шведский отряд Якоба Делагарди ушёл из России и, пользуясь неустройствами Смутного времени, оккупировал Ижорскую землю и Новгород. Новый царь Михаил Фёдорович вынужден был по Столбовскому миру 1617 года уступить пять уездов Водской пятины Швеции. Швеция взяла под свой контроль всю торговлю через Балтийское море.

Города Ивангород, Ям (ныне Кингисепп), Копорье и Нотебург (сейчас Шлиссельбург) стали центрами шведских ленов. Такое административное деление, по сути, в точности повторяло русское деление на уезды.[29]

Торговым и административным центром Шведской Ингрии с 1642 стал город Ниен около крепости Ниеншанц (ныне территория Санкт-Петербурга), а с 1656 местом пребывания генерал-губернатора стал город Нарва.

Территория Ингерманландии оставалась малозаселённой. Из-за повинностей и начавшихся религиозных притеснений православное население покидало пределы шведской Ингрии. Уже к началу 1620-х годов в Ивангородском, Копорском, Ямском ленах опустело 60 % деревень.[29] В 1664 году в регионе проживало около 15 тыс. человек. В опустошённой войной Ингерманландии шведы проводили активную переселенческую политику. Началось переселение на свободные земли крестьян с Карельского перешейка, из привыборгских уездов и провинции Саво. Часть ингерманландских земель была разделена между представителями знати и приближёнными короля, на чьи новые поместья началась активная высылка провинившихся шведских подданных. Ям, Копорье и Ивангород с уездами были отданы в аренду бывшему ревельскому купцу Богиславу Розену.[30]

Освободившиеся земли начали также заселяться колонистами из Северной Германии: в крупных городах Ниен, Копорье и Выборг поселились немецкие дворяне, купцы, ремесленники. Помимо этого, после заключения в 1661 году Кардисского мира усилился процесс миграции финноязычных лютеран из центральных областей Финляндии и Карелии.

Шведские попытки распространения лютеранства встречали сопротивление православного населения. Несмотря на то, что принятие лютеранства освобождало новообращённых от податей, число перешедших в новую веру было невелико. В шведский период в Ингерманландии было основано 25 лютеранских приходов.[32] Всего с 1623 по 1695 год доля лютеранского населения Ингерманландии увеличилась с 7,7 % до 72-73 %.[33]

Ингерманландия в составе Российской империи

Основная статья: Формирование территории Российской империи

После почти ста лет пребывания под властью Шведского королевства Ингерманландия стала частью Российской империи по результатам Северной войны 1700—1721 (положение официально закреплено Ништадтским миром). В 1703 в устье Невы неподалеку от Ниена (см. Ниеншанц) был заложен город Санкт-Петербург, ставший в 1712 столицей Русского царства.

В 1704 году завоевание Ингерманландии было в целом завершено (однако Северная война на этом не закончилась); одновременно началось оформление Ингерманландии как новой российской губернии. В 1703 году ближайший сподвижник Петра I А. Д. Меншиков стал губернатором Ингерманландии; он же был единственным, кто с 1707 года носил титул герцога (князя) Ижорского[8]. В том же 1707 году территория Ингерманландии оформилась в Ингерманландскую губернию (был обнародован указ о порядке управления Ингерманландской губернией); годом ранее к управлению Ингерманландией присоединили старое ведомство Новгородского приказа[8][34].

По указу 1708 года в новообразованную губернию, переименованную в 1711 году в Санкт-Петербургскую, входили огромные земли, в том числе города: Санкт-Петербург, Великий Новгород, Нарва, Шлиссельбург, Ямбург, Копорье, Псков, Ладога, Порхов, Гдов, Опочек, Изборск, Остров, Старая Русса, Луки Великие, Торопец, Бежецкий Верх, Устюжина Железопольская, Олонец, Белоозеро, Ржева Пустая, Заволочье, Каргополь, Пошехонье, Ржева Володимирова, Углич, Ярославль, Романов, Кашин, Тверь, Торжок, а также Дерптский уезд, при этом города Копорье и Ямбург были отданы во владение светлейшему князю А. Д. Меншикову[35].

Часть губернии — Санкт-Петербургская провинция территориально соответствовала Шведской Ингерманландии. Впоследствии из Санкт-Петербургской губернии выделились Эстляндская, Новгородская, Тверская, Псковская, Олонецкая и Ярославская губернии.[36]

В 1712—1723 годах Ингерманландией управлял Ф. М. Апраксин[37]; с 1728 по 1742 годы генерал-губернатором Ингерманландии являлся Б. К. Миних[38] — он был последним, кто получал назначение на эту должность.

На территории региона было сформировано несколько новых полков русской армии, в том числе Ингерманландский пехотный полк Меншикова.

В 1715 году в Санкт-Петербурге был спущен на воду спроектированный Петром I линейный корабль «Ингерманланд», ставший флагманом императора.

Республика Северная Ингрия

Основная статья: Республика Северная Ингрия

В середине 1919 года северная часть Ингерманландии провозгласила государственный суверенитет — республику Северная Ингрия со столицей в деревне Кирьясало (северная часть территории современного Всеволожского района Ленинградской области). Государственность Северной Ингрии существовала с июля 1919 по декабрь 1920 года. Для советской власти эти события послужили поводом воспринимать ингерманландцев, как неблагонадёжный элемент.[39][40][41]

В СССР

В 1920 году по условиям Тартуского договора между РСФСР и Эстонией небольшая часть западной Ингрии, так называемая Эстонская Ингерманландия,[42] включая Ивангород, была включена в состав Эстонской республики.

