Индийский океан

</tt>

</tt>

</tt>

Индийский океанИндийский океан

Индийский океан
14°05′33″ ю. ш. 76°18′38″ в. д.14.0926889° ю. ш. 76.3105583° в. д. / -14.0926889; 76.3105583
Площадь	76 174 тыс. км²
Объём	282,65 млн км³
Наибольшая глубина	7729 м
Средняя глубина	3711 м

Инди́йский океа́н — третий по площади и глубине океан Земли, покрывающий около 20 % её водной поверхности. Его площадь составляет 76,174 миллионов км², объём — 282,65 млн км³. Самая глубокая точка океана находится в Зондском жёлобе (7729 м).

На севере омывает Азию, на западе — Африку, на востоке — Австралию; на юге граничит с Антарктидой. Граница с Атлантическим океаном проходит по 20° меридиану восточной долготы; с Тихим — по 146°55′ меридиану восточной долготы. Самая северная точка Индийского океана находится примерно на 30° северной широты в Персидском заливе. Ширина Индийского океана составляет приблизительно 10 000 км между южными точками Австралии и Африки.

Этимология

Древние греки известную им западную часть океана с прилегающими морями и заливами называли Эритрейское море (др.-греч. Ἐρυθρά θάλασσα — Красное, а в старых русских источниках — Чермное море). Постепенно это название стали относить только к ближайшему морю, а океан получает название по Индии, наиболее известной в то время своими богатствами стране на берегах океана. Так Александр Македонский в IV веке до н. э. называет его Индикон пелагос (др.-греч. Ἰνδικόν πέλαγος) — «Индийское море». У арабов он известен как Бар-эль-Хинд (современное араб. المحيط الهندي‎ — аль-му̣хӣ̣т аль-hиндий) — «Индийский океан». С XVI века утвердилось введённое римским учёным Плинием Старшим ещё в I веке название Океанус Индикус (лат. Oceanus Indicus) — Индийский океан.

Физико-географическая характеристика

Основные морфологические характеристики океанов
(по данным «Атласа океанов». 1980 год)

Океаны	Площадь поверхности воды, млн.км²	Объём, млн.км³	Средняя глубина, м	Наибольшая глубина океана, м
Атлантический	91,66	329,66	3597	жёлоб Пуэрто-Рико (8742)
Индийский	76,17	282,65	3711	Зондский жёлоб (7209)
Северный Ледовитый	14,75	18,07	1225	Гренландское море (5527)
Тихий	178,68	710,36	3976	Марианская впадина (11022)
Мировой	361,26	1340,74	3711	11 022

Общие сведения

Индийский океан главным образом расположен к югу от тропика Рака между Евразией на севере, Африкой на западе, Австралией на востоке и Антарктидой на юге. Граница с Атлантическим океаном проходит по меридиану мыса Игольный (20° в. д. до побережья Антарктиды (Земля Королевы Мод)). Граница с Тихим океаном проходит: южнее Австралии — по восточной границе Бассова пролива до острова Тасмания, далее по меридиану 146°55′ в. д. до Антарктиды; севернее Австралии — между Андаманским морем и Малаккским проливом, далее по юго-западному берегу острова Суматра, Зондскому проливу, южному берегу острова Ява, южным границам морей Бали и Саву, северной границе Арафурского моря, юго-западным берегом Новой Гвинеи и западной границе Торресова пролива. Иногда южную часть океана, с северной границей от 35° ю. ш. (по признаку циркуляции воды и атмосферы) до 60° ю. ш. (по характеру рельефа дна), относят к Южному океану.

Моря, заливы, острова

Площадь морей, заливов и проливов Индийского океана составляет 11,68 миллионов км² (15 % от общей площади океана), объём 26,84 миллионов км³ (9,5 %). Моря и основные заливы располагающиеся вдоль побережья океана (по часовой стрелке): Красное море, Аравийское море (Аденский залив, Оманский залив, Персидский залив), Лаккадивское море, Бенгальский залив, Андаманское море, Тиморское море, Арафурское море (залив Карпентария), Большой Австралийский залив, море Моусона, море Дейвиса, море Содружества, Море Космонавтов (последние четыре иногда относят к Южному океану).

Некоторые острова — например, Мадагаскар, Сокотра, Мальдивские — являются фрагментами древних материков, другие — Андаманские, Никобарские или остров Рождества — имеют вулканическое происхождение. Крупнейший остров Индийского океана — Мадагаскар (590 тысяч км²). Крупнейшие острова и архипелаги: Тасмания, Шри-Ланка, архипелаг Кергелен, Андаманские острова, Мелвилл, Маскаренские острова (Реюньон, Маврикий), Кенгуру, Ниас, Ментавайские острова (Сиберут), Сокотра, Грут-Айленд, Коморские острова, острова Тиви (Батерст), Занзибар, Симёлуэ, острова Фюрно (Флиндерс), Никобарские острова, Кешм, Кинг, острова Бахрейн, Сейшельские острова, Мальдивские острова, архипелаг Чагос.

