Индрик (издательство)
Поделись знанием:
К:Издательства, основанные в 1992 году
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.
В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……
Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.
При посевах и уборке сена и хлебов он совершенно одинаково следил за своими и мужицкими полями. И у редких хозяев были так рано и хорошо посеяны и убраны поля и так много дохода, как у Николая.
С дворовыми он не любил иметь никакого дела, называл их дармоедами и, как все говорили, распустил и избаловал их; когда надо было сделать какое нибудь распоряжение насчет дворового, в особенности когда надо было наказывать, он бывал в нерешительности и советовался со всеми в доме; только когда возможно было отдать в солдаты вместо мужика дворового, он делал это без малейшего колебания. Во всех же распоряжениях, касавшихся мужиков, он никогда не испытывал ни малейшего сомнения. Всякое распоряжение его – он это знал – будет одобрено всеми против одного или нескольких.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить человека потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
| Индрик | |
| Страна | |
|---|---|
| Основано |
1992 |
Веб-сайт: [www.indrik.ru/ www.indrik.ru] | |
«И́ндрик» (Москва) — российское издательство, публикующее академическую гуманитарную научную литературу широкого профиля. Основано в 1992 году.
Генеральный директор издательства «Индрик» — Кирилл Алексеевич Вах, исполнительный директор — Сергей Геннадиевич Григоренко, главный редактор — Татьяна Алексеевна Агапкина.
Содержание
О логотипе издательства
Эмблемой издательства был избран фантастический зверь индрик, соответствующий единорогу в фольклорной традиции Востока и Запада. Этот образ широко известен в литературной традиции, представленной разного рода Бестиариями, Физиологами, Шестодневами и Азбуковниками. Символически индрик олицетворяет грозную силу смерти. В средневековой картине мира индрик предстает также в качестве одного из христианских евангельских символов, поскольку индрик-единорог связан с Богородицей и младенцем Христом. В качестве эмблемы-марки изображение индрика-единорога намекает на традиционно гуманитарную направленность издательства «Индрик»[1].
Профиль издательства
Ведущие направления издательства – историческое, филологическое и искусствоведческое. За 20 лет издательство выпустило в свет около 650 книг по лингвистике, литературоведению, этнолингвистике, фольклористике, по истории и духовной культуре восточных, западных и южных славян, по этнографии и географии, святоотеческой письменности и искусству[1]. Издательский план последних лет включает в себя в среднем примерно по сорок-пятьдесят изданий в год. Как правило, это фундаментальные научные труды и столь же фундаментальные публикации источников, образующие прочную базу для исследований самого широкого профиля[1].
Серии
Главные книжные серии издательства «Индрик»:
- «Памятники древней письменности»
- «Святоотеческая письменность»
- «Восточнохристианский мир»
- «Deus conservat omnia» (мемуары)
- «Традиционная духовная культура славян»
- «Библиотека Института славяноведения»
- «Русский Афон»
В рамках серий «Памятники древней письменности» и «Святоотеческая письменность» изданы:
- «Книга нарицаема Козьма Индикоплов» – первая научная публикация древнейшего списка осуществленного на Руси в конце XII — начале XIII в. перевода «Христианской топографии» — естественнонаучного сочинения первой половины VI в., известного под именем византийского купца и путешественника Козьмы Индикоплова. Эта книга была своего рода географической энциклопедией, наиболее полным сводом сведений по физической географии, астрономии и истории окружающего их мира (1997).
- «Шестоднев Иоанна экзарха Болгарского» по русской рукописи XV века (1998)
- «Стоглав» (2000)
- «Патерик Римский» по русской рукописи рубежа XV-XVI веков (2001)
- «Мазуринская Кормчая» по списку XIV в. – известнейший памятник церковного права (2002)
- Фотий, митрополит Киевский и всея Руси. Сочинения. Книга глаголемая Фотиос (2005)
- Преподобный Максим Грек. Сочинения. Том 1 (2008)
К этим публикациям примыкает серия монографий, посвященных изданию и изучению древнеславянской книжности:
- Е.М. Верещагина: Церковнославянская книжность на Руси. Лингвотекстологические разыскания (2001); Древнейший славянский богослужебный сборник «Ильина книга». Факсимильное воспроизведение рукописи. Билинеарно-спатическое издание источника с филолого-богословским комментарием (2006); Кирилло-Мефодиевское книжное наследие. Межъязыковые, межкультурные, межвременные и междисциплинарные разыскания. С двумя приложениями (2012);
- В.Б. Крысько: Ильина книга. Рукопись РГАДА, Тип. 131. Лингвистическое издание, подготовка греческого текста (2005);
- А.А. Турилова: От Кирилла Философа до Константина Костенецкого и Василия Софиянина. История и культура славян XI-XVII вв. (2011).