С 1927 года территория Ингерманландии входит в состав Ленинградской области. В том же году, в рамках советской политики «коренизации», на её территории был сформирован Куйвозовский финский национальный район и более шестидесяти финских национальных сельсоветов. Район и сельсоветы были расформированы в 1939 году.

С 1930-х годов, во время развертывания массового террора в СССР и усиления антифинской государственной политики, термин «Ингерманландия» стал исключаться из выступлений партийных и советских руководителей, сошёл со страниц печати, не употреблялся в радиопередачах, а затем выпал и из научной литературы. За его использование можно было подвергнуться репрессиям, так например за издание своей книги «Советская Ингерманландия», был арестован и скончался в заключении преподаватель Герценовского института И. М. Леметти.[43]

После депортации из области, а особенно из приграничных районов, людей, которых советская власть считала неблагонадёжными элементами, в частности, основной части прибалтийско-финского населения в 1936, 1942, 1943 годах и в ходе послевоенных репрессий, национальный состав Ингерманландии коренным образом изменился.

До середины 1980-х годов упоминания об ингерманландцах и исторической области Ингерманландия, можно было встретить лишь в отдельных публикациях на страницах специальных научных изданий.[44]

Лишь начиная с 1987 года наступает своеобразный прорыв и термин «Ингерманландия» начинает выходить из забытья. Так например в настоящее время в Ленинградской области заканчивается создание нового Государственного природного заповедника федерального значения, его официальное название — Ингерманландский.[45][46]

Историки Ингерманландии

Символы Ингерманландии

Герб

Основная статья: Герб Ингерманландии

Герб Ингерманландии известен с 1581 как герб шведского «Ивангородского герцогства». Поле герба было синего цвета, крепостные стены — красными, а поток — серебряным. При Карле XII герб приобретает современную гамму (на золотом поле изображён речной поток, по обеим сторонам которого расположены крас­ные крепостные стены[50]), и увенчивается короной.[51]

В российский период использовался вариант герба, официально утверждённый в 1730: стены белые, с зубцами, на голубом или лазоревом поле. Этот герб, в качестве полковой эмблемы размещался на амуниции (до 1775 г.) и знамёнах (до 1797 г.) Ингерманландских мушкетёрского и драгунского полков.

Герб Ингерманландии окончательно замещается гербом Санкт-Петербурга после ареста Христофора Миниха (в 1728—1742 генерал-губернатор Ингерманландии).[50][52]

В период существования республики Северная Ингерманландия первоначальный вариант герба печатался на почтовых марках и в газетах.

Флаг

Основная статья: Флаг Ингерманландии

В марте 1919 года был предложен капитаном 1-го Ингерманландского батальона Э. И. Хаапакоски. Использовался как батальонный, а затем, как флаг Западно-Ингерманландского полка, Северо-Ингерманландского полка и самопровозглашённой республики Северная Ингрия.

Флаг фактически сразу был воспринят, как национальный символ ингерманландских финнов.[53]

11 марта 1921 года Временный комитет Северной Ингрии (фин. Pohjois-Inkerin Hoitokunta) на своём внеочередном собрании утвердил его, как национальный ингерманландский флаг.[54]

В настоящее время является официальным флагом ингерманландской национально-культурной автономии.[55][56][57]

Другие символы

У Ингерманландии нет официально утверждённого гимна, однако с конца XIX века главным музыкальным символом финноговорящей Ингерманландии считается произведение Моозеса Путро «Nouse, Inkeri».[58][59][60]

Цветочным символом Ингерманландии, за жёлто-сине-красную гамму, совпадающую с геральдическими цветами ингерманландского флага, в 1996 году была выбрана фиалка трёхцветная или Анютины глазки.(лат. Víola trícolor).[61][62][63][64]

Народы и этническая история

Древнейшим населением Ингерманландии были лопари (саамы) — древний оленный народ финно-угорского происхождения, некогда населявший всю Карелию, в том числе — Карельский перешеек[65]. О его древнем присутствии на территории Ингерманландии остались в основном, свидетельства в топонимике края, в частности, в Ореховском уезде Водской пятины, в XV—XVII века занимавшем восточную часть Ингрии, существовал Егорьевский Лопский погост (лопь — летописное название лопарей),[65] а также лютеранский приход Лоппи (XVII век). Затем появляются карелы, водь и чудь, позднее славяне: сперва это были кривичи, потом новгородские славяне[66].

Наиболее ранним населением Ижорской земли, сохранившемся и поныне, можно считать народ водь: по мнению ряда исследователей памятники культуры каменных могильников на западе Ижорского плато начала I тыс. н. э. находят преемственность в средневековой водской культуре. С XII века по письменным источникам известно о проживании здесь ижор, примерно в это же время начинается земледельческое освоение Ижорского плато славянскими переселенцами.[65] По мнению П. Е. Сорокина, с 1323 года начинается массовое заселение русскими побережья Невы.[67] С XIII века население края обращается в православие, хотя значительные пережитки прежних верований ощущались ещё в середине XVI века. На рубеже XV—XVI веков по данным писцовой книги население Ижорской земли носило полиэтнический характер: в списках встречаются жители с прозвищами «чудин», «ижерянин», «корелянин», в основном же крестьяне носили православные имена и прозвища от них образованные.[65]

В начале XVII века на территорию провинции Ингерманландия шведская администрация начинает переселять финноязычных лютеран — эвремейсов из провинции Эуряпяя (фин. Äyräpää) и савакотов из провинции Саво, а также прибывает незначительное количество шведов и немцев. При этом, из-за притеснений шведских властей, сильно сокращается православное население, в первую очередь русское.