Остров Флиндерс	Вид на океан с побережья Танзании	Заход солнца на пляже в Австралии	Национальный парк Уджунг Кулон, Индонезия

История формирования океана

В раннеюрское время древний суперконтинент Гондвана начал раскалываться. В результате образовались Африка с Аравией, Индостан и Антарктида с Австралией. Процесс завершился на рубеже юрского и мелового периодов (140—130 миллионов лет назад), и начала образовываться молодая впадина современного Индийского океана. В меловой период дно океана разрасталось за счёт перемещения Индостана к северу и сокращения площади океанов Тихого и Тетиса. В позднемеловое время начался раскол единого Австрало-Антарктического материка. В это же время в результате образования новой рифтовой зоны Аравийская плита откололась от Африканской, и образовались Красное море и Аденский залив. В начале кайнозойской эры прекратилось разрастание Индийского океана в сторону Тихого, но продолжилось в сторону моря Тетис. В конце эоцена — начале олигоцена произошло столкновение Индостана с Азиатским континентом.

Сегодня движение тектонических плит продолжается. Осью этого движения являются срединно-океанические рифтовые зоны Африканско-Антарктического хребта, Центрально-Индийского хребта и Австрало-Антарктического поднятия. Австралийская плита продолжает движение на север со скоростью 5—7 см в год. В том же направлении со скоростью 3—6 см в год продолжает движение Индийская плита. Аравийская плита движется на северо-восток со скоростью 1—3 см в год. От Африканской плиты продолжает откалываться Сомалийская плита по Восточно-Африканской рифтовой зоне, которая движется со скоростью 1—2 см в год в северо-восточном направлении. 26 декабря 2004 года в Индийском океане у острова Симёлуэ, расположенного возле северо-западного берега острова Суматры (Индонезия), произошло самое крупное за всю историю наблюдений землетрясение магнитудой до 9,3. Причиной послужил сдвиг около 1200 км (по некоторым оценкам — 1600 км) земной коры на расстояние в 15 м вдоль зоны субдукции, в результате чего Индостанская плита сдвинулась под Бирманскую плиту. Землетрясение вызвало цунами, принёсшее громадные разрушения и огромное количество погибших (до 300 тысяч человек).

Геологическое строение и рельеф дна

Срединно-океанические хребты

Срединно-океанические хребты делят дно Индийского океана на три сектора: Африканский, Индо-Австралийский и Антарктический. Выделяются пять срединно-океанических хребтов: Западно-Индийский, Аравийско-Индийский, Центральноиндийский, Восточно-Индийский хребты и Австрало-Антарктическое поднятие. Западно-Индийский хребет расположен в юго-западной части океана. Для него характерны подводный вулканизм, сейсмичность, кора рифтогенального типа и рифтовая структура осевой зоны, его секут несколько океанических разломов субмеридионального простирания. В районе острова Родригес (Маскаренский архипелаг) существует так называемое тройное соединение, где система хребтов разделяется к северу на Аравийско-Индийский хребет и к юго-западу на Центральноиндийский хребет. Аравийско-Индийский хребет сложен из ультраосновных пород, выявлен ряд секущих разломов субмеридиального простирания, с которыми связаны очень глубокие впадины (океанические троги) с глубинами до 6,4 км. Северную часть хребта пересекает самый мощный разлом Оуэн, по которому северный отрезок хребта испытал смещение на 250 км к северу. Далее на запад рифтовая зона продолжается в Аденском заливе и на северо-северо-западе в Красном море. Здесь рифтовая зона сложена карбонатными отложениями с вулканическими пеплами. В рифтовой зоне Красного моря обнаружены толщи эвапоритов и металлоносных илов, связанные с мощными горячими (до 70 °C) и очень солёными (до 350 ‰) ювенильными водами.

В юго-западном направлении от тройного соединения простирается Центральноиндийский хребет, имеющий хорошо выраженную рифтовую и фланговые зоны, заканчивающийся на юге вулканическим плато Амстердам с вулканическими островами Сен-Поль и Амстердам. От этого плато на восток-юго-восток простирается Австрало-Антарктическое поднятие, имеющее вид широкого, слаборасчленённого свода. В восточной части поднятие расчленено серией меридиональных разломов на ряд сегментов, смещенных относительно друг друга в меридиональном направлении.

Африканский сегмент океана

Подводная окраина Африки имеет узкий шельф и чётко выраженный материковый склон с окраинными плато и материковым подножием. На юге Африканский континент образует выдвинутые на юг выступы: банку Агульяс, Мозамбикский и Мадагаскарский хребты, сложенные земной корой материкового типа. Материковое подножие образует расширяющийся к югу вдоль побережья Сомали и Кении наклонную равнину, которая продолжается в Мозамбикском проливе и окаймляет Мадагаскар с востока. По востоку сектора проходит Маскаренский хребет, в северной части которого находятся Сейшельские острова.