В серии изданы две работы, подготовленные А.А. Гусевой: Издания кирилловского шрифта второй половины XVI века. Сводный каталог: В 2 кн. (2003); Свод русских книг кирилловской печати XVIII века типографий Москвы и Санкт-Петербурга (2010), а также Сводный каталог славяно русских рукописных книг, хранящихся в России странах СНГ и Балтии. XIV век. Вып. 1 (Апокалипсис – Летопись Лаврентьевская) / Редколл. О.А. Князевская, Н.А. Кобяк, А.Л. Лифшиц, Н.Б. Тихомиров, А.А. Турилов, Н.Б. Шеломанова (2002).
В серии «Deus conservat omnia» (название позаимствовано из фамильного герба графов Шереметевых) вышли:
- Мемуары графа С. Д. Шереметева. В 3 тт. (2001-2005)
- «Воспоминания и думы» Н. П. Кондакова (2002)[2].
- Мемуары графа И. И. Толстого (2002)
- «Воспоминания и дневники» С. П. Мельгунова (2003)
- «Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I» Э.И. Стогова.
В рамках серии «Традиционная духовная культура славян» (известна как «Серия с ключиком») издано более 40 книг, среди которых монографии Н. И. Толстого, А. Ф. Журавлева, Т. А. Агапкиной, Е. Е. Левкиевской, И. А. Разумовой, О. В. Беловой, А. Б. Ипполитовой, А.Л. Топоркова, Е. Л. Березович, И. А. Седаковой, И. А. Морозова, С. М. Толстой, А. А. Плотниковой и мн. др., а также переизданы работы и собрания И. М. Снегирева, Д. К. Зеленина, Е. Н. Елеонской. Также переиздан трехтомник А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». Опубликованы книги: «Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии», а также монография А.Ф. Журавлева, представляющая собой обширный лингвистический комментарий к труду А.Н. Афанасьева. В сотрудничестве с Институтом этнологии и антропологии РАН в вышли издания, посвященные русской традиционной культуре, такие как «Русские Рязанского края / Отв. ред. С.А. Инникова. В 2-х тт.» (2009) и «Русская народная одежда: историко-этнографические очерки / Отв. ред. В.А. Липинская» (2011).
Книги по искусству:
- Каталог коллекции античных гемм Государственного Музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина (1993)
- «Византийские фрески» В. Джурича (2000)
- каталог икон Музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева (Иконы Твери – 2000; Иконы Москвы - 2006)
- «Словарь русских иконописцев XI-XVII веков» под общей редакцией И. А. Кочеткова (2003)
- «Гентский алтарь Яна ванЭйка: Композиция произведения. Божественная и человеческая перспектива» Б.А. Успенского (2009)
- «Архитектура больших соборов XVII века» М.В. Вдовиченко (2009)
- «От портрета к иконе: очерки русской иконографии XVIII–XX века» Я.Э. Зелениной (2009)
- «Драгоценная церковная утварь XVI-XVII веков. Великий Новгород. Ярославль. Сольвычегодск» В.В. Игошева (2009)
- Евгений Вахтангов. Документы и свидетельства. Т. 1 / Ред.-сост. В.В. Иванов (2011)[3].
- Техники и технологии сакрального искусства. Христианский мир. От древности к современности / Сост. и отв. ред. А.В. Рындина (2012).
- Вздорнов Г.И. Искусство и наука. Очерки по истории древнерусской художественной культуры[4].
- Вздорнов Г.И. Реставрация и наука. Очерки по истории открытия и изучения древнерусской живописи (2012).