После возвращения Ингерманландии в состав России в начале XVIII века происходит новое заселение края русскими крестьянами, в конце века начинается переселение немцев-колонистов. C запада в XVIII и XIX веке происходило некоторое незначительное переселение эстонцев. В целом этнические процессы XVIII—XIX веков характеризовались ростом доли русского населения в Ингерманландии, и сокращением доли прибалтийско-финского населения. В XX веке этот процесс усилился, и к настоящему времени на территории Ингрии водь, ижора и ингерманландские финны составляют лишь незначительное меньшинство, основное же население — русские.[68]

Финны-ингерманландцы

Основная статья: Ингерманландцы

Этническая группа финнов-ингерманландцев представлена потомками финноязычных лютеран, переселённых шведской администрацией в XVII веке с запада Карельского перешейка и из провинции Саво (восточная область современной Финляндии). По подсчётам этнографов, переселенцы из Финляндии в 1656 году составляли 41,1% от общего населения Ингерманландии, в 1671 году — 56,9 %, а в 1695 году — 73,8 %. Потомки этих переселенцев, говоривших по-фински и исповедовавших (в отличие от ижоры и води) лютеранство, составили самостоятельную этническую группу, которая стала называться ингерманландцы или ингерманландские финны.[69]

В настоящее время в границах Ингерманландии проживает около 20 тыс. финнов-ингерманландцев.[70] Раньше из их среды особо выделялись две группы: эурямёйсет и савакот. Они отличались друг от друга по происхождению, говору, обычаям и одежде. Финны-ингерманландцы всегда были тесно связаны с городской культурой.

Во время репрессий по этническому и социальному признаку в 1930-е годы, а также во время Советско-финской войны 1939—1940 годов и Второй мировой войны, их численность резко сократилась. Массовые депортации финнов-ингерманландцев в Среднюю Азию и Сибирь происходили в 1935 году, одна из наиболее массовых высылок состоялась конце марта 1942 года.[71] В 1943 году в соответствии с соглашением между Германией и Финляндией ингерманландцы (а также ижора и водь) были выселены в Финляндию, а после перемирия с Финляндией были возвращены в СССР и расселены в центральных областях РСФСР (Калининская, Ярославская и некоторые другие). Те, кто попытался вернуться в свои деревни, были выселены вторично в 1947 году.[72] Возвратиться в родные деревни в конце 1950-х годов удалось только части ингерманландцев, и по данным переписи 1959 года в Ленинградской области проживало 20 043 финна,[73] в Ленинграде 3150,[74] в Карелии 27 829,[75] в Эстонии 16 699 финнов.[76]

В 1990 году финны-ингерманландцы получили право на репатриацию, в связи с чем около 30 тыс. человек эмигрировали в Финляндию. Сколько среди них было собственно ингерманландцев, а сколько членов их семей других национальностей — неизвестно, так как в Финляндии не ведётся учёт населения по национальности. По оценочным данным на 2002 год в Финляндии проживали 16 500 ингерманландцев[77].

С ингерманландцами исторически связана деятельность лютеранской Церкви Ингрии (ЕЛЦИ).[32]

Водь

Основная статья: Водь

Водь (самоназвание ва́ддялайн (водск. vaďďalain), вадьякко, водь, редк. вожане) — малочисленный финно-угорский народ в Российской Федерации, коренное население Ленинградской области. Относится к списку исчезающих народов России. По переписи 1926 года на территории Ингерманландии, включая Ленинград, води проживало 694 человека, всего в СССР в 1926 году води проживало 705 человек.[78] По данным переписи населения 2010 года води осталось 64 человека.[79]

Ижора

Основная статья: Ижора

Ижо́ра (ижо́рцы, самоназвание ижора, инкеройн, ижоралайн, карьялайн, ижор. inkeroin, ižora, ižoralain) — финно-угорский народ, в древности — основное (наряду с водью) население Ижорской земли. До середины XX века сохраняли свой язык и некоторые своеобразные черты материальной и духовной культуры (в одежде, пище, жилище и др.). В отличие от лютеран-ингерманландцев, проживавших на тех же землях с XVII века, исповедовали православие. К настоящему времени почти полностью ассимилированы, количество говорящих на родном языке — незначительно. Численность ижоры на 2010 год — 266 человек.[79]

Русские

Основная статья: Русские

Русские, в отличие от води и ижоры, не являются автохтонным населением Ингерманландии[80]. До заселения ими территории Ингерманландии, здесь уже существовала сложившаяся прибалтийско-финская языковая общность, в пользу чего свидетельствуют многочисленные балто-финские гидронимы: Ладога[81][82], Нева, Луга, Вуокса, Нарва и другие[83].

Центром притяжения славянских переселенцев в XI—XIV веках являлась Ижорская возвышенность, здесь зафиксировано свыше 150 могильников, включающих более 10 000 курганов и жальников. По мнению Е. А. Рябинина, заселение этой территории осуществлялось по преимуществу, новгородским словенами.