Поверхность ложа океана в секторе, особенно вдоль срединно-океанических хребтов, расчленена многочисленными грядами и ложбинами, связанными с зонами разломов субмеридионального направления. Встречается много подводных вулканических гор, большинство из которых надстроено коралловыми надстройками в виде атоллов и подводных коралловых рифов. Между горными поднятиями находятся котловины ложа океана с холмистым и горным рельефом: Агульяс, Мозамбикская, Мадагаскарская, Маскаренская и Сомалийская. В Сомалийской и Маскаренской котловинах сформированы обширные плоские абиссальные равнины, куда поступает значительный объём терригенного и биогенного осадочного материала. В Мозамбикской котловине располагается подводная долина реки Замбези с системой конусов выноса.

Индо-Австралийский сегмент океана

Индо-Австралийский сегмент занимает половину площади Индийского океана. На западе в меридиональном направлении проходит Мальдивский хребет, на вершинной поверхности которого расположены острова Лаккадивские, Мальдивские и Чагос. Хребет сложен корой континентального типа. Вдоль побережья Аравии и Индостана протянулись очень узкий шельф, узкий и крутой материковый склон и очень широкое материковое подножие, в основном образованное двумя гигантскими конусами выноса мутьевых потоков рек Инд и Ганг. Эти две реки выносят в океан по 400 миллионов тонн обломочного материала. Индский конус далеко выдвинут в пределы Аравийской котловины. И только южная часть этой котловины занята плоской асбиссальной равниной с отдельными подводными горами.

Почти точно по 90° в. д. на 4000 км с севера на юг протягивается глыбовый океанический Восточно-Индийский хребет. Между Мальдивским и Восточно-Индийским хребтами расположена Центральная котловина — самая крупная котловина Индийского океана. Её северную часть занимает Бенгальский конус выноса (от реки Ганг), к южной границе которого примыкает абиссальная равнина. В центральной части котловины расположен небольшой хребет Ланка и подводная гора Афанасия Никитина. К востоку от Восточно-Индийского хребта располагаются Кокосовая и Западно-Австралийская котловины, разделённые глыбовым субширотно ориентированным Кокосовым поднятием с островами Кокосовыми и Рождества. В северной части Кокосовой котловины имеется плоская абиссальная равнина. С юга она ограничена Западно-Австралийским поднятием, круто обрывающимся к югу и полого погружающимся под дно котловины к северу. С юга Западно-Австралийское поднятие ограничено крутым уступом, связанным с зоной разломов Диамантина. В зоне раломов сочетаются глубокие и узкие грабены (наиболее значительные — Обь и Диаматина) и многочисленные узкие горсты.

Переходная область Индийского океана представлена Андаманским жёлобом и глубоководным Зондским жёлобом, к которому приурочена максимальная глубина Индийского океана (7209 м). Внешним хребтом Зондской островной дуги являются подводный Ментавайский хребет и его продолжение в виде Андаманских и Никобарских островов.

Подводная окраина Австралийского материка

Северная часть австралийского континента окаймлена широким Сахульским шельфом со множеством коралловых построек. К югу этот шельф сужается и вновь расширяется у побережья южной Австралии. Материковый склон сложен краевыми плато (наиболее крупные из них — плато Эксмут и Натуралистов). В западной части Западно-Австралийской котловины располагаются поднятия Зенит, Кювье и другие, которые являются кусками континентальной структуры. Между южной подводной окраиной Австралии и Австрало-Антарктическим поднятием расположена небольшая Южно-Австралийская котловина, представляющая собой плоскую абиссальную равнину.

Антарктический сегмент океана

Антарктический сегмент ограничен Западно-Индийским и Центральноиндийским хребтами, а с юга — берегами Антарктиды. Под воздействием тектонических и гляциологических факторов шельф Антарктиды переуглублён. Широкий материковый склон прорезают крупные и широкие каньоны, по которым осуществляется сток переохлаждённых вод с шельфа в абиссальные впадины. Материковое подножие Антарктиды отличается широкой и значительной (до 1,5 км) мощностью рыхлых отложений.

Крупнейший выступ Антарктического материка — Кергеленское плато, а также вулканическое поднятие островов Принс-Эдуард и Крозе, которые делят Антарктический сектор на три котловины. На западе располагается Африканско-Антарктическая котловина, которая наполовину располагается в Атлантическом океане. Большая часть её дна — плоская абиссальная равнина. Расположенная севернее котловина Крозе отличается крупнохолмистым рельефом дна. Австрало-Антарктическая котловина, лежащая к востоку от Кергелена, в южной части занята плоской равниной, а в северной — абиссаотными холмами.

