Индийские армады

Индийские Армады Португалии (порт. Armadas da Índia) — серия морских экспедиций (1497—1511), организованных королевством Португалия в Индию через мыс Доброй Надежды по маршруту, открытому Васко да Гама.

Предыстория

Начиная со времен Энрике Мореплавателя, в течение почти всего XV века португальцы предпринимали попытки достичь Индии. Хорошо экипированные и вооружённые морские экспедиции, организованные королями, продвигались всё дальше на юг вдоль западного побережья Африки. В 1488 году Бартоломеу Диаш первым из европейцев достиг мыса Доброй Надежды, обогнул Африку и вышел в Индийский океан. Вместе с тем, купцы и монахи посылались по суше разведывать хорошо известный аравийцам морской путь от восточной Африки в Индию. Путешественник и мореплаватель Перу да Ковильян, превосходно владеющий арабским языком, был послан королём Жуаном II в Каир, откуда он отплыл в Индию и вернулся через Мозамбик в Африку. Перу да Ковильяну удалось передать в Португалию отчёт о своём путешествии и рекомендации, как достичь Индии.

Кульминацией всех накопленных португальцами знаний явилась экспедиция Васко да Гама, которая в 1497—1499 годах обогнула мыс Доброй Надежды, проплыла на северо-восток вдоль побережья Африки, пересекла Индийский океан и достигла Малабарского берега Индии.

Маршрут, которым проплыл Васко да Гама, получил название «Carreira da Índia».

Экспедиция Васко да Гама получилась невероятно выгодной экономически — стоимость привезённых специй во много раз превысила затраты на саму экспедицию, даже с учётом того, что два корабля из четырёх и две трети команды были потеряны. Начиная с 1500 года, португальское королевство стало организовывать ежегодные экспедиции в Индию, называемые армадами, по маршруту Васко да Гама. Всего с 1497 года до середины XVII века Португалия снарядила и отправила в Индию по этому маршруту 1033 корабля.

Сроки и маршруты экспедиций

Путь в Индию, как и обратный путь, занимал около 6 месяцев. Самым важным моментом в плавании было правильно учесть муссонные ветры Индийского океана. Муссоны Индийского океана — это очень сильные ветры, дующие от Восточной Африки в сторону Индии летом (с апреля до сентября), и от Индии в сторону Восточной Африки зимой (с октября по март). Плаванием было наилучшим по климатическим условиям, если удавалось отправиться с берегов Восточной Африки летом, а отплыть из Индии обратно с началом зимы.

Васко да Гама, отплывший от Малинди в Восточной Африке в мае, за 23 дня пересёк Индийской океан. В обратный путь Васко да Гама, проигнорировавший информацию о муссонах, отправился 29 августа. Путь через индийский океан занял 132 дня, и на этом этапе пути из-за болезней и недостатка пресной воды потери среди экипажа были особенно высоки. Поэтому, начиная с 1500 года, армады обычно отплывали из Португалии весной (февраль — апрель). К лету (июнь — июль), корабли проходили мыс Доброй Надежды, к августу подымались вдоль побережья Африки примерно до Момбаса в Кении, откуда пересекали Индийский океан как раз захватывая летние муссоны. Дорога обратно обычно начиналась в январе, с попутными зимними муссонами. В Португалию корабли приходили в этом случае к лету.

Из-за этих временных ограничений, зачастую армада выходила из Португалии не дождавшись возвращения предыдущей. Отчёты о положении дел в Индии от предыдущей экспедиции обычно получались в портах Африки, куда заходила возвращающаяся армада. Путь через Индийский океан, при котором Мадагаскар огибался с востока, хотя и предполагал больше дней в открытом океане, но снимал жёсткие временные ограничения, поскольку при этом маршруте обходилась область Муссонов Индийского океана. Стратегия, выработанная португальцами, предусматривала, что если армада, следующая в Индию, успевала пройти мыс Доброй Надежды до середины июля, корабли следовали в Мозамбикский пролив. После этого маршрут лежал вверх по побережью Африки примерно до уровня экватора, и с муссонными ветрами армада пересекала Индийский океан. Если же армада не успевала пройти мыс Доброй Надежды до середины июля, корабли брали сразу направление на северо-восток, огибая южную оконечность Мадагаскара, и далее, через Маскаренские острова пересекали Индийский океан.