Плотность расселения русских на территории Ингерманландии в начале XVI века можно представить на основании данных Писцовых книг. В Корельском уезде русские составляли вторую по численности этническую группу после карел. На территории к югу от рек Сестра и Кожица ижора, водь, русские и карелы не образовывали компактных ареалов проживания. Среди районов с явным преобладанием русских выделялись Ижорская возвышенность и левобережье Волхова.

Новый этап этнической истории русских Ингерманландии начался в условиях шведской экспансии конца XVI века и изменения государственных границ после заключения в 1617 году Столбовского мирного договора. После перехода Ингерманландии под юрисдикцию Швеции, бегство местного русского и финноязычного православного населения приобрело массовый характер, обезлюдело до 60 % поселений региона, хотя согласно договору уйти имели право лишь дворяне, боярские дети, посадские люди и чёрное духовенство, а «русским уездным попам и пашенным людям… оттоле не выходить, и со своими женами и с детьми, и с домочадцами остатись тут, и жить под Свейской короной…»

Пётр I, возвратив Ингерманландию в ходе Северной войны, нашёл её запустевшей. В его планах этой территории отводилась центральная роль в будущем развитии государства, поэтому им были инициированы проекты массового переселения из внутренних областей России.

Миграционный поток русских переселенцев, прибывающий в Ингерманландию, состоял из несколько групп:

  • Мастеровые люди и крестьяне, переселяемые в ближайшие окрестности строящегося Санкт-Петербурга для строительство города и военного производства. Переселение началось в 1703 году и продолжалось в течение всего XVIII века
  • Дворцовые крестьяне, переведенцы из центральных районов России для работы на землях дворцового ведомства
  • Переселенцы из числа частновладельческих крестьян
  • Крестьяне-отходники из внутренних областей России

Начиная с 1704 года императорские указы требовали ежегодной высылки в Петербург по 40 000 людей от всех губерний. Переведенцы назначались от крестьянских и посадских дворов по одному с каждых 9—16 дворов. Переведенцам правительство предоставляло дома, построенные за казённый счет, с огородами, вспаханными к их приезду и некоторую сумму денег «подъёмных». Они получали льготы по уплате налогов и исполнению повинностей. Мастеровые люди набиралась в северо-восточной и центральной частях России, из окрестностей Вологды, Ростова, Галича, Великого Устюга.

Главной особенностью этой группы переселенцев можно считать прочную связь с прежним местом жительства, русские крестьяне, переселяясь в ингерманландские земли, оставляли на родине свои семьи и имущество, чтобы при первой же возможности туда возвратиться.

Активное переселение русского населения из нечерноземных областей России привело к тому, что к 1720-м годам русские численно преобладали во всех уездах, кроме Ямбургского.

По данным переписи населения 1732 года, в Копорском, Шлиссельбургском и Ямбургском уездах русских крестьян-«переведенцев» было около 17 %, «старожилов русских, которых деды и отцы в Ингерманландии жили до шведского владения» — 9,6 %, финнов-ингерманландцев — 37,6 %, ижоры — 24 %.

К середине XVIII века заселение Ингерманландии в основном было завершено, этому способствовал указ Сената от 12 января 1748 года, который разрешал помещикам закреплять за собой в собственность земли, предназначавшиеся для поселенцев, с условием эти земли «русскими крестьянами населить, чтоб чрез то могла Ингерманландия российскими крестьянами размножиться». Особое место среди переведенцев занимали ямщики, переселяемые сюда для обеспечения ямщицкой гоньбы.

Наиболее крупными русскими поселениями Ингерманландии были:

Переселения частновладельческих крестьян продолжались в течение XVIII—XIX веков, так, например сформировалось русское население в Губаницкой, Изварской и Гостилицкой мызах П. Б. Шереметева, который перевёл сюда своих крестьян из Ярославской губернии.

Массовое появление крестьян-отходников в Санкт-Петербургской губернии, как и на остальной территории России, относится ко второй половине XIX века, после отмены крепостного права.

По данным земской статистики 1881—1882 годов, русское население проживало во всех волостях Ямбургского уезда, хотя в Наровской, Лужицкой и Стремленской волостях число русских значительно уступало местному ижорскому населению.

В Петергофском уезде русские занимали по численности первое место в семи из одиннадцати волостей: Копорской, Гостилицкой, Воронинской, Медушской, Ковашевской, Витинской и Бегуницкой.

В Царскосельском уезде русское население преобладало в восьми из пятнадцати волостей: Ижорской, Красносельской, Покровской, Пулковской, Рождественской, Сосницкой, Тосненской и Федоровской.

В Шлиссельбургском уезде русского населения практически не было в Матокской и Токсовской волостях, в Шапкинской волости русских была примерно половина, в остальных же волостях русские преобладали.

В северной части Санкт-Петербургского уезда русские были в меньшинстве: в Коркиомякской волости было 25 % русского населения, в Кюляятской — 20 %, в Лемболовской — 29 %, в Белоостровской — 13 %, Вартемягской — 40 %. В Осинорощинской волости русских было 0,2 %. Незначительное число русских проживало в Среднерогатской волости, где большинство населения составляли немцы. В остальных же волостях русских жителей было около 70—80 %.

К концу XIX — началу XX века, русские стали составлять этническое большинство среди групп населения Ингерманландии и достаточно равномерно расселились по всей территории региона.

В начале XX века этнический состав в целом сохранился; при этом, согласно переписи 1920 года, процент русского населения вырос даже в волостях с преобладанием финноязычных жителей.