Донные отложения

В Индийском океане преобладают известковые фораминиферово-кокколитовые отложения, занимающие более половины площади дна. Широкое развитие биогенных (в том числе коралловых) известковых отложений объясняется положением большой части Индийского океана в пределах тропических и экваториальных поясов, а также относительно небольшой глубиной океанических котловин. Многочисленные горные поднятия также благоприятны для образования известковых осадков. В глубоководных частях некоторых котловин (например, Центральной, Западно-Австралийской) залегают глубоководные красные глины. В экваториальном поясе характерны радиоляриевые илы. В южной холодной части океана, где условия для развития диатомовой флоры особенно благоприятны, представлены кремнистые диатомовые отложения. У антарктического берега отлагаются айсберговые осадки. На дне Индийского океана значительное распространение получили железомарганцевые конкреции, приуроченные главным образом к областям отложения красных глин и радиоляриевых илов.

Климат

В данном регионе выделяются четыре климатических пояса, вытянутые вдоль параллелей. Под влиянием Азиатского континента в северной части Индийского океана устанавливается муссонный климат с частыми циклонами, перемещающимися в направлении побережий. Высокое атмосферное давление над Азией зимой вызывает образование северо-восточного муссона. Летом он сменяется влажным юго-западным муссоном, несущим воздух из южных районов океана. Во время летнего муссона часто бывает ветер силой более 7 баллов (с повторяемостью 40 %). Летом температура над океаном составляет 28—32 °C, зимой понижается до 18—22 °C.

В южных тропиках господствует юго-восточный пассат, который в зимнее время не распространяется севернее 10°с.ш. Средняя годовая температура достигает 25 °C. В зоне 40—45°ю.ш. В течение всего года характерен западный перенос воздушных масс, особенно силен в умеренных широтах, где повторяемость штормовой погоды составляет 30—40 %. В средней части океана штормовая погода связана с тропическими ураганами. Зимой они могут возникать и в южной тропической зоне. Чаще всего ураганы возникают в западной части океана (до 8 раз в год), в районах Мадагаскара и Маскаренских островов. В субтропических и умеренных широтах летом температура достигает 10—22 °C, а зимой — 6—17 °C. От 45 градусов и южнее характерны сильные ветры. Зимой температура здесь колеблется от −16 °C до 6 °C, а летом — от −4 °C до 10 °C.

Максимальное количество осадков (2,5 тысячи мм) приурочено к восточной области экваториальной зоны. Здесь же отмечается повышенная облачность (более 5 баллов). Наименьшее количество осадков наблюдается в тропических районах южного полушария, особенно в восточной части. В северном полушарии большую часть года ясная погода характерна для Аравийского моря. Максимум облачности наблюдается в антарктических водах.

Циркуляция поверхностных вод

В северной части океана наблюдается сезонная смена течений, вызванная муссонной циркуляцией. Зимой устанавливается Северо-восточное муссонное течение, начинающееся в Бенгальском заливе. Южнее 10° с. ш. это течение переходит в Западное течение, пересекающее океан от Никобарских островов до берегов Восточной Африки. Далее оно разветвляется: одна ветвь идёт на север в Красное море, другая — на юг до 10° ю. ш. и, повернув на восток, даёт начало Экваториальному противотечению. Последнее пересекает океан и у берегов Суматры вновь разделяется на часть, уходящую в Андаманское море и основную ветвь, которая между Малыми Зондскими островами и Австралией направляется в Тихий океан. Летом юго-западный муссон обеспечивает перемещение всей массы поверхностных вод на восток, и Экваториальное противотечение исчезает. Летнее муссонное течение начинается у берегов Африки мощным Сомалийским течением, к которому в районе Аденского залива присоединяется течение из Красного моря. В Бенгальском заливе летнее муссонное течение разделяется на северное и южное, которое вливается в Южное Пассатное течение.

В южном полушарии течения носят постоянный характер, без сезонных колебаний. Возбуждаемое пассатами Южное Пассатное течение пересекает океан с востока на запад к Мадагаскару. Оно усиливается в зимнее (для южного полушария) время, за счёт дополнительного питания водами Тихого океана, поступающих вдоль северного берега Австралии. У Мадагаскара Южное Пассатное течение разветвляется, давая начало Экваториальному противотечению, Мозамбикскому и Мадагаскарскому течениям. Сливаясь юго-западнее Мадагаскара, они образуют тёплое течение Агульяс. Южная часть этого течения уходит в Атлантический океан, а часть вливается в течение Западных ветров. На подходе к Австралии от последнего отходит на север холодное Западно-Австралийское течение. В Аравийском море, Бенгальском и Большом Австралийском заливах и в приантарктических водах действуют местные круговороты.

Для северной части Индийского океана характерно преобладание полусуточного прилива. Амплитуды прилива в открытом океане невелики и в среднем составляют 1 м. В антарктической и субантарктической зонах амплитуда приливов уменьшается с востока на запад от 1,6 м до 0,5 м, а вблизи берегов возрастают до 2—4 м. Максимальные амплитуды отмечаются между островами, в мелководных заливах. В Бенгальском заливе величина прилива 4,2—5,2 м, вблизи Мумбаи — 5,7 м, у Янгона — 7 м, у северо-западной Австралии — 6 м, а в порту Дарвин — 8 м. В остальных районах амплитуда приливов порядка 1—3 м.

