Индаур (княжество)

Индаур
туземное княжество в составе Британской Индии
1734 — 1948 →   →
Герб
Агентство Центральной Индии в 1909 году. Земли княжества Индаур разбросаны вдоль его южной границы, ниже и правее цифры "6" на карте.
Столица	Махешвар Индаур
махараджа
История
-  1817	Третья англо-маратхская война
-  1947	Раздел Британской Индии

К:Появились в 1734 годуК:Исчезли в 1948 году

Индаур или Индор — туземное княжество Британской Индии, существовавшее в XVIII—XX веках. Управлялось махараджами из маратхского рода Холкар.

История

После того, как маратхи вторглись в Декхан, в 1724 году пешва назначил троих человек для сбора в Мальве налога — «маратхской четвертины». Одним из этих троих был уже хорошо зарекомендовавший себя на службе у пешвы Малхар Рао Холкар. В 1726 году Малхар Рао Холкар получил под командование 5000 всадников, а в 1728 году ему был дарован джагир из 11 махалл. В 1731 году ему были дарованы два региона в Мальве, а в 1734 году его владения были объявлены наследственными — в них вошли Махешвар, Индаур и ещё 9 деревень. Резиденцией Малхара стал Махешвар. Он продолжил службу у пешвы, и стал одним из строителей власти маратхов над Индией. За свою службу он в 1743 году получил ещё города Рампура, Бханпура и Тонк.

Кханде — сын Малхара — был убит в 1754 году. Когда Малхар умер в 1766 году, его владения унаследовала единственный сын Кханде — Мале, но но тоже умер год спустя, и за управление владениями пришлось взяться вдове Кханде — Ахильябай Холкар. Она была поддержана армией Холкаров, и пешва в 1767 году утвердил её в качестве правителя наследственных владений рода Холкар, однако военные дела пришлось доверить субадару Тукоджи Рао Холкару (приёмному сыну Малхара). Ахильябай сосредоточилась на гражданских делах, при ней активно велось строительство (в частности, именно при ней Индаур развился из деревушки в город). После её смерти в 1795 году Тукоджи стал править единолично, однако умер в 1797 году объявив перед смертью наследником младшего сына Каши. Другой сын, Малхар II, попытался оспорить это решение, и обратился за помощью к главе регентского совета при малолетнем пешве Нана Фаднавису. Каши обратился за помощью к другому мощному маратхскому клану — Шинде — и князь Гвалиора Даулат Шинде, 24 сентября 1797 года убил Малхара II, а его беременную жену заточил в темницу. В неволе та родила Кханде Рао Холкара II — посмертного сына Малхара Рао Холкара II.

Однако, помимо двух законных, у Тукоджи были и незаконные сыновья, которые симпатизировали Малхару II. Один из них — Яшвант Рао Холкар — попытался найти убежище у рода Бхонсле в Нагпуре, но Даулат Рао Шинде вынудил Рагходжи II Бхонсле арестовать Яшванта, что и произошло 20 февраля 1798 года. Тем не менее через месяц ему удалось бежать, и, собрав мощную армию, он в конце 1798 года взял Махешвар, а в начале 1799 года короновался.

Между Холкарами и Шинде началась борьба за контроль над пешвой. Яшвант вышел победителем, но пешва Баджи-рао II, отчаявшись сохранить независимость, бежал из Пуны через горы к побережью, обратившись за помощью к британцам. В 1802 году он подписал с британцами Бассейнский договор, по условиям которого в обмен на военную помощь отдал в руки Ост-Индской Компании всю внешнюю политику маратхского государства, а также пошёл на территориальные уступки. Князья Гвалиора и Индаура не признали этого договора, что привело к второй англо-маратхской войне. По итогам войны Яшванту пришлось отказаться от ряда владений в Раджпутане, однако самовольные действия Артура Уэлсли вызвали недовольство в Лондоне, он был с позором отозван из Индии, а Яшванту вернули его земли. Вскоре после этого Яшвант сумел отравить Кханде II, а затем избавиться от Каши, и стал единоличным главой клана Холкар.

В 1811 году Яшвант скончался, и княжество унаследовал Малхар III, которому было всего четыре года. Когда в 1817 году началась третья англо-маратхская война, то Амир-хан, которого Яшвант Рао Холкар сделал наместником владений в Раджпутане, поддержал англичан в обмен на то, что те признают его независимым правителем. В ходе войны войска Холкаров были полностью разгромлены британцами, и династия была вынуждена 6 января 1818 года подписать в Мандесваре договор, в соответствии с которым все внешние сношения княжество могло осуществлять только через британцев, и в княжество назначался британский резидент; местопребыванием как князя, так и резидента был назначен город Индаур. Холкарам пришлось признать Амир-хана властелином независимого княжества Тонк, созданного из бывших холкарских земель в Раджпутане, плюс часть земель британцы конфисковали в свою пользу.

После смерти Малхара III в 1833 году на престоле Индаура сменяли друг друга слабые правители, пока в 1844 году не утвердился Тукоджи Рао Холкар II. Во время восстания сипаев он остался верным британцам, что привело к повышению статуса княжества: британцы заплатили ему компенсации за необходимость держать войска для поддержания порядка, а также за территории, отторгнутые по итогам третьей англо-маратхской войны. Чтобы сделать княжество более компактным, в 1861—1868 годах был произведён ряд обменов территориями.

В 1902 году махараджа Шиваджи Рао Холкар отказался от отдельной валюты, и денежной единицей княжества стала рупия Британской Индии.

В 1947 году последний махараджа — Яшвант Рао II — подписал договор о вхождении княжества в состав Индийского Союза. В 1948 году земли княжества вошли в состав новообразованного штата Мадхья-Бхарат.

Список правителей

• 1734—1766: Малхар I
• 1766—1767: Мале
• 1767—1795: Ахилия Бай (правительница и регент)
• 1795—1797: Тукоджи I
• 1797—1799: Каши
• 1799—1811: Яшвант I
• 1811—1833: Малхар III
• 1833—1834: Мартанд
• 1834—1843: Хари
• 1843—1844: Кханде III
• 1844—1886: Тукоджи II
• 1886—1903: Сиваджи
• 1903—1926: Тукоджи III
• 1925—1948: Яшвант II

Ссылки

• [www.royalark.net/India/indore.htm Княжество Индаур]

Отрывок, характеризующий Индаур (княжество)

В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.