Ещё большее преобладание русского населения на территории Ингерманландии было отмечено переписью 1926 года, что связано с эмиграцией финского населения, не принявшего Советскую власть.

Русская культура развивалась на территории Ингерманландии[80] в тесном контакте с культурой води, ижоры и финнов-ингерманландцев. За последние 300 лет русские, основу которых составили переселенцы XVIII — первой половины XIX веков, стали самой многочисленной этнической группой в этом регионе.[84][85]

Эстонцы

Основная статья: Эстонцы

До конца XVIII века, присутствие эстонцев в Ингерманландии было незначительным. Основной поток эстонских крестьян-переселенцев приходится на XIX век. Причинами переселения являлись недостаток и низкое качество земли в Эстляндии и Лифляндии.

Эстонцы-лютеране создавали свои религиозные общины. Так, например в конце XIX века они насчитывали: в Гатчине — 4000, в Царском Селе и Павловске — 300 и в Стрельне — 60 прихожан. Также эстонцы присоединялись к финским лютеранским приходам ЕЛЦИ: в Марккова-Ярвисаари их было 580, Серепетта — 1154, Молосковица — 2000 человек. Самым большим в Ингерманландии был эстонский приход западно-ингерманландского пробства Тешково, насчитывавший в 1904 году 8500 прихожан.[86]

Кладбища

  • Путешествуя по Ингерманландии в середине XVII века, А. Олеарий зарисовал и опубликовал в своей книге рисунки православных кладбищ и монастырей с исчезнувшими сегодня формами крестов[87]:27.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ингерманландия"