Кроме этого, по ходу маршрута, на отрезке до мыса Доброй Надежды армадам приходилось учитывать:

• Канарское течение,
• ураганы Кабо-Верде,
• область пониженного давления в районе Сьерра-Леоне,
• Южно-атлантическое течение,
• пассаты,
• течение Западных Ветров,
• Южное Пассатное течение,
• Экваториальное течение,
• Бенгельское течение,
• Бразильское течение.

После мыса Доброй Надежды:

• Течение мыса Игольного, и уже упомянутые
• муссонные ветры Индийского океана.

Места стоянок по маршруту

Первые острова на пути в Индию — Канарские острова принадлежали злейшим конкурентам Португалии на море — испанцам. Португальские корабли старались заходить на Канарские острова только в экстренных случаях. Поэтому первый заход был обычно в Кабо-Верде, Бижагош или где-нибудь на побережье Сенегала. Дальше по маршруту португальцам приходилось отклоняться сильно на юго-запад, вплоть до берегов Бразилии, открытой именно на пути в Индию 2-й армадой под командованием Педру Алвариш Кабралa. И хотя заход в Бразилию никогда не был в официальных планах экспедиций, корабли нередко заходили в Кабу-ди-Санту-Агостинью пополнить запасы воды. Из-за постоянных штормов около мыса Доброй Надежды, корабли останавливались на стоянку только в Мосселбай. Следующую стоянку делали уже войдя в Мозамбикский пролив. Проходя вдоль африканского побережья на северо-восток, корабли могли остановиться на Мозамбике, в Софала, и дальше в Килва-Кисивани, Занзибаре, Момбаса, Малинди и Могадишо.

Организация армад

Снаряжение армад находилась полностью в ведении Индийского дома (порт. Casa da Índia), созданного королём Мануэлем I в 1500 году. Индийский дом был проводником королевской политики по обеспечению монополии на индийскую торговлю. Эта организация отвечала за получение и реализацию привозимых товаров, пошлины, собирание и отправление армад, ведение дел в торговых факториях и финансы. Индийский дом работал в тесном сотрудничестве с Индийским Морским Агентством (порт. Armazém das Índias), которое отвечало за порты, арсенал, подготовку и наём моряков, производство и ремонт кораблей, снабжение и, что очень важно, за картографию.

Королевство пыталось привлечь к организации армад частный капитал, но риск потери кораблей был очень велик, а система государственных страховок (похожая на системы испанцев и итальянцев того же времени) была не очень развита.

Корабли

Типичными грузовыми и военными кораблями индийских армад были каракки, или же, как их называли португальцы, «нау» (порт. nau) — предшественники появившихся в конце XVI века галеонов. В начале эпохи Великих географических открытий каракки были кораблями средних размеров, редко превышающих водоизмещение 100 тонн, способных нести команды в 40 — 60 человек. Примером таких каракк был «Сан-Габриэл» (порт. São Gabriel) — флагманский корабль экспедиции Васко да Гама в 1497—1499 годах, водоизмещением 120 тонн, один из самых больших кораблей в своё время. Сразу же после открытия морского пути в Индию португальцы стали строить каракки всё больших размеров. 2-я Индийская армада под командованием Кабралa в 1500 году уже имела каракки водоизмещением 240—300 тонн. Каракка «Флор де ла Мар» (порт. Flor de la Mar) в составе 4-й Индийской армады достигала водоизмещения 400 тонн. К середине XVI века водоизмещение каракк достигло 900 тонн, но после того, как несколько таких неповоротливых монстров было потеряно в Мадагаскарском проливе, размер каракки вернулся к водоизмещению 400—450 тонн.

Каракка были так же «Виктория» Фернана Магеллана, используемая в кругосветном путешествии 1519—1522 годов, и «Санта-Мария», на которой Христофор Колумб в 1492 году открыл Америку.