В «Красной серии» («Искусствоведение») выходят монографии и сборники статей российских ученых – историков искусства, прежде всего древнерусского и византийского и реставраторов:
- «Реликвии в восточнохристианской иконографии» И. А. Шалиной (2005)
- «Византийские иконы VI – первой половины XIII века в России» О. Е. Этингоф (2005)
- «Очерки русской художественной культуры XVI–XX веков» О. А. Белобровой (2005)
- «Рукописная книга Москвы. Миниатюра и орнамент второй половины XV – XVI столетий» Г. В. Попова. (2009)
- «Классическое в неклассическую эпоху. Эстетические аспекты модификации языка изобразительного искусства» В. Гора (2010).
Книги по разных областям искусствоведения издаются в рамках сотрудничества «Индрика» с рядом профильных научных учреждений: Государственным институтом искусствознания, Государственным научно-исследовательским институтом реставрации, НИИ теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств и др.
Большеформатные и иллюстрированные издания — исследования:
- «Творения преподобного Андрея Рублева и иконописцев великокняжеской Москвы» Л.А. Щенниковой (2007);
- «Культура и искусство в эпоху перемен. Россия семнадцатого столетия» И.Л. Бусевой-Давыдовой (2008);
- «Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире: восточный фасад» М.С. Гладкой (2009);
- Каталог средневековых западноевропейских иллюстрированных рукописных книг в собраниях Москвы / Сост. И.П. Мокрецова, Л.И. Щеголева (2010),
- «Ювелирное дело „Земли вятичей“ второй половины XI-XIII в.» И.Е. Зайцевой и Т.Г. Сарачевой (2011);
- «Русский классический иконостас. Иконостас из Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря. 1497 год» О.В. Лелековой (2011),
- Два века русского детства. Портреты. Бытовые сцены. Костюм. Мебель. Рисунки. Учебные тетради. Письма. Книги. Игрушки. XVII – начало ХХ века (2006);
- Подмосковная Измалково. Владельцы, родственники, друзья и гости Измалкова и Лукина в рисунках Марии Осоргиной 1918-1930 (2006);
- «Тундра и море. Чукотско-эскимосская резьба по кости» В.А. Тишкова (2008).
На базе издательства выпускаются книги нового направления в искусствознании – иеротопии (автор концепции А. М. Лидов) – «Иеротопия. Сравнительные исследования сакральных пространств» (2009) и ряд других.
В серии «Восточнохристианский мир» выходят в основном переиздания классических описаний Святой Земли и шире Христианского Востока, созданные русскими паломниками или путешественниками в XVIII-XIX вв. Первые три книги серии были репринтами; в следующих современные издания текстов сопровождаются необходимым введением и большим количеством иллюстраций, как правило, старинных гравюр. В серии изданы:
- В. Григорович-Барский «Второе посещение Святой Афонской Горы» (2004)
- Н. П. Кондаков «Памятники христианского искусства на Афоне» (2004), «Византийские церкви и памятники Константинополя» (2006)
- А. С. Норов «Путешествие к семи церквам, упоминаемым в Апокалипсисе» (2005), «Путешествие по Святой Земле в 1835 году» (2008)
- А. Н. Муравьев «Путешествие ко святым местам в 1830 году» (2006)
- К. М. Базили «Очерки Константинополя» (2006)
- Д. А. Скалон «Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году» (2007)
- Леонид (Кавелин), архимандрит «Старый Иерусалим и его окрестности» (2008).
В малой подсерии «Восточнохристианского мира», посвященной теме православного наследия на Христианском Востоке, выходят авторские монографии, в т.ч.:
- Н. Н. Лисового «Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX века» (2006)
- Е. Л. Румановской «Два путешествия в Иерусалим в 1830-1831 и 1861 годах» (2006)
- архимандрита Антонина (Капустина) «Пять дней на Святой Земле» (2007)
- В. Г. Ченцовой «Икона Иверской Богоматери (Очерки истории отношений Греческой церкви с Россией в середине XVII в. по документам РГАДА)» (2010)
- Н. П. Чесноковой «Христианский Восток и Россия: политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века (По документам Российского государственного архива древних актов)» (2011).
