Индекс/Досье на цензуру

<tr><th style="text-align:right">Издатель:</th><td class="" style=""> Фонд защиты гласности </td></tr><tr><th style="text-align:right">Страна:</th><td class="" style=""> Россия Россия </td></tr><tr><th style="text-align:right">Дата основания:</th><td class="" style=""> 1997 </td></tr><tr><th style="text-align:right">Тираж:</th><td class="" style=""> 2000 </td></tr><tr><th style="text-align:right">ISSN печатной
версии:</th><td class="" style=""> [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1028-6241&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1028-6241] </td></tr><tr><th style="text-align:right">Награды:</th><td class="" style=""> Диплом «Премии имени Андрея Сахарова „За журналистику как поступок“» (2010, 2014) </td></tr><tr><th style="text-align:right">Веб-сайт:</th><td class="" style=""> [www.index.org.ru ex.org.ru] </td></tr> </table>К:Печатные издания, возникшие в 1997 году«И́ндекс/Досье́ на цензу́ру» — российский некоммерческийправозащитный, публицистический и литературный журнал, основанный лондонским изданием «Index on Censorship</span>^ru_en» и московским Фондом защиты гласности. Издаётся с июля 1997 года в Москве. Главный редактор — писатель и правозащитник Наум Ним. С 1997 по 2002 год журнал выходил ежеквартально, с 2002 года — два раза в год. Распространяется бесплатно.

Редколлегия

• Главный редактор: Н. Ним
• Заместитель главного редактора: Е. Ознобкина (до 2010)
• Ответственный секретарь: Н. Малыхина
• Редсовет: Л. И. Лазарев (до 2010), С. Е. Каледин, Я. Н. Засурский, А. К. Симонов
• Художник: Л. Михалевский

Круг тем и авторов

Причина возникновения журнала, как обозначают издатели, существование цензуры в России вопреки официальному запрету (см. ст. 29 Конституции РФ). Основная задача издания — «защита информационной среды обитания человека от разрушительного воздействия власти, корпоративных интересов и самого человека».

На страницах «Индекса/Досье на цензуру» публикуются эссе, публицистика, аналитические и информационные материалы, документальная проза и рассказы, посвящённые проблемам прав человека, свободы слова и информации. Отдельный раздел составляют переводные материалы из английского журнала Index on Censorship.

Каждый номер посвящён отдельной теме — история, сегодняшний день и перспективы цензуры в России; СМИ, власть и общество; Всеобщая декларация прав человека; война в Чечне; державно-национальная идея; религия и светское общество; тюрьма; экологические проблемы; беспризорные дети и несовершеннолетние за решёткой; отечественные архивы, ограничения доступа к ним и особенности национальной памяти; проблемы беженцев и мигрантов; права граждан с ограниченными физическими возможностями; национальное правосудие и возможности международной правовой защиты и многие другие проблемные области российской жизни.

Среди авторов журнала П. Литвинов, Л. Богораз, Н. Горбаневская, В. Буковский, С. Ковалёв, М. Горбачёв, С. Алексиевич, В. Подорога, Б. Дубин, И. Уварова-Даниэль, А. Симонов, С. Каледин, С. Пашин, Я. Тесанович, О. Павлов, Ж.-Л. Нанси, Е. Петровская и другие.

В журнале публикуются тексты Умберто Эко, Р. Дворкина, С. Рушди, Н. Гордимер, Г. Гарсиа Маркеса, А. Михника, Х. Гойтисоло, Р. Гальего и других западных авторов.

Содержание журнала рецензируется в обзорах периодики в «Новом мире», «Неприкосновенном запасе», «Континенте», «Русском журнале», «Коммерсанте», «Новой газете» и других изданиях.

Журнал на 3-м месте по цитированию среди изданий данной тематики (согласно Каталогу Яндекса на октябрь 2014 года, тематический индекс цитирования — 900).

