Индийская кампания Семилетней войны

Индийская кампания Семилетней войны началась с некоторым запозданием, в 1757 году так как даже после известия о начале войны между Францией и Великобританией Французская Ост-Индская компания, несмотря на урок прошлого конфликта, лелеяла надежду, что из-за удалённости региона от Европы здесь удастся сохранить мир. Завершением кампании явилась капитуляция Пондишерри в начале 1761 года.

Предыстория

В 1750-х годах, создав боеспособную армию из обученных по французскому образцу местных солдат (сипаев), французский капитан, а впоследствии — бригадир Шарль Жозеф Бюсси-Кастельно стал фактическим владыкой южной Индии; от него полностью зависел правитель Хайдарабада. В противовес французам англичане развивали свою базу северо-восточнее, в Бенгалии. В 1754 году между французской и британской Ост-Индскими компаниями был подписан договор о том, что ни одна из них не будет вмешиваться во внутренние дела Индии (формально подчинённой Великому Моголу).

В 1756 году умер наваб Бенгалии Аливарди-хан, и престол занял его внук Сирадж уд-Даула, который напал на Форт-Уильям в Калькутте, главное английское поселение в Бенгалии, и захватил её 19 июня 1756 года. В ту же ночь, с 19 на 20 июня, в «чёрной яме» были замучены множество англичан из числа пленных. В августе вести об этом достигли Мадраса, и британский генерал Роберт Клайв, после большого промедления, отбыл к Калькутте на борту одного из кораблей эскадры под командованием адмирала Уотсона. Эскадра в декабре вошла в реку и в январе появилась перед Калькуттой, после чего город быстро перешёл в руки британцев.

Когда в начале 1757 года в Мадрас и Пондишерри прибыли сведения о начавшейся в Европе войне, французский губернатор Лейри, несмотря на выгодную ситуацию, не решился атаковать Мадрас, предпочитая добиться от британских представителей соглашения о нейтралитете. Выступивший против британцев Сирадж уд-Даула послал французам в Чанданнагар предложение присоединиться к нему, однако ему было отказано в помощи. Заручившись французским нейтралитетом, Клайв выступил в поход и разбил наваба. Наваб немедленно запросил мира и предложил британцам союз, отказавшись от всех претензий. Предложение было принято, после чего, обезопасив свой тыл, британцы начали боевые действия против французов.

Ход боевых действий

1757 год

Первым делом Клайв и Уотсон захватили находившийся неподалёку от Калькутты французский Чанданнагар. Не желающий мириться со складывающейся ситуацией бенгальский наваб списался с находившимся в южной Индии Бюсси-Кастельно, а Клайв занялся созданием заговора с целью свержения наваба. В результате боевые действия между англичанами и бенгальцами возобновились, и 23 июня 1757 года Клайв разбил Сирадж-уд-Даула в битве при Плесси. За свержением наваба последовал приход к власти одного из заговорщиков, который был креатурой британцев и зависел от их поддержки.

Пока Клайв действовал в Бенгалии, Бюсси-Кастельно вторгся в Ориссу, захватил британские фактории и стал хозяином в большей части прибрежных регионов между Мадрасом и Калькуттой.

1758 год

26 апреля к Коромандельскому побережью прибыла французская эскадра из 9 кораблей, большинство из которых принадлежали Французской Ост-Индской компании. На кораблях было 1200 солдат — очень большая европейская армия для Индии того времени. 28 апреля эскадра бросила якорь перед британским фортом Святого Дэвида (под Куддалором), а два корабля направились к Пондишерри. Один из этих кораблей привёз нового французского губернатора — графа де Лалли. Ещё до того, как эти два корабля скрылись из виду, утром 29 апреля к форту прибыла британская эскадра под командованием адмирала Джорджа Покока. Французская эскадра немедленно снялась с якоря и отправилась на северо-восток; кораблю и фрегату, сопровождавшему Лалли, были поданы сигналы воссоединиться с французской эскадрой, однако по приказу Лалли сигналы игнорировались, что явилось причиной ухудшения взаимоотношений губернатора Лалли и коммодора д’Аше. В результате последовавшего морского сражения английские корабли получили большие повреждения и не смогли помочь осаждённому форту Святого Дэвида, который капитулировал 2 июня.

Французы приложили слишком большие усилия для овладения фортом Святого Давида, Лейри откровенно саботировал поставки в армию, экспедиционный корпус страдал от тропических заболеваний и непривычной пищи, поэтому боевой дух французов, несмотря на победу, был не самым лучшим. Чтобы поправить настроение, а заодно и финансы армии, Лалли предпринял экспедицию на юг против раджи Танджура, разбил его армию, однако так и не смог взять крепость. Понимая, что посреди враждебных земель его армии грозит гибель, Лалли вернулся в Пондишерри и стал надеяться, что после соединения с Бюсси достигнет решающих успехов.