Серия «Русский Афон» – книги об Афоне:
- Путешествие иеромонаха Аникиты по святым местам Востока в 1834–1836 годах (2009)
- Талалай М. Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках (2009)
- Дмитриевский А. А. Русские на Афоне. Очерк жизни и деятельности игумена священноархимандрита Макария (Сушкина) (2010)
- Шкаровский М. В. Русские обители Афона и Элладская Церковь в XX веке (2010)
- Герд Л. А. Русский Афон 1878–1914 гг. Очерки церковно-политической истории (2010)
- Троицкий П. История русских обителей Афона в XIX–XX веках (2009)
- Маевский В. А. Афон и его судьба (2009)
- Рак П. Приближения к Афону (2010)
- Феннелл Н., Троицкий П., Талалай М. Ильинский скит на Афоне (2011).
Альбомы и подарочные издания:
- Строительство церкви Святой Марии Магдалины на Елеонской Горе в Иерусалиме в фотографиях из альбома Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. 1885–1888 К.А. Вах, Г.И. Вздорнов, Н.Н. Лисовой (2006)
- Гора Афон. Образы Святой Земли / Идея проекта: Виктор Семенов, иеромонах Иустин Симонопетрит; Редактор-составитель Алексей Лидов (2011)
- Вздорнов Г.И. Монастыри и скиты Святой Горы Афон в фотографиях из альбома великого князя Константина Константиновича. 1867-1872. Изд. 3-е, испр. и доп. (2011)
- Преподобный Серафим Саровский в литографии XIX — начала XX в. (2008)
Сотрудничество и партнерские программы
Издательство сотрудничало с Греческим посольством в Москве [5] и Кафедрой византийской и новогреческой филологии Московского Государственного университета. В рамках долгосрочной программы поддержки культурных мероприятий, освещающих тысячелетнюю связь Греции с Россией, изданы каталоги:
- «Русские путешественники по греческому миру» (1995)
- «Греческие документы и рукописи, иконы и памятники прикладного искусства московских собраний» (1995)
- «Откровение св. Иоанна Богослова в мировой книжной традиции» (1995)
- «Российский флот в фотографиях Национального Исторического музея в Афинах» (1996)
- «Гравюра Греческого Мира в московских собраниях» (1997)
- «Атлас Архипелага и рукописные карты первой архипелагской экспедиции русского флота 1769-1774 годов» (1997)
С момента основания «Индрик» имеет прочные партнерские связи с Институтом славяноведения, другими институтами Российской академии наук, а также с широким кругом филологов, историков и историков культуры. В рамках этого сотрудничества за последние года увидели свет фундаментальные обобщающие труды, индивидуальные и коллективные монографии филологов и историков:
- «Очерки истории культуры славян», охватывающие период с древнейших времен до XIII в. (1996);
- «История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. В 2-х тт.» (1995-2001);
- «История литератур западных и южных славян». В 3-х тт. (1997-2001);
- «Исторический синтаксис русского языка» В. Б. Крысько (1997);
- «Славянский бестиарий. Словарь названий и символики» О.В. Беловой (2000);
- «Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой» В.А. Черныха (2008);
- «Вокруг Тредиаковского. Труды по истории русского языка и русской культуры» Б.А. Успенского (2008);
- «От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале XX века» В.В. Поликарпова (2008);
- «Начала латинской стилистики» А.И. Солопова (2008);
- «Древняя Русь: очерки политического и социального строя» А.А. Горского, В.А. Кучкина, П.В. Лукина, П.С. Стефановича (2008)[6];
- «Книжная справа XVII века. Богослужебные Минеи» протоиерея Георгия Крылова (2009);
- «Русское государство и его западные соседи (1655-1661 гг.)» Б.Н. Флори (2010);
- «Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. В 4-х тт.» под ред. Е.Ю. Гуськовой» (2006-2011);
- «Священство и Царство (Россия, начало XX в. – 1918 г.). Исследования и материалы» М.А. Бабкина (2011);
- «Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой» Е.Б. Смилянской, И.М. Смилянской, М.Б. Велижева (2011);
- «Образ мира на старинных портоланах. Причерноморье. Конец XIII – XVII в.» И.К. Фоменко (2011);
- «Югославия в XX веке: очерки политической истории» под ред. К.В. Никифорова (2011); «История славяноведения в России» Л.П. Лаптевой (2005; 2012) мн. др.