Водный баланс Индийского океана (по данным «Атласа океанов». 1980 год).

Приход	Количество воды в тыс. км³ в год	Расход	Количество воды в тыс. км³ в год
Из Атлантического океана через разрез Африка — Антарктида (20° в. д.) с течением Западных Ветров (Антарктическим циркумполярным течением)	4976	В Атлантическоий океан через разрез Африка — Антарктида (20° в. д.) с Прибрежным антарктическим течением, глубинными и придонными водами	1692
Из Тихого океана через проливы индонезийских морей	67	В Тихий океан через разрез Австралия — Антарктида (147° в. д.) с течением Западных Ветров (Антарктическим циркумполярным течением)	5370
Из Тихого океана океана через разрез Австралия — Антарктида (147° в. д.) с Прибрежным антарктическим течением, глубинными и придонными водами	2019	Испарение	108
Осадки	100
Речной сток	6
Подземный сток	1
Поступление от таяния антарктических льдов	1
Всего	7170	Всего	7170

Температура, солёность воды

В экваториальной зоне Индийского океана круглый год температура поверхностных вод около 28 °C как в западной, так и восточной частях океана. В Красном и Аравийском морях зимняя температура снижается до 20—25 °C, но летом в Красном море устанавливаются максимальные температуры для всего Индийского океана — до 30—31 °C. Высокие зимние температуры воды (до 29 °C) характерны для берегов северо-западной Австралии. В южном полушарии в тех же широтах в восточной части океана температура воды зимой и летом на 1—2° ниже, чем в западной. Температура воды ниже 0 °C в летнее время отмечается к югу от 60° ю. ш. Лёдообразование в этих районах начинается в апреле и толщина припая к концу зимы достигает 1—1,5 м. Таяние начинается в декабре—январе, и к марту происходит полное очищение вод от припайных льдов. В южной части Индийского океана распространены айсберги, заходящие иногда севернее 40° ю. ш.

Максимальная солёность поверхностных вод наблюдается в Персидском заливе и Красном море, где она достигает 40—41 ‰. Высокая солёность (более 36 ‰) также наблюдается в южном тропическом поясе, особенно в восточных районах, а в северном полушарии также в Аравийском море. В соседнем Бенгальском заливе за счёт опресняющего влияния стока Ганга с Брахмапутрой и Иравади солёность снижается до 30—34 ‰. Повышенная солёность соотносится с зонами максимального испарения и наименьшего количества атмосферных осадков. Пониженная солёность (менее 34 ‰) характерна для приантарктических вод, где сказывается сильное опресняющее действие талых ледниковых вод. Сезонное различие солёности значительно только в антарктической и экваториальной зонах. Зимой опресненные воды из северо-восточной части океана переносятся муссонным течением, образуя язык пониженной солёности вдоль 5° с. ш. Летом этот язык исчезает. В арктических водах в зимнее время солёность несколько повышается за счёт осолонения вод в процессе лёдообразования. От поверхности ко дну океана солёность убывает. Придонные воды от экватора до арктических широт имеют солёность 34,7—34,8 ‰.

Водные массы

Воды Индийского океана разделяются на несколько водных масс. В части океана севернее 40° ю. ш. выделяют центральную и экваториальную поверхностные и подповерхностные водные массы и подстилающую их (глубже 1000 м) глубинную. На север до 15—20° ю. ш. распространяется центральная водная масса. Температура меняется с глубиной от 20—25 °C до 7—8 °C, солёность 34,6—35,5 ‰. Поверхностные слои севернее 10—15° ю. ш. составляют экваториальную водную массу с температурой 4—18 °C и солёностью 34,9—35,3 ‰. Эта водная масса отличается значительными скоростями горизонтального и вертикального перемещения. В южной части океана выделяются субантарктическая (температура 5—15 °C, солёность до 34 ‰) и антарктическая (температура от 0 до −1 °C, солёность из-за таяния льдов понижается до 32 ‰). Глубинные водные массы разделяют на: очень холодные циркуляционные, образующиеся путём опускания арктических водных масс и притока циркуляционных вод из Атлантического океана; южноиндийские, формирующиеся в результате опускания субарктических поверхностных вод; североиндийские, образующиеся плотными водами, вытекающими из Красного моря и Оманского залива. Глубже 3,5—4 тысяч м распространены донные водные массы, формирующиеся из антарктических переохлаждённых и плотных солёных вод Красного моря и Персидского залива.