Другим типом кораблей, принимавших участие в индийских походах, были меньшие по размеру, с меньшей осадкой, но более быстрые и маневренные каравеллы. При стандартном водоизмещении 50 — 70 тонн (редко 100 тонн), каравеллы имели команды из 20 — 30 человек. Каравеллы могли оснащаться как латинскими косыми парусами, так и прямыми парусами. Каравеллы индийских армад часто оставались нести службу в Индийском океане, а не возвращались в Португалию.

К концу XVI века большие многопалубные галеоны, способные нести больше пушек, заменили каракки как главную военную силу армад, оставив им только функции торговых кораблей.

Бесспорный успех португальских строителей кораблей был обусловлен опытом корабелов XV века, начиная с которого стали использовать железные гвозди вместо деревянных крепежей, шпаклёвку швов и промасливание всего корпуса корабля составом на основе экспортируемой из северной Германии сосновой смолы (именно из-за этого корабли, начиная с XV века, имеют тёмный цвет).

Артиллерия

Доминирование португальского флота на морях в XV—XVII веках было обусловленно в первую очередь преимуществом в артиллерии. Качественный скачок португальской морской артиллерии принято связывать с именем короля Жуана II. Ещё будучи принцем, Жуан II в 1474 году ввёл в практику строительства каравелл усиленную палубу, которая позволяла крепить тяжёлую артиллерию. Арабские суда доу, с которыми португальцам пришлось столкнуться в Индийском океане во времена Португало-египетской войны, вообще не могли нести на палубах пушки. На галерах, с которыми также пришлось сражаться в эти времена португальцам, обычно стояло одно тяжёлое орудие и несколько лёгких.

К 1489 году Жуан II утвердил стандартную процедуру обучения на бомбардира, ввёл должность бомбардира на корабле, разработал новую тактику ведения морского боя, подразумевающую ведение залпового огня (средневековые галеры веками использовали только тактику абордажа).

Португальцы первыми в Европе перешли с кованных железных пушек на более долговечные, надёжные и лёгкие литые бронзовые. К 1500 году все производство пушек в Португалии было монополизировано королём, страна ввозила много бронзы из северной Европы. Большое количество оружейников и ремесленников Германии и Голландии переехало работать в Португалию. Сразу же внедрялись в Португалии самые передовые европейские технологии, такие как:

• упомянутые выше бронзовые пушки (появились изначально во Фламандии и Германии)
• Задняя зарядка пушек и затвор (Германия)
• Полустационарные корабельные лафеты (Англия)
• Закрывающиеся четырёхугольные отверстия — орудийные порты, позволяющие монтировать пушки ниже палубы (Франция)

Стандартное вооружение для каравелл в начале XVI века (при экипаже в 30 человек) составляло 4 тяжёлые пушки, закреплённые ниже основной палубы, 6 фальконетов на кормовой палубе, 10 малых пушек (порт. canhão de berço, англ. Swivel gun) в кормовой надстройке. Съезжая на берег, португальцы могли брать в шлюпки малые пушки.

Каракки (нау) имели обычно 6 тяжёлых пушек ниже основной палубы, 8 фальконетов на основной палубе, несколько малых пушек и две тяжёлые пушки, жёстко закреплённые перед мачтой. Каракка, как правило, была значительно лучше вооружена, чем каравелла, но менее маневренна, особенно с загруженными трюмами.

Армады

1497

1-я Индийская армада Португалии (Васко да Гама, 1497)

Отплытие из Португалии: апрель, 1497 Прибытие в Индию: май, 1498 ------------------------- Отплытие из Индии: октябрь 1498 Прибытие в Португалию: июль (Николау Коэлью), август (Васко да Гама) 1499. ------------------------- Примечания: - Вооружённые конфликты с Мозамбиком и Момбаса - Союзнические отношения с Малинди - Открыт морской путь в Индию (Каликут)