Общественная деятельность

В 1997 году «Индекс/Досье на цензуру» выступил за публикацию произведений Салмана Рушди на русском языке и был единственным российским изданием, опубликовавшим текст писателя во время скандала вокруг публикации «Сатанинских стихов», планировавшейся петербургским издательством «Лимбус Пресс» (Индекс/Досье на цензуру. 1997. № 2).

В 1998—1999 годах журнал участвовал в кампании по защите журналиста Григория Пасько, обвинённого в шпионаже за публикацию статей на экологические темы. В журнале появилась специальная рубрика «Mayday» (№ 2, 3, 6). Созданная на сайте журнала база документов и материалов по делу Пасько, стала источником информации для отечественных и иностранных журналистов и пользователей интернета. Позднее материалы о защите прав журналиста опубликованы отдельным изданием.

В 1999 году сдвоенный номер «Страна и её заключённые», посвящённый А. Солженицыну, был издан дополнительным тиражом для целевого распространения по местам заключения России и Украины, библиотекам зон, среди работников Управления исполнения наказаний, юристов, адвокатов, в правозащитном сообществе, среди тех, кто имеет непосредственное отношение к осуществлению тюремной реформы в России. Среди авторов номера: А. Герман, Д. Лохман, М. Кацарова, А. Бабушкин, В. Стерн, В. Каган, В. Абрамкин, В. Подорога, М. Мамардашвили, М. Фуко, Б. Дубин, А. Шишкова, А. Воробьёв, М. Шидловский, Н. Ним, Л. Чуковская, Л. Богораз, И. Ратушинская, Е. Чуковская, А. Солженицын, С. Ходорович, Н. Солженицына, И. Уварова-Даниэль. С. Хвощ, В. Шаламов, А. Симонов, С. Григорьянц, Ю. Шрейдер, А. Есенин-Вольпин, В. Гавел, Г. Мангакис, В. Шойинка.

Помимо издательской деятельности, журнал проводит круглые столы — собеседования с известными профессионалами от информации, знатоками информационного поля (М. Соколов, С. Шустер, М. Слоним, Дж. Кьеза, И. Дзялошинский, В. Кара-Мурза и др.), обсуждая ситуацию защиты общественных интересов в информационном пространстве.

«Индекс/Досье на цензуру» занимается правозащитной деятельностью, выступает соорганизатором и участником международных семинаров и конференций, посвящённых острым проблемам в обществе (международный семинар «Демократический институт омбудсмена» под эгидой Московской школы политических исследований при поддержке Совета Европы в ноябре 1999 года, Международная конференция «Тюремный вопрос: исследование как инструмент борьбы (Россия и Франция, 1970-е и 2000-е)» в Сахаровском центре в сентябре 2006 года и другие). Материалы публикуются на страницах журнала.

В 2010 году журнал получил диплом «Премии имени Андрея Сахарова „За журналистику как поступок“» за борьбу против ограничений на доступ к архивам.

Приложения «Тюрьма» и «Неволя»

С 2004 года «Индекс/Досье на цензуру» выпускает приложение родственной тематики — журнал «Неволя», специализированное издание, посвящённое зонам запрета. В редсовет вошли Л. Альперн, В. Абрамкин, В. Борщёв, В. Буковский, Н. Горбаневская, С. Ковалёв, Н. Кристи и А. Симонов. Появлению «Неволи» предшествовало электронное приложение «Тюрьма», акцентирующее преломление темы в литературе и содержащее статистические сведения о российской пенитенциарной системе.

Журнал-альманах «Неволя» представляет «опыт социально-художественного исследования тех пространств жизни человека, в которых он целиком попадает в государственное владение (казармы, палаты, бараки и т. д.)». Помимо публицистической и литературной частей, в журнале есть рубрика «Юридический практикум», материалы которой знакомят читателя с последними изменениями уголовного законодательства, представлены также хроника из материалов Фонда «В защиту прав заключённых» о событиях и происшествиях в системе исполнения наказаний и официальная статистика Уголовно-исполнительной системы.