Издательство выступило инициатором создания серии «Библиотека Института славяноведения и балканистики РАН», в рамках которой к настоящему времени опубликовано 17 тематических сборников и коллективных монографий по лингвистике («Этюды по типологии грамматических категорий в славянских и балканских языках»), этнолингвистике и фольклору («Категория родства в языке и культуре»), истории культуры («Человек в контексте культуры. Славянский мир») и истории славянских народов («Брестская уния 1596 г. и общественно политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI — начале XVII в.»). Кроме того, в разные годы «Индрик» продолжал, а, отчасти, и возрождал к жизни академические научные серии, прежде выходившие в других издательствах. Это «Исследования в области балто-славянской духовной культуры», «Славянский и балканский фольклор»[7], «Славяне и их соседи», «Балто-славянские исследования»[8], «Славянское и балканское языкознание»[9], «Логический анализ языка», «Средневековая Русь»[10].
В сотрудничестве с Паломническим центром Московского Патриархата опубликована монографии С. Ю. Житенева «История русского православного паломничества в XI-XVII веках» и книга И. К. Кучмаевой «Когда жизнь истинствует... Культура благотворения великой княгини Елисаветы Феодоровны»[11].
«Индрик» также сотрудничает с синодальными учреждениями и епархиями Русской Православной Церкви. Совместно с Синодальным информационным отделом Московского Патриархата с 2009 года издается ежегодник «Предстоятель», посвященный служению Патриарха Московского и всея Руси[12].
Издательство осуществляет ряд совместных проектов с Государственным архивом Российской Федерации (Царь и Президент. Александр II и Авраам Линкольн: Освободитель и Эмансипатор. Каталог выставки ГАРФ, 2011)[13].
Интернет-проекты
- В 2009 году открыт интернет-проект «Коллекция фотографий Императорского Православного Палестинского Общества в Государственном музее истории религии» [14]. На сайте доступна хранящаяся в фондах Государственного музея истории религии коллекция из более чем 7000 фотографий, собранная Императорским Православным Палестинским Обществом в 1885-1917 гг[15].
- В 2010 году издательство «Индрик» открыло для общего пользования интернет-портал «Словарь русских иконописцев XI-XVII веков»[16]. Основу сайта составили материалы двух изданий «Словаря русских иконописцев XI-XVII веков» (М., 2003, 2009), подготовленных специалистом по истории древнерусской иконописи кандидатом искусствоведения, ведущим научным сотрудником Государственной Третьяковской галереи И.А. Кочетковым.
См. также
- «Традиционная духовная культура славян» — серия книг
Напишите отзыв о статье "Индрик (издательство)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.lgz.ru/article/13428/ Память и памятники. Шесть вопросов издателю] "Литературная газета" №29 (6284) 21 июля 2010
- ↑ [www.kommersant.ru/Doc-y/372378 "Никодима Павловича Кондакова не назовешь ученым недооцененным..."] Газета "Коммерсантъ", №49 (2652), 22.03.2003
- ↑ [os.colta.ru/theatre/projects/149/details/22660/?attempt=1 "Похвала факту"] Алексей Бартошевич. OpenSpace.ru 27 мая 2011
- ↑ [www.gask.ru/news/98/ "«Искусство и наука. Очерки по истории древнерусской художественной культуры»"] Государственная академия славянской культуры 17 марта 2012
- ↑ [www.hecucenter.ru/rus/bibl.htm "В Греческом культурном центре открылась библиотека греческой литературы"] Греческий культурный центр
- ↑ [www.svobodanews.ru/content/article/1492606.html "Русь, ты вся..."] Радио Свобода 13 февраля 2009
- ↑ [www.inslav.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=396:-19782006&catid=29:2010-03-24-13-39-59&Itemid=62 «Славянский и балканский фольклор» на сайте Института славяноведения. Электронный архив за 1971-2006 гг.]
- ↑ [www.inslav.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=108:-l-r&catid=8:2009-08-05-10-47-42&Itemid=8 «Балто-славянские исследования» на сайте Института славяноведения. Электронный архив за 1972–2009 гг."]