Примечания

  1. ↑ 1 2 [www.dissercat.com/content/lingvisticheski-orientirovannyi-kartograficheskii-komponent-avtomatizirovannoi-toponimichesk Дмитриев А. В. Лингвистически ориентированный картографический компонент автоматизированной топонимической базы данных Ингерманландии. // Развитие картографического метода в топонимических исследованиях Ингерманландии ХIХ-ХХ веков. СПб. 2010]
  2. ↑ [history.spbu.ru/index.php?chpu=rus/10/34/42/46/60/566/1940/1982 СПБГУ. Исторический факультет, к.и.н., доцент А. Ю. Чистяков, Историческая этнография Северо-Запада России]
  3. ↑ [finugor.ru/node/880 Инфоцентр FINUGOR. Финны-ингерманландцы]
  4. ↑ Большая российская энциклопедия, т. 11, с. 184
  5. ↑ Ижорская земля // Новая российская энциклопедия. — М.: Энциклопедия, 2010. — Т. 6 (2). — С. 312. — ISBN 978-5-94802-033-4.
  6. ↑ 1 2 3 С. С. Гадзяцкий // «Вотская и Ижорская земли Новгородского государства»
  7. ↑ [31f.ru/metoda/page,4,798-nacionalnye-okrainy-rossijskoj-imperii-stanovlenie-i-razvitie-sistemy-upravleniya-chast-1-iz-2.html Национальные окраины российской империи. Становление и развитие системы управления. Институт Российской истории РАН, М. 1997 // Полное собрание законов Российской империи. 1-е собрание. СПб., 1830. Т. 4. № 1954. С. 334.]
  8. ↑ 1 2 3 [bibliotekar.ru/bei/211.htm Ингерманландия. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.]
  9. ↑ [www.spbarchives.ru/information_resources/-/archivestore/guide_page/2-269 Архивы Санкт-Петербурга. Краткая справка о границах С.-Петербургской (Петроградской) губернии с XVIII в. до 1918 года]
  10. ↑ 1 2 3 [www.disserr.com/contents/151559.html А. А. Трипольская // Русские Ингерманландии: история и культура (XVIII—начало XX в.)]
  11. ↑ [securlty.4pu.com/2009-07-05-10-04-25/823-2009-09-16-15-07-20к.и.н., доцент А. Ю. Чистяков Намогильные кресты в Ингерманландии]
  12. ↑ Чистяков А. Ю. Намогильные кресты в Ингерманландии: традиции и современность // Геральдика. Материалы конференции «10 лет восстановления геральдической службы России». СПб., 2002. С. 131—140
  13. ↑ 1 2 [www.lants.tellur.ru:8100/history/press/orusi.htm Александр Шарымов. «О Руси, варягах-русах и Рюрике Альдейгьюборгском»]
  14. ↑ Ингерманландия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  15. ↑ [www.slovopedia.com/22/200/1634046.html Этимологический русскоязычный словарь Фасмера]
  16. ↑ [gorchev.lib.ru/ik/Predystoriya%20SPb_1703god/B1_Razdel_2/1_2_04.html А. М. Шарымов // Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год.]
  17. ↑ [kizhi.karelia.ru/library/ryabinin-2003/76.html д.ф.н Н. В. Кабинина // Ижора: к проблеме этимологизации.]
  18. ↑ Семёнов-Тян-Шанский П. П. [www.runivers.ru/lib/book3063/9668/ Географическо-статистический словарь Российской Империи]. — Санкт-Петербург: Типография В. Безобразова и компании, 1865. — Т. 2. — С. 333. — 898 с.
  19. ↑ Фасмер М. Р. Этимологический словарь русского языка. — М.: Прогресс, 1964-1973.
  20. ↑ Мусаев В. И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX-XX веке. — Кишинёв: Nestor-historia, 2001. — С. 15. — 400 с. — 500 экз. — ISBN 9975-9606-4-2.
  21. ↑ Новый энциклопедический словарь. — Большая Российская энциклопедия, 2004. — 1456 с. — 500 экз. — ISBN 5-85270-194-7.
  22. ↑ [web.archive.org/web/20120111141255/www.bg-znanie.ru/article.php?nid=29319 Ингерманландские финны]
  23. ↑ Александр Шарымов. «О Руси, варягах-русах и Рюрике Альдейгьюборгском»
  24. ↑ Барсов Николай Павлович. [www.runivers.ru/lib/book3209/10415/ Материалы для историко-географического словаря России]. — Вильна: типография А. Сырника, 1865. — С. 81. — 228 с.
  25. ↑ [web.archive.org/web/20060828001655/hronos.km.ru/dokum/nevski_zh.html Житиё Александра Невского]
  26. ↑ [rss.archives.ceu.hu/archive/00001120/01/126.pdf The Ingrian Question as a Historical and Political Phenomenon, Вадим Мусаев 2000 г., стр. 3]
  27. ↑  (фин.) Hannes Sihvo. Inkerinmaalla. — Hämeenlinna: Karisto Oy, 1989. — С. 445. — 576 p. — ISBN 951-23-2757-0.
  28. ↑ [ulfdalir.ulver.com/literature/articles/europe.htm Сванидзе А. А. Северная Европа в XII—XV вв.]
  29. ↑ 1 2 3 [edu.sbor.net/sbor2005/r3/razd3.html Наш край с древнейших времен до XVIII века // Сайт комитета образования МО Сосновоборский городской округ]
  30. ↑ [www.sablino.ru/lomon/kop_76_5.htm В «плену» у шведов]
  31. ↑ [www.nlr.ru/fonds/maps/spb.htm Коллекция планов Санкт-Петербурга]
  32. ↑ 1 2 [www.gov.karelia.ru/gov/Different/Religion/ingria.html#01 Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии на территории России (ЕЛЦИ) // «Республика Карелия» — официальный сервер]
  33. ↑ [vod.org.ua/index.php?t=14 Геокультурное пространство северо-запада Русской равнины]
  34. ↑ [elar.urfu.ru/bitstream/10995/33709/1/1707_PSZRI_1.pdf Приказ от 17 января 1707 года «Об определении Римскаго-Корсакова в Ингерманландскую губернию земским судьею, и при оном статьи о порядке управления сею губерниею» // ПСЗ. Собр. 1-е. СПб., 1830. Т. 4. № 2135.]
  35. ↑ [www.spbarchives.ru/information_resources/-/archivestore/guide_page/2-269 Архивы Санкт-Петербурга. Краткая справка о границах С.-Петербургской (Петроградской) губернии с XVIII в. до 1918 года]
  36. ↑ [ru.wikisource.org/wiki/%D0%AD%D0%A1%D0%91%D0%95/%D0%98%D0%BD%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B8%D1%8F Ингерманландия]. Большой энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Викитека. Проверено 25 мая 2012.
  37. ↑ Апраксин Фёдор Матвеевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  38. ↑ Миних Бурхард Кристоф // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
  39. ↑ [rss.archives.ceu.hu/archive/00001120/01/126.pdf стр. 45—64 В. И. Мусаев The Ingrian Question as a Historical and Political Phenomenon, 2000]
  40. ↑ [www.gov.karelia.ru/gov/News/2012/10/1023_21.html Официальный портал органов государственной власти Республики Карелия]
  41. ↑ [inkpulp.narod.ru/unknown.htm Сакса К. Неизвестная республика]
  42. ↑ [rss.archives.ceu.hu/archive/00001120/01/126.pdf The Ingrian Question as a Historical and Political Phenomenon, Мусаев В. И. 2000 г., стр. 60]
  43. ↑ [www.inkeri.ru/wp-content/uploads/books/SudbaSocOpasnNaroda.pdf Гильди Л. А. // Судьба «социально-опасного» народа. // Стр. 5 , СПб, 2003, 503 стр., ISBN 5-93630-166-4]