В 2014 году журнал «Неволя» получил диплом «Премии имени Андрея Сахарова „За журналистику как поступок“».

Критика

Рассматривая «Индекс/Досье на цензуру» в ряду журналов, статус которых подразумевает «необходимость определённого интеллектуального напряжения» читателя, «Неприкосновенный запас» отмечает значимость поднимаемых на страницах издания проблем, а также наличие у него собственной аудитории, своего проблемного поля и своеобразной стилистики:

…его <журнала> содержание предельно плюралистично — как по форме (от литературного эссе до эмоционально стерильной официальной статистики), так и по составу авторов, представленных на страницах издания (от бывшего вице-премьера правительства РФ В. Матвиенко до представителей независимых общественных и правозащитных организаций и объединений). Едва ли редакция журнала предполагала в рамках одного тематического номера найти реальные развязки и решения… сложных социальных, культурных и гуманитарных проблем современной России. Но в том, что ко всему комплексу вопросов, так или иначе затронутых на страницах издания, удастся привлечь внимание публики, — нет никаких сомнений, поскольку избранная тема и собранный материал просто не могут никого оставить равнодушными.

— Российские интеллектуальные журналы // Неприкосновенный запас. — 2003. — № 2

Отмечая наследование «Индексом» традиций «сам-» и «тамиздата», «Коммерсант» характеризует издание как «пример сочетания классификаторских, научных устремлений и морализаторского подхода к проблеме» — по оценке рецензента, журнал отличает «рациональный европейский анализ проблемы плюс пассионарный поиск нравственных критериев».

«Хроника Московской Хельсинкской группы» отмечает значение и актуальность для России поднимаемых изданием проблем: «…эпохи меняются, строй меняется, а проблемы остаются. В очень многих публикациях „Неволи“ говорится о том, что Россия никак не может избавиться от тоталитарного наследия, что ГУЛаг постоянно напоминает о себе своими рецидивами».

Отмечая важность публикаций свидетельств о происходящем в зонах, президент Русского общественного фонда Александра Солженицына Н. Д. Солженицына заметила, что тиража журнала «Неволя» мало для изменения ситуации в стране, «и людей, готовых об этом знать, немного», но «ничем, кроме гласности, дела не изменишь, не поправишь».

Ссылки

• [openrus.com Национальная кампания «Гласность»]
• [www.index.org.ru/journal/about.html О журналах «Индекс/Досье на цензуру» и «Неволя»]. Индекс/Досье на цензуру. Проверено 15 октября 2014.
• [www.indexoncensorship.org/ Сайт журнала Index on Censorship]
• [www.humanities.edu.ru/db/msg/48946 Индекс/Досье на цензуру. Российский журнал]. Социально-гуманитарное и политологическое образование (3 декабря 2003). Проверено 14 января 2015. [web.archive.org/web/20070918165709/humanities.edu.ru/db/msg/48946 Архивировано из первоисточника 14 января 2015].

Отрывок, характеризующий Индекс/Досье на цензуру

Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.

Навигация

Персональные инструменты

• Войти

Поиск

Навигация

• Заглавная страница
• Указатель А — Я
• Избранные статьи
• Случайная статья

Коронавирус (COVID–19) в России 2020

Инструменты

• Ссылки сюда
• Связанные правки
• Спецстраницы
• Версия для печати
• Постоянная ссылка
• Сведения о странице
• Цитировать страницу

Коронавирус (COVID–19) в России 2020

На других языках

Коронавирус (COVID–19) в России 2020

Добавить ссылки

• Последнее изменение этой страницы: 22:44, 4 июня 2016.

Почта для связи: wiki-org.ru@yandex.ru

Индекс/Досье на цензуру
Специализация:	права человека
Периодичность:	4 раза в год (1997—2002); 2 раза в год (с 2002)
Язык:	русский
Адрес редакции:	Москва
Главный редактор:	Наум Ним
Учредители:	Index on Censorship</span>ruen, Фонд защиты гласности