- ↑ [www.inslav.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=323:-1989&catid=29:2010-03-24-13-39-59&Itemid=62 «Славянское и балканское языкознание» на сайте Института славяноведения. Электронный архив 1-14 за 1975–2003 гг."]
- ↑ [medievalrus.csu.ru/ "Средневековая Русь / отв. ред. А. А. Горский. Вып. 1-9. М., 1996-2011."]
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/439156.html "Состоялась презентация книги И.К. Кучмаевой «Когда жизнь истинствует... Культура благотворения великой княгини Елисаветы Феодоровны»"] Официальный сайт Московского Патриархата, 22 июля 2008
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/2001087.html "Вышел очередной выпуск ежегодника «Предстоятель», посвященный третьему году Первосвятительского служения Святейшего Патриарха Кирилла"] Официальный сайт Московского Патриархата, 6 февраля 2012
- ↑ [www.rusarchives.ru/evants/exhibitions/exhib_2011_febr_22.shtml "«Царь и Президент: Александр II и Авраам Линкольн. Освободитель и Эмансипатор»"] "Архивы России"
- ↑ [palestina.indrik.ru/ «Коллекция фотографий Императорского Православного Палестинского Общества в Государственном музее истории религии»]
- ↑ [www.religare.ru/2_77529.html "В Интернете теперь можно увидеть "Коллекцию фотографий Императорского Православного Палестинского Общества в Государственном музее истории религии""] "РЕЛИГИЯ и СМИ" 13 июля 2010 года
- ↑ [rusico.indrik.ru/ «Словарь русских иконописцев XI-XVII веков»]
Ссылки
- [www.indrik.ru/ Официальный сайт издательства]
- [www.polit.ru/news/2009/10/09/indrik/ Кирилл Вах «Индрик»: может получиться, что сегодня мы находимся только на пороге кризиса, а не на его пике. Полит.ру. 09 октября 2009.]
Отрывок, характеризующий Индрик (издательство)
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
Ни один из предполагаемых Николаем оборотов не удался; имение с молотка было продано за полцены, а половина долгов оставалась все таки не уплаченною. Николай взял предложенные ему зятем Безуховым тридцать тысяч для уплаты той части долгов, которые он признавал за денежные, настоящие долги. А чтобы за оставшиеся долги не быть посаженным в яму, чем ему угрожали кредиторы, он снова поступил на службу.
Ехать в армию, где он был на первой вакансии полкового командира, нельзя было потому, что мать теперь держалась за сына, как за последнюю приманку жизни; и потому, несмотря на нежелание оставаться в Москве в кругу людей, знавших его прежде, несмотря на свое отвращение к статской службе, он взял в Москве место по статской части и, сняв любимый им мундир, поселился с матерью и Соней на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке.
Наташа и Пьер жили в это время в Петербурге, не имея ясного понятия о положении Николая. Николай, заняв у зятя деньги, старался скрыть от него свое бедственное положение. Положение Николая было особенно дурно потому, что своими тысячью двумястами рублями жалованья он не только должен был содержать себя, Соню и мать, но он должен был содержать мать так, чтобы она не замечала, что они бедны. Графиня не могла понять возможности жизни без привычных ей с детства условий роскоши и беспрестанно, не понимая того, как это трудно было для сына, требовала то экипажа, которого у них не было, чтобы послать за знакомой, то дорогого кушанья для себя и вина для сына, то денег, чтобы сделать подарок сюрприз Наташе, Соне и тому же Николаю.
Соня вела домашнее хозяйство, ухаживала за теткой, читала ей вслух, переносила ее капризы и затаенное нерасположение и помогала Николаю скрывать от старой графини то положение нужды, в котором они находились. Николай чувствовал себя в неоплатном долгу благодарности перед Соней за все, что она делала для его матери, восхищался ее терпением и преданностью, но старался отдаляться от нее.
Он в душе своей как будто упрекал ее за то, что она была слишком совершенна, и за то, что не в чем было упрекать ее. В ней было все, за что ценят людей; но было мало того, что бы заставило его любить ее. И он чувствовал, что чем больше он ценит, тем меньше любит ее. Он поймал ее на слове, в ее письме, которым она давала ему свободу, и теперь держал себя с нею так, как будто все то, что было между ними, уже давным давно забыто и ни в каком случае не может повториться.
