Иннокентий (Фигуровский)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иннокентий и фамилией Фигуровский.

Митрополит Иннокентий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фотография 1902 года</td></tr>
1-й Митрополит Пекинский и Китайский
1918 — 28 июня 1931 года
Церковь:	Русская православная церковь
Преемник:	Симон (Виноградов)
1-й Епископ Переяславский, викарий Владимирской епархии (титулярный)
3 июня 1902 — апрель 1918
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Феофилакт (Горский)
Преемник:	Дамиан (Воскресенский)
18-й Начальник Русской духовной Миссии в Пекине
3 октября 1896 — 28 июня 1931
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Амфилохий (Лутовинов)
Преемник:	Симон (Виноградов)
Имя при рождении:	Иван Аполлонович Фигуровский
Рождение:	22 февраля 1863(1863-02-22) село Пановское, Енисейская губерния Российская империя
Смерть:	28 июня 1931(1931-06-28) (68 лет) Пекин, Китайская республика
Похоронен:	Пекин, Китай
Отец:	Аполлон Иосифович Фигуровский, священник
Мать:	Матрона Гавриловна Фигуровская (в иночестве Манефа)
Супруга:	Анна Петровна Симонова (ок. 1865—1885)
Принятие священного сана:	1884 году
Принятие монашества:	1890 году
Епископская хиротония:	3 июня 1902 года
Митрополит Иннокентий на Викискладе

Митрополи́т Инноке́нтий (кит. 英诺肯提乙, в миру Ива́н Аполло́нович Фигуро́вский, кит. 非古罗夫斯基; 22 февраля 1863, село Пановское, Енисейская губерния, Российская империя — 28 июня 1931, Пекин, Китай) — епископ Русской православной церкви; в 1902—1918 годы титулярный епископ Переяславский, викарий Владимирской епархии, Начальник 18-й Русской духовной Миссии в Пекине; с 1918 — епископ Пекинский и Китайский; с 1921 года — архиепископ, с 1928 года — митрополит. Синолог, создатель самого большого по объёму китайско-иноязычного словаря начала XX века (более 16 000 иероглифов).

Биография

Родился 22 февраля 1863 года в семье священника Кирико-Иулитинской церкви села Пановского Енисейской губернии. В 1878 году окончил Красноярское духовное училище, а в 1882 году четыре класса Томской духовной семинарии после чего служил псаломщиком при Балахтинской Введенской церкви Ачинского округа.

В ноябре 1883 года женился на дочери священника Анне Петровне Симоновой (род. ок. 1865).

В 1884 году рукоположён во священника и назначен настоятелем Свято-Ильинской (Пророко-Ильинской) церкви в селе Дербинское недалеко от города Балахта Енисейской губернии.

В 1885 году был переведен в Покровскую церковь села Верхне-Кужебарское недалеко от границы России с Китаем.

Овдовев через год, поступил в Санкт-Петербургскую духовную семинарию и академию. В 1890 году во время учебы в академии принял монашество. В 1892 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию и получил степень кандидата богословия.

После окончания академии назначен смотрителем Александро-Невского духовного училища. В 1894 году возведен в сан архимандрита и назначен ректором духовной семинарии в Санкт-Петербурге.

Настоятель второклассного монастыря, а с 1895 года был назначен в миссионерский Покровский монастырь в Москве.

Служение в Китае

С 3 октября 1896 года Начальник 18-й Русской духовной Миссии в Пекине. В Китай отправился через Западную Европу, посетил несколько миссионерских учреждений в Лондоне, единственный протестантский миссионерский монастырь в Оксфорде, ознакомился с работой миссионерской семинарии в Париже, готовившей специалистов для работы на Дальнем Востоке, осмотрел монастырь траппистов в Риме. Посетил также Афон, а также Палестину. В марте 1897 года прибыл в Пекин.

В 1900 году восстанавливал разрушенное боксерским восстанием хозяйство Русской духовной Миссии в Пекине.

6 апреля 1902 года царским указом начальник Российской духовной миссии в Пекине получал сан Епископа с присвоением наименования «Переславский», в соответствии с наименованием первого Епископа, назначенного в Китай ещё в 1721 году. 3 июня 1902 года в Санкт-Петербурге рукоположён в сан епископа с титулом Переяславский, викарий Владимирской епархии.

Много сделал для развития Православия в Китае в трудное для служения время. 1903 году основал в Пекине первую в Китае женскую православную монашескую общину из приглашенных им насельниц Красноярского Знаменского женского монастыря.

Успехи православного духовенства в Пекине сильно беспокоили светских чиновников из окружения российского посланника в столице Китая. «Они «относились враждебно к личности епископа, будучи убеждены, что епископ будет держать себя в отношении светской власти независимо, как равный с равными, но не подчиненный». Следствием сложившейся ситуации стало постоянное содействие дипломатов бродяжничеству монахов», а также выдвижение ряда ложных обвинений против Иннокентия в Святейшем Синоде.