Состав: 4 корабля (2 каракка, 1 каравелла, 1 вспомогательный корабль), 170 человек 1. «Сан-Габриэл» (порт. «São Gabriel») (Васко да Гама, лоцман: Перу ди Аленкер) 2. «Сан-Рафаэл» (порт. «São Rafael'») (Паулу да Гама, брат Васко да Гама) — был сожжен на обратном пути 3. «Беррио» (порт. «Berrio») (Николау Коэлью) 4. Вспомогательное судно (название неизвестно, капитан: Гонсалу Нуньеш) — был сожжен в бухте Мосселбай

1500

2-я Индийская армада Португалии (Педру Алвариш Кабрал, 1500)

Отплытие из Португалии: март, 1500 Прибытие в Индию: сентябрь, 1500 ------------------------- Отплытие из Индии: январь 1501 Прибытие в Португалию: июнь (Николау Коэлью), июль (остальные корабли) 1501. ------------------------- Примечания: - Два корабля снаряжены частными инвесторами (9, 10) - Два корабля посланы только до Софала (11, 12) - Два корабля вынуждены были повернуть назад из Атлантики (9, 13) - Открыта Бразилия — 22 апреля 1500 года - Диогу Диаш (корабль 12) открыл Мадагаскар (остров) - Основана фактория в Каликуте, потеряна в беспорядках, вооружённый конфликт с Каликутом - Основана фактория в Кочине, союзнические отношения с Кочином - Союзнические отношения с Каннуром, Кодунгалуром (англ. Kodungallur) и Колламом

Состав: 13 кораблей, 1500 солдат, 1000 моряков 1. Флагман (Педру Алвариш Кабрал) 2. порт. «El-Rei» — потерян на обратном пути 3. название неизвестно — Николау Коэлью 4. порт. «Simão de Miranda» 5. порт. «S. Pedro» 6. название неизвестно — потерян у мыса Доброй Надежды 7. название неизвестно — потерян у мыса Доброй Надежды 8. название неизвестно — потерян у мыса Доброй Надежды 9. название неизвестно — повернул обратно из Атлантики, потерян 10. порт. «Anunciada» 11. название неизвестно (Бартоломеу Диаш) — потерян у мыса Доброй Надежды 12. название неизвестно (Диогу Диаш) — отделился от армады у мыса Доброй Надежды, вернулся самостоятельно 13. вспомогательный корабль (название неизвестно) — после открытия Бразилии, послан с докладом в Португалию

Другие события 1500 года

• Экспедиция Гашпара Кортириала, посланного на поиски Северо-Западного прохода. Экспедиция достигла Гренландии и вернулась обратно.

1501

3-я Индийская армада Португалии (Жуан да Нова, 1501)
Отплытие из Португалии: апрель, 1501 Прибытие в Индию: август, 1501 ------------------------- Отплытие из Индии: январь (?) 1502 Прибытие в Португалию: сентябрь 1502. ------------------------- Примечания: - Два корабля снаряжены частными инвесторами (3, 4) - Открыты Остров Вознесения, Остров Святой Елены и Жуан-ди-Нова - Одержана победа в Битве при Каннануре	Состав: 4 корабля (плюс 1 вспомогательный корабль ?), 350 человек 1. Флагман ((Жуан да Нова) 2. (порт. Francisco de Novais) 3. (порт. Diogo de Barbosa) 4. (порт. Fernão Vinet)

Другие события 1501 года

• Вторая экспедиция Гашпара и Мигеля Кортириалов, снаряженная на поиски Северо-Западного прохода. Экспедиция достигла Ньюфаундленд или Лабрадор.
• Экспедиция Гашпара де Лемуша в Бразилию.

1502

4-я Индийская армада Португалии (Васко да Гама, 1502)
Отплытие из Португалии: февраль (отряд 1, 2), апрель (отряд 3) 1502 года Прибытие в Индию: сентябрь, 1502 ------------------------- Отплытие из Индии: декабрь 1502 Прибытие в Португалию: сентябрь 1503. ------------------------- Примечания: - Установлены фактории на Мозамбике и в Каннуре - Португальцы снова бомбили Каликут - Организовано патрулирование западного побережья Индии	Состав: 20 кораблей, организованных в три отряда (10 + 5 + 5), 800—1800 человек Отряд 1 Васко да Гама, 10 кораблей (4 больших каракка, 4 средних каракка, 2 каравеллы) Отряд 2 Висенте Содре — дядя Васко да Гама, 5 кораблей (2 каракка и 3 каравеллы) Отряд 3 порт. Estêvão da Gama — двоюродный племянник Васко да Гама 5 кораблей