  44. ↑ Мусаев В. И. Политическая история Ингерманландии в конце XIX—XX веков. Кишинёв, 2001
  45. ↑ [www.disserstation.ru/avtoreferats5/avt37.htm СПбИИ, Мусаев В. И. Ингерманландский вопрос во взаимоотношениях и внутренней политике России и Финляндии (конец XIX—XX вв.)]
  46. ↑ [oopt.aari.ru/sites/default/files/documents/gubernator-Leningradskoy-oblasti/N86-pg_11-03-1999.pdf Постановление от 11 марта 1999 г. № 86-пг. Об утверждении проекта организации государственного природного заповедника «Ингерманландский» в восточной части Финского залива.]
  47. ↑ Гиппинг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  48. ↑ [www.rulex.ru/01040121.htm Гиппинг Андрей\\проект «Русский Биографический Словарь»]
  49. ↑ Бонсдорф, Карл // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  50. ↑ 1 2 [www.spb-travel.net/1.html «Путешествие по Ленинградской области»]
  51. ↑ [www.ingria.info/?interview&news_action=show_news&news_id=3629 А. Вертячих. Андрей Пюккенен — об истории и будущем Ингрии\\ИП «ИНГРИЯ»]
  52. ↑ [www.heraldrybooks.ru/text.php?id=36 Интернет издание книги Лакиера А. Б. Русская геральдика\\проект «Геральдику.ру»]— (см. указы времён императора Петра II)
  53. ↑ [hghltd.yandex.net/yandbtm?fmode=inject&url=http%3A%2F%2Fpomoshstudentam.by.ru%2Fkurs3.html&text=http%3A%2F%2Fpomoshstudentam.by.ru%2Fkurs3.html&l10n=ru&mime=html&sign=827a75491bbd4e1735c0507834f399e6&keyno=0 Советско-Финляндские отношения (1918—1920 гг.)]
  54. ↑ [www.inkerikeskus.fi/historia/lippu.htm История Ингерманландии. Ингерманландский флаг]
  55. ↑ [www.inkeri.spb.ru/simbolit.shtml «Inkerin Liitto» Inkerinsuomalaisten etujärjestö. Общество ингерманландских финнов.]
  56. ↑ [www.inkeri.spb.ru/Kirjanen/otchet2006.html Национально-культурная автономия финнов-инкери.]
  57. ↑ [www.inkeri.ee/index.php?leht=symboolika&lang=fi Символы Ингерманландии]
  58. ↑ Suuri Musiikkitietosanakirja 5 O-See, s. 119. Keuruu: Weilin + Göös ja Otava, 1991. ISBN 951-35-4729-9.
  59. ↑ Helli Suominen, «Mooses Putro. Inkerinmaan kansallislaulun säveltäjä», Helsinki, 1969. Inkeriläisten Sivistyssäätiö.
  60. ↑ Хелли Суоминен, «Мозес Путро. Композитор, создавший мелодию национального гимна Ингерманландии», СПб, изд. Гйоль, 2012 ISBN 978-5-904790-19-6
  61. ↑ [kansalliskirjasto.finna.fi/Record/arto.1264742 Helena Miettinen // «Keto-orvokki on Inkerin kansalliskukka» : 1996, n: o 8, s. 8]
  62. ↑ [inkpulp.narod.ru/17.htm Inkerin Uutiset // Keto-orvokista Inkerin kansalliskukka]
  63. ↑ [personal.inet.fi/business/molari/USKONTO.pdf Juha Molari «Uskontojen Venäjä», 2008, s. 24] д.б.н. Юха Молари, стр. 3
  64. ↑ [www.inkeri.ee/fi/jarjesto/symbolit Inkerin kansalliskukka]
  65. ↑ 1 2 3 4 Рябинин Е. А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси. СПб. 1997.
  66. ↑ [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10299223@SV_Articles д.и.н. Кирпичников А. Н. Под натиском пращуров // Санкт-Петербургские ведомости, Выпуск № 095 от 24.05.2013]
  67. ↑ [www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/n30/03_2.shtml Сорокин П. Е. Предшественники Петербурга]
  68. ↑ Прибалтийско-финские народы России/Отв. ред. Клементьев, Е. И., Шлыгина, Н. В. — Москва: Наука, 2003. — (Народы и культуры).
  69. ↑ Жуков К. История Невского края (с древнейших времён до конца XVIII века). СПб., 2010, с.169. ISBN 978-5-210-01565-5
  70. ↑ [www.etnosite.ru/obsh/76/10612.html Община ингерманландских финнов\\проект «Сайт национальных общин»]
  71. ↑ Биргер В. [www.memorial.krsk.ru/Exile/063.htm «Депортация по национальному признаку из Ингерманландии (1942 год)»] (рус.). [www.memorial.krsk.ru/ Красноярское общество «Мемориал»]. Проверено 18 марта 2008. [www.webcitation.org/61BUNs2Em Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  72. ↑ [www.demoscope.ru/weekly/2007/0313/analit05.php Николай Бугай // Депортация народов]
  73. ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_59.php?reg=41 Всесоюзная перепись населения 1959 года. Национальный состав населения по регионам России. Ленинградская область.]
  74. ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_59.php?reg=40 Всесоюзная перепись населения 1959 года. Национальный состав населения по регионам России. Ленинград.]
  75. ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_59.php?reg=81 Всесоюзная перепись населения 1959 года. Национальный состав населения по регионам России. Карельская АССР.]
  76. ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_59.php?reg=5 Всесоюзная перепись населения 1959 года. Национальный состав населения по регионам России. Эстонская ССР.]
  77. ↑ к.и.н. Конькова О. И., Кокко В. А, Ингерманландские финны. Очерки истории и культуры, СПб.: МАЭ РАН, 2009,, — 164 с.; илл. ISBN 978-5-88431-143-5, стр. 32
  78. ↑ О. И. Конькова «Водь. Очерки истории и культуры.» стр. 50 — СПб., 2009. — 254 с.
  79. ↑ 1 2 [www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/perepis_itogi1612.htm Официальный сайт Всероссийской переписи населения 2010 года. Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года]
  80. ↑ 1 2 [www.dslib.net/etnografia/russkie-ingermanlandii-istorija-i-kultura.html Трипольская А. А. Введение к диссертации «Русские Ингерманландии: история и культура (XVIII—начало XX века)»]
  81. ↑ [www.ladogamuseum.ru/article/pub2/ Мачинский Д. А., Губчевская Л. А. «О первоначальной Руси»]
  82. ↑ Поспелов Е. М. Географические названия мира: Топонимический словарь. — 2-е изд., стереотип. — М.: Русские словари, Астрель, АСТ, 2001. С. 106—107
  83. ↑ [diss.rsl.ru/diss/06/0168/060168010.pdf Трипольская А. А. «Русские Ингерманландии: история и культура (XVIII — начало XX в.)», диссертация к. и. н., М., РГБ, 2006, стр. 25]
  84. ↑ [diss.rsl.ru/diss/06/0168/060168010.pdf Трипольская А. А. «Русские Ингерманландии: история и культура (XVIII — начало XX в.)», диссертация к. и. н., М., РГБ, 2006]
  85. ↑ [www.aroundspb.ru/history/ethnos/ethnos19.php Л. В. Выскочков // Об этническом составе сельского населения северо-запада России. (вторая половина XVIII-XIX в.). Из книги «Петербург и губерния». Изд. «Наука». 1989]
  86. ↑ [www.skatarina.ru/library/lutvros/lutvros/lr33.htm Эстонцы-лютеране в России.]
  87. ↑ Олеарий А. Описание путешествия в Московию / Пер. с нем. А. М. Ловягин. — Смоленск: Русич, 2003. — 480 с. — 3000 экз. — ISBN 5-8138-0374-2.

