Индустриальная долина Валлонии
Индустриальная долина Валлонии (фр. sillon industriel) — основной старопромышленный район Бельгии. Он начинается у города Дур в регионе Боринаж (на французской границе), пересекает Валлонию и заканчивается у города Вервье на северо-востоке страны, занимая площадь порядка 1 тыс. км². Этот регион получил своё название за приуроченность к долинам рек Эна, Самбра, Мёз и Фесдре.
В пределах индустриальной долины располагаются такие крупные промышленные центры, как Монс, Ла-Лувьер, Шарлеруа, Намюр, Юи и Льеж. Эта территория также известна как [индустриальный] хребет Валлонии (фр. dorsale wallonne) или долина Шарлеруа — Льеж.
На территории Долины проживает около двух третей населения Валлонии (более 2 млн. чел.), поэтому города Долины иногда рассматривают как Валлонскую конурбацию.
К настоящему времени сектор услуг сменил тяжёлую промышленность в качестве основного сектора экономики городов Долины.
История
Индустриальная Долина была одним из первых районов тяжёлой промышленности в Европе, вплоть до середины XX в. этот регион был основой экономического благополучия страны[1]. После Второй Мировой войны металлургические и угледобывающие предприятия в регионе стали терять своё значение, но в то же время получило развитие производство стекла и соды. Второй взлёт валлонской промышленности завершился к 1970-м годам[1].
Старые, традиционные промышленные отрасли Валлонии, в особенности сталелитейная, стали терять конкурентное преимущество в тот период, но в связи с общим ростом мирового благосостояния ухудшение положения экономики Валлонии не было заметно вплоть до 1973 г. и 1979 г. кризис на нефтяном рынке и дальнейшие изменения в международном потреблении привели экономику к длительной рецессии. Значительно вырос уровень безработицы, что особенно ярко проявилось на фоне динамично развивающихся крупных городов Фландрии.
На территории Долины неоднократно вспыхивали волнения рабочих как социальной, так и политической направленности. Стачка 1886 г. была обусловлена экономическим кризисом, волнения 1893, 1902 и 1913 г. имели целью установление всеобщего избирательного права. Во время Великой Депрессии произошли стачки 1932 и 1936 гг., а в 1950 г. возмущения имели целью не допустить возвращения на трон короля Леопольда III (вопрос о легитимности королевской власти). Долина была центром всеобщей стачки зимой 1960-1961, которая привела к широким политическим реформам, в частности, к получению Валлонией статуса автономии. Кроме того, население Долины в XX веке выступало на антиклерикальной позиции.
История добычи угля
Добыча каменного угля в Долине активизировалась на рубеже XVIII и XIX веков для нужд активно развивающейся чёрной металлургии. Бельгийский уголь также отправлялся на экспорт как через порты в устье Шельды, так и по новому каналу Сен-Кантен во Францию. Первоначально разрабатывались неглубокие угольные пласты: в 1790 г. максимальная глубина шахт составляла 220 метров. Вслед за истощением вышележащих пластов глубина шахт увеличивалась: к 1866 г. добыча угля уже велась на глубинах до 700-900 метров, а шахта глубиной 1065 метров, по-видимому, была в то время самой глубокой в Европе. Серьёзной проблемой оставалась высокая смертность шахтёров из-за взрывов метана. К концу XIX в. запасы угля стали постепенно истощаться, и шахты уже не могли полностью обеспечивать потребности бельгийских металлургических компаний, которые стали импортировать уголь из Рура. Тем не менее, в стране в началу XX в. действовало 265 шахт, которые суммарно давали 23 млн. тонн угля (максимальная добыча за всю историю Бельгии составляет 30 млн. тонн).
Второй всплеск добыча угля испытала после 1900 года, когда Андре Дюмон (1847—1920) открыл угольные месторождения в районе Кампин (провинция Лимбург, недалеко от Льежа). После Второй Мировой войны на процесс истощения угольных месторождений наложился приток дешёвых нефтепродуктов и природного газа, а также развитие атомной энергетики. Реструктуризация угольной отрасли в 1965 г. привела шахтёрским возмущениям, которые завершились гибелью двух рабочих в следующем году на шахте Цвартберг. К настоящему времени добыча угля в Бельгии свёрнута: в 1980 г. были закрыты последние шахты подо Льежем, в 1984 — в Южной Валлонии, а в 1992 — в бассейне Кампин (шахта Зольдер). Согласно данным US EIA, производство угля в Бельгии завершилось в 2006 году.
Современность
Индустриальная долина является основным регионом поддержки Социалистической партии (фр. Parti Socialiste), которая имеет в качестве электоральной базы франкоязычных жителей Бельгии.
Кризис тяжёлой промышленности привёл к тому, что к началу 2000-х годов душевой ВРП в некоторых регионах Долины оставался ниже 75% от среднего уровня в Евросоюзе (редкий случай для стран-основателей ЕС[2]). Соответственно, эти территории стали объектами общеевропейской региональной политики (которая в первую очередь рассчитана на депрессивные регионы стран Центральной и Восточной Европы, которые вступили в ЕС в 2004 году[3]). Средства Европейского фонда регионального развития, Европейского социального фонда и фонда "Единство" были направлены на "конвергенцию", то есть на повышение душевого ВРП выше предела в 75% от среднеевропейского уровня. В рамках этой программы была оказана поддержка развитию местного бизнеса, финансировалось возведение и модернизация инфраструктурных объектов (очистных сооружений, мусороперерабатывающих заводов), обеспечение территории высокоскоростным доступом в Интернет. К 2013 г. основная цель региональной политики в Долине была выполнена.
Напишите отзыв о статье "Индустриальная долина Валлонии"
Примечания
- ↑ 1 2 [sder.wallonie.be/ICEDD/CAP-atlasWallonie2006/pages/atlas.asp?txt=conWalEur Wallonie : une région en Europe]. Ministère de la Région wallonne. Проверено 29 сентября 2007. [[:fr:{{{1}}}|{{{1}}}]]
- ↑ [ec.europa.eu/regional_policy/objective1/map_en.htm Objective 1 Map of eligible regions and regions receiving transitional support]
- ↑ [ec.europa.eu/regional_policy/atlas2007/fiche/be_en.pdf inforegio factsheet Belgium]. European Commission Directorate-General for Regional Policy (October 2006).
Отрывок, характеризующий Индустриальная долина Валлонии
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