Положение Николая становилось хуже и хуже. Мысль о том, чтобы откладывать из своего жалованья, оказалась мечтою. Он не только не откладывал, но, удовлетворяя требования матери, должал по мелочам. Выхода из его положения ему не представлялось никакого. Мысль о женитьбе на богатой наследнице, которую ему предлагали его родственницы, была ему противна. Другой выход из его положения – смерть матери – никогда не приходила ему в голову. Он ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой. Он как будто старательно соблюдал в себе то мрачное настроение духа, в котором одном он чувствовал себя в состоянии переносить свое положение.
В начале зимы княжна Марья приехала в Москву. Из городских слухов она узнала о положении Ростовых и о том, как «сын жертвовал собой для матери», – так говорили в городе.
«Я и не ожидала от него другого», – говорила себе княжна Марья, чувствуя радостное подтверждение своей любви к нему. Вспоминая свои дружеские и почти родственные отношения ко всему семейству, она считала своей обязанностью ехать к ним. Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого. Сделав над собой большое усилие, она, однако, через несколько недель после своего приезда в город приехала к Ростовым.
Николай первый встретил ее, так как к графине можно было проходить только через его комнату. При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости. Николай спросил о ее здоровье, проводил к матери и, посидев минут пять, вышел из комнаты.
Когда княжна выходила от графини, Николай опять встретил ее и особенно торжественно и сухо проводил до передней. Он ни слова не ответил на ее замечания о здоровье графини. «Вам какое дело? Оставьте меня в покое», – говорил его взгляд.
– И что шляется? Чего ей нужно? Терпеть не могу этих барынь и все эти любезности! – сказал он вслух при Соне, видимо не в силах удерживать свою досаду, после того как карета княжны отъехала от дома.
– Ах, как можно так говорить, Nicolas! – сказала Соня, едва скрывая свою радость. – Она такая добрая, и maman так любит ее.
Николай ничего не отвечал и хотел бы вовсе не говорить больше о княжне. Но со времени ее посещения старая графиня всякий день по нескольку раз заговаривала о ней.
Графиня хвалила ее, требовала, чтобы сын съездил к ней, выражала желание видеть ее почаще, но вместе с тем всегда становилась не в духе, когда она о ней говорила.
Николай старался молчать, когда мать говорила о княжне, но молчание его раздражало графиню.
– Она очень достойная и прекрасная девушка, – говорила она, – и тебе надо к ней съездить. Все таки ты увидишь кого нибудь; а то тебе скука, я думаю, с нами.
– Да я нисколько не желаю, маменька.
– То хотел видеть, а теперь не желаю. Я тебя, мой милый, право, не понимаю. То тебе скучно, то ты вдруг никого не хочешь видеть.
– Да я не говорил, что мне скучно.
– Как же, ты сам сказал, что ты и видеть ее не желаешь. Она очень достойная девушка и всегда тебе нравилась; а теперь вдруг какие то резоны. Всё от меня скрывают.
– Да нисколько, маменька.
– Если б я тебя просила сделать что нибудь неприятное, а то я тебя прошу съездить отдать визит. Кажется, и учтивость требует… Я тебя просила и теперь больше не вмешиваюсь, когда у тебя тайны от матери.
– Да я поеду, если вы хотите.
– Мне все равно; я для тебя желаю.
Николай вздыхал, кусая усы, и раскладывал карты, стараясь отвлечь внимание матери на другой предмет.
На другой, на третий и на четвертый день повторялся тот же и тот же разговор.
После своего посещения Ростовых и того неожиданного, холодного приема, сделанного ей Николаем, княжна Марья призналась себе, что она была права, не желая ехать первая к Ростовым.
«Я ничего и не ожидала другого, – говорила она себе, призывая на помощь свою гордость. – Мне нет никакого дела до него, и я только хотела видеть старушку, которая была всегда добра ко мне и которой я многим обязана».
Но она не могла успокоиться этими рассуждениями: чувство, похожее на раскаяние, мучило ее, когда она вспоминала свое посещение. Несмотря на то, что она твердо решилась не ездить больше к Ростовым и забыть все это, она чувствовала себя беспрестанно в неопределенном положении. И когда она спрашивала себя, что же такое было то, что мучило ее, она должна была признаваться, что это были ее отношения к Ростову. Его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что то. Это что то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна.
