Индийский национальный конгресс
| Индийский Национальный Конгресс | |
| хинди भारतीय राष्ट्रीय कांग्रेस | |
 | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Дата основания: | |
| Штаб-квартира: |
24, Akbar Road, Нью-Дели - 110011 |
| Идеология: |
популизм |
| Интернационал: | |
| Союзники и блоки: | |
| Персоналии: |
члены партии в категории (70 чел.) |
| Сайт: |
[www.congress.org.in/ www.congress.org.in] |
Индийский национальный конгресс (хинди भारतीय राष्ट्रीय कांग्रेस; Партия конгресса) — самая большая партия в Индии; старейшая политическая организация в Индии. Основана в 1885. В 15-м созыве Лок Сабхи (2009—2014) по итогам всеобщих выборов партия представлена крупнейшей фракцией в 206 депутатов.[1][2]
От лояльной оппозиции английскому колониальному режиму перешла в 20-х гг. ХХ в. к активной борьбе за национальную независимость, превратившись в массовую партию. Основой программы ИНК стали принципы гандизма. После завоевания Индией независимости (1947) ИНК до марта 1977 года — правящая партия, возвращалась к власти в 1980—1989, 1991—1996 гг. и в 2004—2014 годах.
Содержание
Предыстория
В 80-е годы XIX века социально-политическая обстановка в Индии и вокруг неё в британских правящих кругах поставила вопрос о создании политической организации индийских патриотов. Либеральный вице-король Индии лорд Рипон (1880—1884) поддержал в этом деле инициативу группы индийских общественных деятелей. В своем меморандуме (25 декабря 1882 г.) он призвал провести сверху политические преобразования в Индии в конституционных рамках.«Эти мероприятия не только будут иметь сегодняшний результат, — заявил глава британской администрации, — выразившийся в постепенном и безопасном внедрении политического образования среди населения, которое само по себе есть объект политики, но и проложат пути дальнейшему прогрессу в этой сфере по мере того, как это образование станет более полным и распространенным».
Политическая деятельность
В декабре 1885 года в Бомбее состоялся учредительный съезд Индийского национального конгресса (ИНК), первой в истории древней страны нерелигиозной, по существу, парламентской, общенациональной организации. В своем обращении к участникам этой сессии её председатель В. Ч. Банерджи по вопросу главных задач новой партии высказал такую мысль:«Искоренение всех расовых, религиозных и национальных предрассудков среди патриотов нашей страны через прямое дружественное, личное общение друг с другом, а также развитие и консолидацию настроений национального единства, которые берут своё направление во временах незабвенного правления лорда Рипона».
В постановлениях форума индийских патриотов были сформулированы основные требования конгрессистов к британскому правительству и парламенту: ликвидация действующего Совета по делам Индии в Лондоне, расширение состава действующего в Индии Центрального законодательного совета при вице-короле за счет индийцев, необходимость провести те же самые нововведения в провинциальных советах. Такие частично выбранные органы должны получить право обращаться с запросами и протестами в британскую палату общин, где необходимо сформировать постоянный комитет для рассмотрения проблем Индии. Кроме того, делегаты бомбейской сессии ИНК предложили, чтобы индийские соискатели получили право на замещение должностей на индийской гражданской службе в Индии не только в Лондоне, но и у себя на родине. Можно увидеть, что в этих претензиях лидеров ИНК к британскому правительству конгрессисты были весьма скромны и не выходили за рамки действующих в их стране законов.
Основатели Конгресса — Г. К. Гокхале, Ф. Мехта, С. Банерджи, Д. Наороджи — были отнюдь не против сохранения колониального господства. Они преклонялись перед идеологами британского либерализма Маколеем, Гладстоном, а также перед столпами английского утилитаризма Бентамом и Миллем.
Руководство ИНК развернуло бурную политическую деятельность в Индии, а также в Объединенном королевстве, добиваясь конституционных уступок. Использовались различные формы парламентской легальной деятельности, личные связи. В 1892 г. британская палата общин утвердила новый избирательный закон, расширявший права индийцев на участие в выборах на куриальной основе в центральный и местные законодательные органы Британской Индии. Теперь индийская оппозиция требовала права ввести своих представителей в состав нижней палаты британского парламента и добиваться через этот представительный орган для Индии статуса, близкого к статусу британского доминиона, через серию политических реформ в течение длительного периода времени.
От либеральной партии Британии баллотировался на депутатское место Д. Наороджи. Во время избирательной кампании 1893 г. в Англии ему удалось войти в состав палаты общин. Его страстное осуждение действующей системы управления Индией не раз слышали британские парламентарии. Представитель бомбейской торговой общины парсов выступал за установление равноправных и гармоничных индийско-британских отношений.
Организационная структура
Высший орган — пленарная сессия, проводимая один раз в три года, между сессиями — рабочий комитет (Working Committee), высшие органы местных организаций — комитеты штатов, окружные комитеты, первичные комитеты.
См. также
- Августовское движение
- Валлабхаи Патель — один из лидеров партии.
Напишите отзыв о статье "Индийский национальный конгресс"
Примечания
- ↑ [www.baltinfo.ru/news/85464/ Индийский национальный конгресс празднует победу]
- ↑ [www.svobodanews.ru/content/article/1734331.html Индийцы проголосовали за "средний путь"], Радио Свобода (18 мая 2009).
|
Это заготовка статьи о политической партии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Индийский национальный конгресс
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
