Индийская кампания войны за австрийское наследство

Индийская кампания войны за австрийское наследство началась в 1744 году, после того как Франция объявила войну Великобритании, и завершилась, как и вся война, в 1748 году после подписания Второго Аахенского мира.

Предыстория

В первой половине XVIII века Францию и Великобританию представляли в Индии, соответственно, Французская Ост-Индская компания и Британская Ост-Индская компания. Хоть за ними и стояли метрополии, но непосредственные контакты с местными правителями осуществляли главы правлений и представители, уполномоченные компаниями. Великобритания обладала базами в Бомбее, Калькутте и Мадрасе, а также форте Святого Дэвида под Куддалором; Франция — в Чанданнагаре, Пондишерри, Маэ, а также на островах Иль-де-Франс и Бурбон.

На полуострове Индостан французов представлял Жозеф Дюплеи, на островах — Бертран де Лабурдонне. Лабурдонне успел превратить Иль-де-Франс в крупную военно-морскую базу, а в 1740 году, когда возникла возможность войны между Францией и Великобританией — добился выделения от Ост-Индской компании эскадры, с помощью которой предлагал пресечь английскую торговлю и торговое судоходство. Дюплеи мечтал о создании вокруг Пондишерри французского княжества на юго-востоке Индии, и потому занимался тонкой политической игрой, заключая альянсы с местными индийскими правителями.

Ход боевых действий

Руководство Французской Ост-Индской компании надеялось, что несмотря на состояние войны между странами, в столь отдалённом регионе между компаниями двух стран может сохраняться нейтралитет, и приказала Лабурдонне избегать нападений на британские суда. Британская компания приняла предложение о нейтралитете, однако при этом сделала оговорку, что соглашение между компаниями не может являться обязательным ни для британского правительства, ни для королевского флота. В результате было утрачено преимущество, достигнутое французами благодаря предусмотрительности Лабурдонне. Французская компания перестала тешить себя иллюзиями лишь после того, как британское адмиралтейство отправило эскадру и начало захватывать французские корабли в акватории между Индией и Китаем.

В июле 1745 года британская эскадра отправилась к побережью Индии и приготовилась к атаке на Пондишерри, которую губернатор Мадраса собирался поддержать с суши, однако тут же обнаружилось влияние политических планов Дюплеи: набоб Карнатики пригрозил нападением на Мадрас, и британцы отступили.

В 1746 году состоялся бой между эскадрами Лабурдонне и Пейтона, после чего британская эскадра укрылась на Цейлоне, предоставив французам возможность господствовать на море. Лабурдонне бросил якорь в Пондишерри, где вскоре поссорился с Дюплеи, их ссора усугубилась из-за противоречивого характера инструкций, полученных ими из метрополии.

В сентябре 1746 года Лабурдонне с моря и суши атаковал Мадрас и взял его, поставив губернатору условие, что город может быть выкуплен. Британцы заплатили выкуп в 2 миллиона долларов. Когда Дюплеи узнал об этом, то пришёл в ярость и потребовал аннулировать условия капитуляции на том основании, что взятый город должен был перейти под его юрисдикцию. Лабурдонне отвёрг его требование. Пока происходила ссора, сильный ураган разбил два корабля Лабурдонне, а остальные лишил мачт. После отбытия Лабурдонне на родину (где он получил три года тюрьмы) Дюплеи аннулировал условия капитуляции Мадраса, захватил город, выгнал из него английских поселенцев и продолжил сооружение укреплений. Затем он двинулся из Мадраса к форту Святого Дэвида, но приближение британской эскадры вынудило его в марте 1747 года снять осаду форта.

Зимой Великобритания направила в Индийский океан самый мощный европейский флот из тех, которые когда-либо показывались на Востоке; на борту кораблей находился крупный контингент войск. Возглавлял флот адмирал Эдвард Боскауэн, который был ещё и командующим сухопутными экспедиционными силами. В августе 1748 года британцы атаковали Пондишерри с моря и суши, но Дюплеи организовал успешное сопротивление. В свою очередь британский флот пострадал от урагана, и в октябре осада города была снята. Вскоре пришли вести об Аахенском мире, положившем конец войне.

Итоги и последствия

Согласно условиям мирного договора, Франция возвращала Великобритании Мадрас в обмен на захваченную британскими колонистами в Северной Америке крепость Луисбург на острове Кейп-Бретон. Возвращение Мадраса англичанам вызвало падение престижа Дюплеи среди индийских князей.

Источники

• А. Т. Мэхэн. Роль морских сил в мировой истории. — М.: Центрполиграф, 2008. — ISBN 978-5-9524-3590-2

Отрывок, характеризующий Индийская кампания войны за австрийское наследство

Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.