Индуизм и христианство

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Статья по тематике
Индуизм

История · Пантеон

Вайшнавизм  · Шиваизм  ·
Шактизм  · Смартизм

Дхарма · Артха · Кама
Мокша · Карма · Сансара
Йога · Бхакти · Майя
Пуджа · Мандир · Киртан

Веды · Упанишады
Рамаяна · Махабхарата
Бхагавадгита · Пураны
другие

Родственные темы

Индуизм по странам · Календарь · Праздники · Креационизм · Монотеизм · Атеизм · Обращение в индуизм · Аюрведа · Джьотиша

Портал «Индуизм»

Взаимоотношения индуизма с христианством исторически базировались на неравном балансе политического и культурного влияния.[1]





История взаимоотношений (краткий очерк)

Среди современных западных исследователей принято считать, что первые христианские общины на Индийском субконтиненте появились в VVI веках в Южной Индии[2]. Однако потомки древних христиан Индии называют себя христианами апостола Фомы и считают этого апостола основоположником своей церкви, о проповеди которого в Индии сообщают и древние церковные писатели[3][4].

И все же массовое распространение христианства в Индии началось только во время британского колониального правительства, покровительством и защитой которого пользовались британские христианские миссионеры,[1] глубоко осуждавшие такие практики индуизма, как поклонение мурти (рассматривавшееся как идолопоклонство), ритуал сати и детские свадьбы.[1] Те же обрядовые и социальные аспекты индуизма подверглись критике со стороны некоторых деятелей реформаторских и «неоведантических» движений в индуизме.[1] С начала XIX века, эти новые индуистские движения превознесли монизм некоторых Упанишад и выступили инициатором общественных преобразований и диалога с другими религиозными традициями.[1][5]

Христианство с точки зрения индуистов

Многие индуисты с готовностью принимают этические учения Евангелия, в особенности Нагорную проповедь (которая оказала большое влияние на Ганди), но отвергают богословскую структуру христианства.[1][5] Они рассматривают христианские понятия о любви и её влияния в обществе как сродные концепции бхакти и обычно почитают Иисуса Христа как святого, не приемля, однако, организационную структуру и исключительность христианства, считая это препятствием к сотрудничеству и взаимообмену.[1] Большинство индуистов придерживаются мнения Ганди по этому вопросу: миссионеры должны ограничить свою деятельность социальным служением, не пытаться обращать индуистов в христианство и вместо этого попытаться найти общие точки соприкосновения между индуизмом и христианством.[1] Подобные чувства индуистов в конце XX — начале XXI века перелились через край и нашли своё выражение в нападениях на христиан-далитов и их церкви в различных частях Индии, в особенности в Ориссе и Гуджарате.[5]

Отношение многих индуистов к этому вопросу показывает часто практикуемое в современной Индии определение детей из индуистских семей для обучения в высококачественные и часто англоязычные школы, принадлежащие и поддерживаемые различными христианскими организациями.[5] При этом, среди родителей практически не существует опасений того, что присутствие христианского религиозного элемента в школьной программе побудит их детей отказаться от веры своих родителей.[5]

Напишите отзыв о статье "Индуизм и христианство"

Примечания

Литература

  • Sarma, Dittakavi S. (1944), [books.google.com/books?id=XZUcAAAAMAAJ Studies in the Renaissance of Hinduism in the Nineteenth and Twentieth Centuries], Benares Hindu University, <books.google.com/books?id=XZUcAAAAMAAJ>
  • Halbfass, Wilhelm (1988), [books.google.com/books?id=su7rAAAAIAAJ India and Europe: An Essay in Understanding], State University of New York Press, ISBN 0887067948, <books.google.com/books?id=su7rAAAAIAAJ>

Отрывок, характеризующий Индуизм и христианство

«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?