Другие события 1502 года

• Мигель Кортириал снаряжает экспедицию на поиски своего брата — Гашпара, не вернувшегося из экспедиции 1501 года. Корабль Мигеля Кортириала пропал.
• Итальянец Альберто Кантино подкупом получил доступ к секретному хранилищу карт португальцев — Индийскому дому и перерисовал португальскую карту с нанесёнными последними открытиями. Карта получила известность как Планисфера Кантино.

1503

5-я Индийская армада Португалии (Афонсу де Албукерки, 1503)

Отплытие из Португалии: март (отряд 1, 2), апрель (отряд 3) 1503 года Прибытие в Индию: август, октябрь, 1503 года; май, сентябрь 1504 года ------------------------- Отплытие из Индии: февраль 1504 года (отряд 2) Прибытие в Португалию: июль 1504 (отряд 1), отряд 2 — все корабли потеряны. Корабли третьего отряда были найдены лишь следующей армадой. В числе прочих потерпел крушение на обратном пути корабль «Фаял» под командованием Николау Куэлью. ------------------------- Примечания: - Основан форт Мануэл в Кочине (150 человек, 2 каравеллы) - Основана фактория в Колламе

Состав: 9 кораблей, организованных в три отряда (3 + 3 + 3) Отряд 1 Афонсу де Албукерки Отряд 2 Франсишку де Албукерки (порт. Francisco de Albuquerque) — двоюродный брат Афонсу де Албукерки Отряд 3 порт. António de Saldanha

Другие события 1503 года

• Экспедиция Гонсалу Коэлью в Бразилию. В экспедицию входит и Америго Веспуччи, уже плававший к берегам Америки вместе с Охедой в 1501 году.

1504

6-я Индийская армада Португалии (Лопо Соареш ди Албергария, 1504)

Отплытие из Португалии: апрель 1504 года Прибытие в Индию: сентябрь 1504 года ------------------------- Отплытие из Индии: январь 1505 года Прибытие в Португалию: июнь / июль 1505 года ------------------------- Примечания: - Один корабль потерян у мыса Доброй Надежды. - Найдены корабли отряда 3 предыдущей армады 1503 года. - Один корабль потерпел крушение на обратном пути в Мадагаскарском проливе.

Состав: 13 кораблей (9 больших каракк, 4 каравеллы / малых каракк)

1505

7-я Индийская армада Португалии (Франсишку ди Алмейда, 1505)

Отплытие из Португалии: 25 марта 1505 года Прибытие в Индию: сентябрь 1505 года ------------------------- Отплытие из Индии: десять кораблей с грузом специй, разделившись на три более мелких флотилии, с небольшими интервалами покинули Индию в январе-феврале 1506 года. Прибытие в Португалию: флотилия, отплывшая первой, прибыла в Лиссабон уже в мае 1506 года, однако корабль с официальным отчетом Алмейды вернулся только в декабре. ------------------------- Примечания: - Был основан ряд важных крепостей в стратегически важных для установления господства Португалии в Индийском океане пунктах: Софале, Килве, Каннануре. - Корабль «Сан-Габриэл» под командованием Васко Гомиша де Абреу доставил в Европу невиданное по тем временам чудо — индийского слона.

Состав: 21 корабль (11 больших каракк, 4 малых и шесть каравелл).

1506

8-я Индийская армада Португалии (Тристан да Кунья, 1506)

1507

9-я Индийская армада Португалии (Mello, 1507)

1508

10-я Индийская армада Португалии (Aguiar, 1508)

1509

11-я Индийская армада Португалии (Coutinho, 1509)

1510

12-я Индийская армада Португалии (Mendes, 1510)

1511

13-я Индийская армада Португалии (Noronha, 1511)

Отрывок, характеризующий Индийские армады

С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?