После ремонта в портах британская и французская эскадры вновь сошлись в сражении в августе, которое вновь закончилось с неопределённым результатом. Возвратившись в Пондишерри, д’Аше обнаружил, что хотя повреждённые рангоут и такелаж и могут быть восстановлены, но кораблям не хватает провизии и их следует проконопатить. Вопреки протестам Лалли, д’Аше отбыл 2 сентября с эскадрой к острову Иль-де-Франс, однако пребывание эскадры (к которой прибавились три линейных корабля из Франции) на острове столь напрягло местные ресурсы, что от коммодора потребовали немедленного отплытия. В ноябре, после быстрого ремонта, несколько кораблей было отправлено к голландской колонии на мысе Доброй Надежды, однако приобретённая там провизия была быстро израсходована, и требования ухода эскадры возобновились. Из-за нехватки материалов морякам пришлось изготовлять бегучий такелаж из якорных канатов и демонтировать некоторые корабли, чтобы снятый с них материал шёл на оснастку других кораблей. Перед возвращением в Индию д’Аше написан министру флота, что «собрался отбыть с островов только для того, чтобы спасти экипажи своих кораблей от голодной смерти, и нельзя чего-то ожидать от эскадры, если не пришлют припасы, поскольку и люди, и оборудование находятся в плачевном состоянии».

Тем временем в сентябре деканская армия Бюсси и корпус Лалли заняли союзный англичанам город Аркат к северо-западу от Пондишерри. 14 декабря французы заняли без боя индийский район Мадраса и начали его грабить. Когда через несколько часов французская армия была уже поголовно пьяна, британский гарнизон решил совершить вылазку из крепости. Французы пришли в себя, и в ходе ожесточённой схватки на городских улицах отбили атаку, однако по непонятной причине Бюсси приказал войскам остановиться, в результате чего была упущена возможность ворваться в крепость на плечах отступающего противника. Началась осада Мадраса.

1759 год

Зимой Клайв послал часть своих сил из Бенгалии на юг. Британцы заняли Северные Сиркары, привлекли местного правителя на свою сторону и после двухмесячной осады заставили капитулировать французскую колонию Масулипатам. 16 февраля 1759 года к Мадрасу подошёл флот Покока, и Лалли был вынужден отказаться от идеи генерального штурма. Отряд из Сиркар пришёл в Мадрас, где стали сосредотачиваться силы, достаточные, чтобы дать французам открытое сражение.

В июле 1759 года д’Аше отбыл с французской эскадрой с островов, и в сентябре подошёл к Коромандельскому берегу. Состоявшийся 10 сентября бой оказался таким же незавершённым, как и два предыдущих сражения. Как впоследствии пошутил британский историк Кэмпбелл, «исключительные таланты обоих адмиралов отличает то, что в течение 18 месяцев они провели три запланированных сражения без потери кораблей какой-либо из сторон». Однако д’Аше вернулся в Пондишерри, а 1 октября отбыл оттуда на острова, предоставив Индию её судьбе. В результате британцы завоевали господство на море.

1760 год

В декабре 1759 года Лалли, подавив бунт в собственных войсках, вновь выступил против Мадраса. 22 января состоялась битва при Вандиваше, после которой, потеряв четверть своих сил (в том числе попавшего в плен Бюсси) Лалли ретировался в Пондишерри. Тем не менее, вместо того, чтобы готовиться к обороне, он через месяц вновь решил идти на Мадрас. К счастью для французов, его войско возмутилось и заставило французского командующего повернуть обратно, не дав наступавшим по другой дороге британцам взять город с ходу.

Осенью после тщательной подготовки, британский генерал Эйре Кут приступил к осаде Пондишерри. Сухопутные войска всё ближе подходили к городу, а флот прервал подвоз провианта из имевшихся ещё в руках французов факторий. В столице французской Индии начался голод. Лалли приказал выслать из города всех туземцев, затем реквизировал и сосредоточил на армейских складах всё имевшееся продовольствие, однако было очевидно, что без помощи из Франции долго продержаться не удастся.

1761 год

18 января 1761 года Лалли подписал акт о капитуляции. Пондишерри был занят англичанами и спустя некоторое время разрушен до основания.

Итоги и последствия

В 1763 году, в соответствии с условиями Парижского мирного договора, Франция получила обратно свои владения в Индии, но потеряла право воздвигать укрепления или держать войска в Бенгалии. Это сделало Чанданнагар беззащитным.

Источники

• А. Т. Мэхэн «Роль морских сил в мировой истории» — Москва: «Центрполиграф», 2008. ISBN 978-5-9524-3590-2
• Р.Светлов «Мировая Семилетняя война»//приложение в И. В. Архенгольц «История Семилетней войны» — Москва: ООО «Издательство АСТ», 2001. ISBN 5-17-010009-4

Отрывок, характеризующий Индийская кампания Семилетней войны

Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.