Флора и фауна

• См. также: категория Фауна Индийского океана

Флора и фауна Индийского океана необычайно разнообразны. Тропическая область выделяется богатством планктона. Особенно обильна одноклеточная водоросль триходесмиум (цианобактерии), из-за которой поверхностный слой воды сильно мутнеет и меняет свою окраску. Планктон Индийского океана отличает большое число светящихся ночью организмов: перидиней, некоторых видов медуз, гребневиков, оболочников. Обильно встречаются ярко окрашенные сифонофоры, в том числе ядовитые физалии. В умеренных и арктических водах главными представителями планктона являются копеподы, эуфаузиды и диатомеи. Наиболее многочисленными рыбами Индийского океана являются корифены, тунцы, нототениевые и разнообразные акулы. Из пресмыкающихся имеются несколько видов гигантских морских черепах, морские змеи, из млекопитающих — китообразные (беззубые и синие киты, кашалоты, дельфины), тюлени, морские слоны. Большинство китообразных обитают в умеренных и приполярных областях, где благодаря интенсивному перемешиванию вод возникают благоприятные условия для развития планктонных организмов. Птицы представлены альбатросами и фрегатами, а также несколькими видами пингвинов, населяющими побережья Южной Африки, Антарктиды и острова, лежащие в умеренном поясе океана.

Растительный мир Индийского океана представлен бурыми (саргассовые, турбинарии) и зелёными водорослями (каулерпа). Пышно развиваются также известковые водоросли литотамния и халимеда, которые участвуют вместе с кораллами в сооружении рифовых построек. В процессе деятельности рифообразующих организмов создаются коралловые платформы, достигающие иногда ширины в несколько километров. Типичным для прибрежной зоны Индийского океана является фитоценоз, образуемый мангровыми зарослями. Особенно такие заросли характерны для устьев рек и занимают значительные площади в Юго-Восточной Африке, на западном Мадагаскаре, в Юго-Восточной Азии и других районах. Для умеренных и приантарктических вод наиболее характерны красные и бурые водоросли, главным образом из групп фукусовых и ламинариевых, порфира, гелидиум. В приполярных областях южного полушария встречаются гигантские макроцистисы.

Зообентос представлен разнообразными моллюсками, известковыми и кремневыми губками, иглокожими (морские ежи, морские звёзды, офиуры, голотурии), многочисленными ракообразными, гидроидами, мшанками. В тропической зоне широко распространены коралловые полипы.

Мангровые заросли на юге Индии	Эсмеральда, старейшая гигантская черепаха, живущая на Сейшельских островах	Маврикийский кольчатый попугай	Коралловый риф у Мальдивских островов

Экологические проблемы

Хозяйственная деятельность человека в Индийском океане привела к загрязнению его вод и к сокращению биоразнообразия. В начале XX века некоторые виды китов оказались почти полностью истреблёнными, другие — кашалоты и сейвалы — ещё сохранились, но их количество сильно сократилось. С сезона 1985—1986 годов Международной комиссией по промыслу китов был введён полный мораторий на коммерческий китобойный промысел любых видов. В июне 2010 года на 62-м заседании Международной Китобойной Комиссии под давлением Японии, Исландии и Дании мораторий не был продлён. Символом вымирания и исчезновения видов стал Маврикийский дронт, уничтоженный к 1651 году на острове Маврикий. После того как он вымер, у людей впервые сформировалось мнение, что они могут вызвать вымирание и других животных.

Большую опасность в океане представляет загрязнение вод нефтью и нефтепродуктами (основными загрязнителями), некоторыми тяжёлыми металлами и отходами атомной промышленности. Через океан пролегают маршруты нефтетанкеров, транспортирующих нефть из стран Персидского залива. Любая крупная авария может привести к экологической катастрофе и гибели множества животных, птиц и растений.

Государства Индийского океана

Государства вдоль границ Индийского океана (по часовой стрелке): Южно-Африканская Республика, Мозамбик, Танзания, Кения, Сомали, Джибути, Эритрея, Судан, Египет, Израиль, Иордания, Саудовская Аравия, Йемен, Оман, Объединённые Арабские Эмираты, Катар, Кувейт, Ирак, Иран, Пакистан, Индия, Бангладеш, Мьянма, Таиланд, Малайзия, Индонезия, Восточный Тимор, Австралия. В Индийском океане расположены островные государства и владения государств не входящих в регион: Бахрейн, Британская территория в Индийском океане (Великобритания), Коморские Острова, Маврикий, Мадагаскар, Майотта (Франция), Мальдивы, Реюньон (Франция), Сейшельские Острова, Французские Южные и Антарктические территории (Франция), Шри-Ланка.