Наряду с церковной деятельностью, он много внимания уделял синологии. Под его редакцией был подготовлен и в 1909 году в типографии Успенского монастыря в Пекине издан «Полный китайско-русский словарь» в 2-х томах. Владыка уделял большое внимание пополнению богатой библиотеки Миссии, к концу его жизни в ней хранилось ок. 4000 томов богословских и филологических трудов. В неё присылала свои синологические издания Императорская Академия Наук в Санкт-Петербурге. И созданный им журнал «Китайский благовестник» пользовался его неизменным вниманием и поддержкой вплоть до его кончины в 1931 году. Знаток китайского языка и переводчик богословских книг. К нему обращались китайские профессора за разъяснением непонятных иероглифов. Составил русско-китайский словарь.

Забота о бежавших из России стала главной задачей Российской Духовной Миссии в Китае, существенно изменив приоритеты в её деятельности. В 1919 году на территории Китая были закрыты все православные миссионерские станы.

В 1920 году встречал в Пекине тела алапаевских мучеников и вёл переговоры о возможности их погребения на территории Духовной миссии. Однако в погребении на территории миссии было отказано и тела поместили в склепе на кладбище Русской духовной миссии за городской чертой.

Весной 1921 года был возведён в сан архиепископа.

В 1922 году определением Зарубежного Синода была образована Пекинская и Китайская епархия, в связи с чем получил титул «Пекинский и Китайский».

Чтобы хоть как-то улучшить материальное положение русских беженцев архиепископ Иннокентий отдал им в долгосрочное пользование большую часть имущества Миссии. Эмигранты основали два паевых товарищества: «Восточное Просвещение» и «Восточное хозяйство». Товарищества эти не имели успеха. Для ликвидации неудачных предприятий Миссии пришлось уплатить 30000 долларов США. Монастырское имущество в Пекине было захвачено и расхищалось преемниками упомянутых выше «товариществ». Владыка Иннокентий вынужден был вести множество тяжб по вопросам о собственности Миссии.

Так, во время подписания советско-китайского договора от 31 мая 1924 года Миссия была поставлена под угрозу лишиться всего имущества как якобы собственности советского государства. Но Начальнику Миссии удалось доказать китайским властям, что законным владельцем имущества являлась Церковь в лице Российской Духовной Миссии в Китае.

В 1928 году возведён в сан митрополита.

Не было единомыслия и среди клириков Миссии и Харбинской епархии. 7 декабря 1928 года протоиерей Александр Пиняев, ушедший за штат Пекинской епархии, писал в Париж одному из виднейших иерархов русского зарубежья, митрополиту Евлогию (Георгиевскому): «… Не прекращающиеся судебные тяжбы архиепископа Иннокентия со многими русскими резидентами в Пекине, Шанхае и других городах Китая, особенно за последние 8 лет, довели Российскую Духовную Миссию в Пекине до полного разорения и нищеты… Пекинская Миссия — это фикция. Никаких просветительных и благотворительных учреждений здесь не имеется, здания полуразрушены, вид печальный».

Скончался 28 июня 1931 года. Похоронен был в склепе церкви Всех Святых Мучеников на территории Духовной миссии.

Труды

• Полный китайско-русский словарь составленный по словарям: Чжайльса, Архимандрита Палладия (П. С. Попова) и другим, под редакцией Епископа Иннокентия. В двух томах. Пекин, 1909. (количество иероглифов 16 845)
• Краткий катехизис, составленный на русском и китайском языках для кит. катехизаторов Епископом Иннокентием. — Пекин, 1913.
• Краткая история Русской Православной Миссии в Китае, составленная по случаю исполнившегося в 1913 году 200-летнего юбилея её существования. — Пекин. — 1916.
• О Церкви. — Пекин, 1925.
• [www.catacomb.org.ua/modules.php?name=Pages&go=print_page&pid=1254 Открытое письмо всем верным чадам Церкви Христовой, держащимся православного календаря и преданий Святой Кафолической Церкви] // Церковный вестник. — 1929.
• Почему христиане празднуют воскресенье, а не субботу (Ответ адвентистам седьмого дня). — Харбин, 1930. 72 с. (Репринт — Сторожинец: Свято-Преображенская церковь, 2000. — 72 с.).

Ссылки

• Дацышен В. Г. [www.synologia.ru/a/%D0%A4%D0%B8%D0%B3%D1%83%D1%80%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9 Фигуровский]. Синология.Ру. Проверено 11 октября 2014.
• Дацышен В. Г. [www.pravmir.ru/odinokij-apostol-kitaya/ Одинокий апостол Китая]. Pravmir.ru. Проверено 11 октября 2014.
• Gallagher Robert L. [onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1002/9780470670606.wbecc1539/abstract Figourovsky, Innocent (1863–1931)] (англ.). The Encyclopedia of Christian Civilization (25 november 2011). Проверено 11 октября 2014.
• Священник Дионисий Поздняев [www.orthedu.ru/ch_hist/hist/istor.pom.-/10kitajskaja--/662rossijskaja-dukhov-.htm «Российская Духовная Миссия в Китае в 1920—1930 гг.»]

Отрывок, характеризующий Иннокентий (Фигуровский)

– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.