Индигирка (пароход)
«Индигирка» — советский пароход, использовался в системе ГУЛаг, перевозил заключенных. Построен в 1919 году как «Лейк Галва», служил под именами «Рипон», «Малсах» и «Коммерческий квакер» в период с 1920 по 1938 год.
В 1938 году был приобретён у Америки, переименован в «Индигирка» и в августе, после почти месячного перехода по морю, впервые пришвартовался в бухте Нагаева. За навигацию 1939 года «Индигирка» перевезла из Магадана во Владивосток и обратно всего 16392 тонны грузов и 580 пассажиров.
12 декабря 1939 года в сильный шторм в Японском море потерпел катастрофу у берегов Японии. В тот момент на пароходе было 1173 человека, включая 39 членов экипажа. В их число входили также 835 отбывших свой срок заключенных, 50 этапируемых на пересмотр дел, 10 конвоиров, остальные — вольные дальстроевцы-отпускники и полностью отработавшие срок найма, а также члены их семей.
При этом по одним данным погибли 745 человек[1], по другим, основанным на материалах дела, возбужденного в 1940 году, — 695 человек (4 члена экипажа, 686 пассажиров, 5 конвоиров)[2]. В основном это были отбывшие свой срок заключённые, направлявшиеся из магаданских концлагерей во Владивосток.
По числу людских жертв «Индигирка» входит в список крупнейших морских трагедий. Позднее пресса всего мира назвала его "Советским «Титаником»"[2].
Старший научный сотрудник лаборатории истории и археологии Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института Дальневосточного отделения Российской академии наук (Магадан) Александр Козлов рассказывает:
Пароход «Индигирка», совершавший очередной рейс из бухты Нагаева (Магадан) во Владивосток, попал в жесточайший шторм, сошел с курса, потерял ориентировку и потерпел катастрофу у берегов Японии. Японские рыбаки сообщили о трагедии по инстанциям, похоронили погибших на берегу, у поселка Сарафуцу, и позднее, 12 октября 1971 года, открыли здесь памятник, построенный на деньги простых японцев[2].
В СССР об этом широко стало известно лишь через 50 лет.
«Индигирка» покоится на морском дне. Имена погибших до сих пор не известны. Памятник у японского поселка Саруфуцу — безымянным жертвам[2].
Напишите отзыв о статье "Индигирка (пароход)"
Примечания
- ↑ Павел Пряников. [rusplt.ru/society/gibel-Indigirki-7407.html Гибель «Индигирки» и патриотизм зеков ГУЛАГа]. Русская планета (16 января 2014). Проверено 16 января 2014.
- ↑ 1 2 3 4 Горбунов, Михаил. [www.rg.ru/2004/03/03/indigirka.html «Варяг» не одинок]. Российская газета (Дальний Восток), № 3419 (3 марта 2004). — «65 лет назад 12 декабря 1939 года у берегов Японии потерпел катастрофу пароход «Индигирка». При этом погибли более семисот его пассажиров. В основном — отбывшие свой срок заключенные, направлявшиеся из магаданских концлагерей во Владивосток. Позднее пресса всего мира назвала его "Советским «Титаником»".» Проверено 18 ноября 2014. [archive.is/Qc5B2 Архивировано из первоисточника 18 ноября 2014].
|
Это заготовка статьи о судне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья SS Indigirka (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Индигирка (пароход)
Пьер опять выпил и налил себе третий.– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