История исследования

Берега Индийского океана — один из районов расселения древнейших народов и возникновения первых речных цивилизаций. В глубокой древности суда типа джонок и катамаранов использовались людьми для плавания под парусом, при попутных муссонах из Индии в Восточную Африку и обратно. Египтяне за 3500 лет до нашей эры вели оживлённую морскую торговлю со странами Аравийского полуострова, Индией и Восточной Африкой. Страны Месопотамии за 3000 лет до нашей эры совершали морские походы в Аравию и Индию. С VI века до нашей эры финикийцы, по свидетельству греческого историка Геродота, совершали морские походы из Красного моря по Индийскому океану в Индию и вокруг Африки. В VI—V веках до нашей эры персидские купцы вели морскую торговлю от устья реки Инд вдоль восточного побережья Африки. По окончании индийского похода Александра Македонского в 325 году до нашей эры греки огромным флотом с пятитысячной командой в тяжёлых штормовых условиях совершили многомесячное плавание между устьями рек Инда и Евфрата. Византийские купцы в IV—VI веках проникали на востоке в Индию, а на юге — в Эфиопию и Аравию. Начиная с VII века арабские мореходы начали интенсивное исследование Индийского океана. Они отлично изучили побережье Восточной Африки, Западной и Восточной Индии, островов Сокотра, Ява и Цейлон, посещали Лаккадивские и Мальдивские острова, острова Сулавеси, Тимор и другие.

В конце XIII века венецианский путешественник Марко Поло на обратном пути из Китая прошёл через Индийский океан от Малаккского до Ормузского пролива, посетив Суматру, Индию, Цейлон. Путешествие было описано в «Книге о разнообразии мира», которая оказала значительное влияние на мореплавателей, картографов, писателей Средневековья в Европе. Китайские джонки совершали походы вдоль азиатских берегов Индийского океана и достигали Восточных берегов Африки (например, семь путешествий Чжэн Хэ в 1405—1433 годах). Экспедиция под управлением португальского мореплавателя Васко да Гама, обогнув Африку с юга, пройдя вдоль восточного берега континента в 1498 году, достигла Индии. В 1642 году голландская торговая Ост-Индская компания организовала экспедицию из двух кораблей под командованием капитана Тасмана. В результате этой экспедиции была исследована центральная часть Индийского океана и было доказано, что Австралия — материк. В 1772 году британская экспедиция под командованием Джеймса Кука проникла на юг Индийского океана до 71° ю. ш., при этом был получен обширный научный материал по гидрометеорологии и океанографии.

С 1872 по 1876 годы проходила первая научная океаническая экспедиция на английском парусно-паровом корвете «Челленджер», были получены новые данные о составе вод океана, о растительном и животном мирах, о рельефе дна и грунтах, составлена первая карта глубин океана и собрана первая коллекция глубоководных животных. Кругосветная экспедиция на российском парусно-винтовом корвете «Витязь» 1886—1889 годов под руководством учёного-океанографа С. О. Макарова провела масштабную исследовательскую работу в Индийском океане. Большой вклад в исследование Индийского океана внесли океанографические экспедиции на немецких судах «Валькирия» (1898—1899) и «Гаусс» (1901—1903), на английском судне «Дисковери II» (1930—1951), советском экспедиционном судне «Обь» (1956—1958) и другие. В 1960—1965 под эгидой Межправительственной океанографической экспедицией при ЮНЕСКО была проведена международная Индоокеанская экспедиция. Она была самой крупной из всех экспедиций, когда-либо работавших в Индийском океане. Программа океанографических работ охватывала наблюдениями почти весь океан, чему способствовало участие в исследованиях ученых около 20 стран. В их числе: советские и зарубежные учёные на исследовательских судах «Витязь», «А. И. Воейков», «Ю. М. Шокальский», немагнитной шхуне «Заря» (СССР), «Наталь» (ЮАР), «Диамантина» (Австралия), «Кистна» и «Варуна» (Индия), «Зулфиквар» (Пакистан). В результате были собраны новые ценные данные по гидрологии, гидрохимии, метеорологии, геологии, геофизике и биологии Индийского океана. C 1972 года на американском судне «Гломар Челленджер» проводились регулярные глубоководные бурения, работы по изучению перемещения водных масс на больших глубинах, биологические исследования.

В последние десятилетия проводились многочисленные измерения океана с помощью космических спутников. Результатом явился выпущенный в 1994 году Американским Национальным Центром геофизических данных батиметрический атлас океанов с разрешением карт 3—4 км и точностью глубины ±100 м.

В 2014 году в южной части Индийского океана проводились масштабные поисковые работы в связи с катастрофой пассажирского самолёта Боинг-777 авиакомпании Malaysia Airlines. В районах поисков было проведено подробное картографирование морского дна, в результате чего были открыты новые подводные горы, хребты и вулканы.

Экономическое значение

Рыболовство и морские промыслы

Значение Индийского океана для мирового рыболовного промысла невелико: уловы здесь составляют лишь 5 % от общего объёма. Главные промысловые рыбы здешних вод — тунец, сардина, камса, несколько видов акул, барракуды и скаты; ловят здесь также креветок, омаров и лангустов. Ещё недавно интенсивный в южных районах океана китобойный промысел быстро свёртывается, из-за почти полного истребления некоторых видов китов. На северо-западном берегу Австралии, в Шри-Ланка и на Бахрейнских островах добываются жемчуг и перламутр.