В середине зимы она сидела в классной, следя за уроками племянника, когда ей пришли доложить о приезде Ростова. С твердым решением не выдавать своей тайны и не выказать своего смущения она пригласила m lle Bourienne и с ней вместе вышла в гостиную.
При первом взгляде на лицо Николая она увидала, что он приехал только для того, чтобы исполнить долг учтивости, и решилась твердо держаться в том самом тоне, в котором он обратится к ней.
Они заговорили о здоровье графини, об общих знакомых, о последних новостях войны, и когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь.
Княжна с помощью m lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал, наконец, Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело.
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности.
– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным.
……
Осенью 1814 го года Николай женился на княжне Марье и с женой, матерью и Соней переехал на житье в Лысые Горы.
В три года он, не продавая именья жены, уплатил оставшиеся долги и, получив небольшое наследство после умершей кузины, заплатил и долг Пьеру.
Еще через три года, к 1820 му году, Николай так устроил свои денежные дела, что прикупил небольшое именье подле Лысых Гор и вел переговоры о выкупе отцовского Отрадного, что составляло его любимую мечту.
Начав хозяйничать по необходимости, он скоро так пристрастился к хозяйству, что оно сделалось для него любимым и почти исключительным занятием. Николай был хозяин простой, не любил нововведений, в особенности английских, которые входили тогда в моду, смеялся над теоретическими сочинениями о хозяйстве, не любил заводов, дорогих производств, посевов дорогих хлебов и вообще не занимался отдельно ни одной частью хозяйства. У него перед глазами всегда было только одно именье, а не какая нибудь отдельная часть его. В именье же главным предметом был не азот и не кислород, находящиеся в почве и воздухе, не особенный плуг и назем, а то главное орудие, чрез посредство которого действует и азот, и кислород, и назем, и плуг – то есть работник мужик. Когда Николай взялся за хозяйство и стал вникать в различные его части, мужик особенно привлек к себе его внимание; мужик представлялся ему не только орудием, но и целью и судьею. Он сначала всматривался в мужика, стараясь понять, что ему нужно, что он считает дурным и хорошим, и только притворялся, что распоряжается и приказывает, в сущности же только учился у мужиков и приемам, и речам, и суждениям о том, что хорошо и что дурно. И только тогда, когда понял вкусы и стремления мужика, научился говорить его речью и понимать тайный смысл его речи, когда почувствовал себя сроднившимся с ним, только тогда стал он смело управлять им, то есть исполнять по отношению к мужикам ту самую должность, исполнение которой от него требовалось. И хозяйство Николая приносило самые блестящие результаты.
Принимая в управление имение, Николай сразу, без ошибки, по какому то дару прозрения, назначал бурмистром, старостой, выборным тех самых людей, которые были бы выбраны самими мужиками, если б они могли выбирать, и начальники его никогда не переменялись. Прежде чем исследовать химические свойства навоза, прежде чем вдаваться в дебет и кредит (как он любил насмешливо говорить), он узнавал количество скота у крестьян и увеличивал это количество всеми возможными средствами. Семьи крестьян он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Ленивых, развратных и слабых он одинаково преследовал и старался изгонять из общества.
При посевах и уборке сена и хлебов он совершенно одинаково следил за своими и мужицкими полями. И у редких хозяев были так рано и хорошо посеяны и убраны поля и так много дохода, как у Николая.
С дворовыми он не любил иметь никакого дела, называл их дармоедами и, как все говорили, распустил и избаловал их; когда надо было сделать какое нибудь распоряжение насчет дворового, в особенности когда надо было наказывать, он бывал в нерешительности и советовался со всеми в доме; только когда возможно было отдать в солдаты вместо мужика дворового, он делал это без малейшего колебания. Во всех же распоряжениях, касавшихся мужиков, он никогда не испытывал ни малейшего сомнения. Всякое распоряжение его – он это знал – будет одобрено всеми против одного или нескольких.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить человека потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это мерило того, что должно и чего не должно; но мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