    88. </ol>

Литература

  1. Гиппинг А. И. Введение в историю Санкт-Петербурга, или Нева и Ниеншанц. Перевод и вступительная статья акад. А. С. Лаппо-Данилевского (1909, Санкт-Петербург). — СПб.: Российский архив, 2003. — С. 472. — ISBN 5-89566-045-4.
  2. [www.mitropolia-spb.ru/vedomosty/n30/03_1.shtml Сорокин П. Е. Предшественники Петербурга: Ландскрона — Невское устье — Ниеншанц.]
  3. Юхнёва Н. В. Этнический состав и этносоциальная структура населения Петербурга. Л.: «Наука», 1984.
  4. Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 1: А — Й. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2007. С. 369—400 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0123-0 (т. 1)
  5. Карху Э. Г. Ингерманландия и ингерманландцы: [Опыт краткого историко-культурного описания] // «Север». — 1990. — № 8. — С. 145—156
  6. Карху Э. Г. Малые народы в потоке истории. — Петрозаводск, 1999.
  7. Сауло Кепсу. Петербург до Петербурга: история устья Невы до основания Петербурга. СПб., 1995.
  8. Конькова О. И., Кокко В. А.. Ингерманландские финны. Очерки истории и культуры. 164 с., илл. СПб, 2009.
  9. Конькова О. И. Ингерманландская историко-культурная зона в свете данных гуманитарных наук //Очерки исторической географии. Северо-запад России. Славяне и финны. СПб., с. 188—231.
  10. Мусаев В. И. Ингерманландский вопрос в XX веке. — СПб, 1999
  11. Народные песни Ингерманландии. — Л., 1974
  12. Жуков К. С. История Невского края (с древнейших времён до конца XVIII века). Книга для учителя. — СПб., 2010.
  13. Трипольская А. А. «Русские Ингерманландии: история и культура (XVIII — начало XX в.)», М. РГБ, С.227, 2006.
  14.  (фин.) Hannes Sihvo. Inkerinmaalla. — Hämeenlinna: Karisto Oy, 1989. — С. 445. — 576 p. — ISBN 951-23-2757-0.

Ссылки

  • [www.inkpulp.narod.ru/index1.html Журнал «Соседи»]
  • [inkerinliitto.ru/ Inkerin liitto — inkerinsuomalaisten yhdistys]
  • [www.inkeri.fi/ Virtuaali Inkeri] (фин.)
  • [chigirin.narod.ru/book18.html Пирожников А. И. История 10-го пехотного Новоингерманландского полка. Тула, 1913]
  • [www.elci.ru/ Евангелическо-лютеранская Церковь Ингрии]
  • [vsevinfo.ru/Inkeri/index.htm Редкие карты и фотографии Северной Ингрии]
  • [inkeri.ru/ Информационный портал ингерманландских финнов «Инкери. Ру»].

Отрывок, характеризующий Ингерманландия

– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.
– Такая странная антипатия, – думал Пьер, – а прежде он мне даже очень нравился.
В глазах света Пьер был большой барин, несколько слепой и смешной муж знаменитой жены, умный чудак, ничего не делающий, но и никому не вредящий, славный и добрый малый. В душе же Пьера происходила за всё это время сложная и трудная работа внутреннего развития, открывшая ему многое и приведшая его ко многим духовным сомнениям и радостям.


Он продолжал свой дневник, и вот что он писал в нем за это время:
«24 ro ноября.
«Встал в восемь часов, читал Св. Писание, потом пошел к должности (Пьер по совету благодетеля поступил на службу в один из комитетов), возвратился к обеду, обедал один (у графини много гостей, мне неприятных), ел и пил умеренно и после обеда списывал пиесы для братьев. Ввечеру сошел к графине и рассказал смешную историю о Б., и только тогда вспомнил, что этого не должно было делать, когда все уже громко смеялись.
«Ложусь спать с счастливым и спокойным духом. Господи Великий, помоги мне ходить по стезям Твоим, 1) побеждать часть гневну – тихостью, медлением, 2) похоть – воздержанием и отвращением, 3) удаляться от суеты, но не отлучать себя от а) государственных дел службы, b) от забот семейных, с) от дружеских сношений и d) экономических занятий».
«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.
«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.
Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение.
Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды.
В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19 м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие то особенные выгодные места.
Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе.
Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по немецки сказал: «Das soll mein Weib werden», [Она должна быть моей женой,] и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение.
Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано.
– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Ингерманландия&oldid=81391577»