Транспортные пути

Важнейшими транспортными путями Индийского океана являются маршруты из Персидского залива в Европу, Северную Америку, Японию и Китай, а также из Аденского залива в Индию, Индонезию, Австралию, Японию и Китай. Основные судоходные проливы Индийского пролива: Мозамбикский, Баб-эль-Мандебский, Ормузский, Зондский. Индийский океан соединяется искусственным Суэцким каналом со Средиземным морем Атлантического океана. В Суэцком канале и Красном море сходятся и расходятся все главнейшие грузопотоки Индийского океана. Крупные порты: Дурбан, Мапуту (вывоз: руда, уголь, хлопок, минеральное сырьё, нефть, асбест, чай, сахар-сырец, орехи кешью, ввоз: машины и оборудование, промышленные товары, продовольствие), Дар-эс-Салам (вывоз: хлопок, кофе, сизаль, алмазы, золото, нефтепродукты, орех кешью, гвоздика, чай, мясо, кожа, ввоз: промышленные товары, продовольствие, химикаты), Джидда, Салала, Дубай, Бендер-Аббас, Басра (вывоз: нефть, зерно, соль, финики, хлопок, кожа, ввоз: машины, лес, текстиль, сахар, чай), Карачи (вывоз: хлопок, ткани, шерсть, кожа, обувь, ковры, рис, рыба, ввоз: уголь, кокс, нефтепродукты, минеральные удобрения, оборудование, металлы, зерно, продовольствие, бумага, джут, чай, сахар), Мумбаи (вывоз: марганцевая и железная руды, нефтепродукты, сахар, шерсть, кожа, хлопок, ткани, ввоз: нефть, уголь, чугун, оборудование, зерно, химикалии, промышленные товары), Коломбо, Ченнаи (железная руда, уголь, гранит, удобрения, нефтепродукты, контейнеры, автомобили), Калькутта (вывоз: уголь, железная и медная руды, чай, ввоз: промышленные товары, зерно, продовольствие, оборудование), Читтагонг (одежда, джут, кожа, чай, химические вещества), Янгон (вывоз: рис, твёрдая древесина, цветные металлы, жмых, бобовые, каучук, драгоценные камни, ввоз: уголь, машины, продовольствие, ткани), Перт-Фримантл (вывоз: руды, глинозём, уголь, кокс, каустическая сода, фосфорное сырьё, ввоз: нефть, оборудование).

Порт Мумбаи, Индия	Яхта султана Омана, порт Маскат (Оман)	Суэцкий канал	Сейшельский международный аэропорт

Полезные ископаемые

Важнейшими полезными ископаемыми Индийского океана являются нефть и природный газ. Их месторождения имеются на шельфах Персидского и Суэцкого заливов, в проливе Басса, на шельфе полуострова Индостан. На побережьях Индии, Мозамбика, Танзании, ЮАР, островов Мадагаскар и Шри-Ланка эксплуатируются ильменит, монацит, рутил, титанит и цирконий. У берегов Индии и Австралии имеются залежи барита и фосфорита, а в шельфовых зонах Индонезии, Таиланда и Малайзии в промышленных масштабах эксплуатируются месторождения касситерита и ильменита.

Рекреационные ресурсы

Основные рекреационные зоны Индийского океана: Красное море, западное побережье Таиланда, острова Малайзии и Индонезии, остров Шри-Ланка, район прибрежных городских агломераций Индии, восточное побережье острова Мадагаскар, Сейшельские и Мальдивские острова. Среди стран Индийского океана с наибольшим потоком туристов (по данным на 2010 год Всемирной туристской организации) выделяются: Малайзия (25 миллионов посещений в год), Таиланд (16 миллионов), Египет (14 миллионов), Саудовская Аравия (11 миллионов), Южная Африка (8 миллионов), Арабские Эмираты (7 миллионов), Индонезия (7 миллионов), Австралия (6 миллионов), Индия (6 миллионов), Катар (1,6 миллиона), Оман (1,5 миллиона).

Литература

• Атлас океанов. Термины, понятия, справочные таблицы. — М.: ГУНК МО СССР, 1980.
• Физическая география материков и океанов / Под общей ред. А.М.Рябчикова. — М.: Высшая школа, 1988.
• Нейман В.Г., Бурков В.А., Щербинин А.Д. [www.rfbr.ru/rffi/ru/books/o_235 Динамика вод Индийского океана]. — М.: Научный мир, 1995. — С. 223. — ISBN 5-89176-023-1.

Ссылки

• [indian-ocean.in Информация о Индийском океане] (недоступная ссылка — история, копия)
• [dapper.pmel.noaa.gov/dchart/index.html?map=-11.25,73.125&z=2 NOAA In-situ Ocean Data Viewer] (недоступная ссылка — история)
• [www.indianoceanhistory.org/ The Indian Ocean in World History: Educational Website]

Отрывок, характеризующий Индийский океан

Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.