Институт международного права

Институт международного права (ИМП) (фр. Institut de Droit International, IDI) — одна из первых организаций в мире, определившая принципы международного права, создала его кодификацию и предложила пути решения международных проблем.

Основание

С инициативой создания Института международного права выступил Густав Ролен-Жакмэн, бельгийский юрист и редактор «Revue de Droit International et de Législation Comparée» («Журнал международного права и сравнительного законодательства»). В период после Франко-прусской войны (1870—1871) он вступил в переписку с некоторыми другими юристами, которые также искали способы организации коллективной научной деятельности, направленной на развитие международного права. Ролен-Жакмэн составил записку с предложениями по созданию Института и 10 марта 1873 г. направил её двадцати двум наиболее известным специалистам в области международного права различных стран Европы и Америки.

8 сентября 1873 года в здании городской ратуши Гента открылась учредительная конференция Института, в работе которой помимо Ролен-Жакмэна участвовали 10 известных юристов. Участниками конференции были Тобиас Ассер (Нидерланды), Владимир Безобразов (Россия), К. Блюнчли (Германия), Карлос Кальви (Аргентина), Дэвид Дадли Филд (США), Эмиль де Лавелэ (Бельгия), Джеймс Лоример (Великобритания), П. С. Манчини (Италия), Густав Муан (Швеция) и Аугусто Пирантони (Италия). Решение об учреждении Института было принято на конференции 11 сентября 1873 года, свою первую сессию он провёл в Женеве в 1874 году.

Учредительная конференция приняла Устав Института и «Объяснительную записку», в которой закреплялись цели и задачи Института и провозглашались принципы его деятельности. По поводу главной задачи института в документе говорилось:

Посредством свободной деятельности небольшого круга замечательнейших публицистов установить, возможно более точным образом, юридическое мнение просвещённого мира по вопросам международного права и дать этому мнению выражение достаточно ясное, чтобы оно могло быть принято различными государствами в руководство по их внешним отношениям.

Для обеспечения независимости института было решено, что он будет существовать исключительно на взносы своих членов и пожертвования частных лиц.

Первым Президентом института был избран Паскуале Манчини, вице-президентами И. К. Блюнчли и Ф. Э. де Парье. Главным секретарём стал Г. Ролен-Жакмэн. Место жительства главного секретаря одновременно считалось официальным местом пребывания Института.

Сессии Института в первые годы его существования обычно проводились один раз в год или раз в два года. Согласно Уставу на каждой сессии избирался новый президент.

Институт международного права является неофициальным научным частным объединением, цель которого заключается в поощрении прогрессивного развития международного права: развитие общих принципов, сотрудничество в кодификации, содействие в поддержании мира и соблюдение законов и обычаев ведения войны; предоставление судебных советов в спорных или сомнительных случаях, а также внесение вклада посредством публикаций, просвещения населения и любых других средств для успеха принципов справедливости и гуманности, которые должны регулировать международные отношения.

Участники

Институт объединяет достаточно сбалансированное количество представителей стран мира. Вступить в институт может лицо, продемонстрировавшее научные достижения, которое, вероятно, будет свободным от политического давления. Уставы и положения института устанавливают три категории участников: члены, партнёры и почётные члены.

Партнёры — (максимальное количество 72) — взяты из кандидатов «предоставляющих услуги международного права в области теории и практики» и которые были представлены Институтом.

Члены — (максимальное количество 60) — избираются из числа сотрудников.

Почётные члены — не ограничены уставом, но строго отбираются — их отбирают из числа членов, партнёров или любых других лиц, которые проявили себя в области международного права.

Все участники имеют долю в научной и проблемно-ориентированной деятельности Института. Только члены решают административные вопросы, такие как финансы, решения, касающиеся законов и правил, избрание членов и почётных членов или выборы членов в Бюро и Вспомогательные Советы Фонда.

Организация

Законодательным органом института является собрание членов и почётных членов на каждой сессии. Исполнительная власть: бюро института, служба в составе президента Института, 3-х вице-президентов, генерального секретаря и казначея.

• Президент, как правило, избирается из числа членов, представляющих страны или организации, и начинает свою деятельность на следующей сессии Института.
• Первый вице-президент избирается в конце этой сессии и остаётся на этой должности до конца следующей сессии.
• Второй и третий вице-президенты избираются в начале каждой сессии, оставаясь в этой должности до начала следующей сессии.
• Генерального секретаря и казначея выбирают в течение трёх сессий. Как главный исполнительный орган института, генеральный секретарь руководит повседневной работой Института, берёт на себя опеку над его архивами и следит за публикацией их ежегодников.

Финансы

На протяжении многих лет Институт финансируется за счёт взносов его участников. С начала нового века он постепенно создал фонд от подарков, наград и завещанного имущества, в первую очередь Нобелевской премии мира 1904 года, средств и дотаций из Фонда Карнеги за Международный мир.

Чтобы управлять благотворительным фондом, был создан в 1947 году, согласно швейцарскому законодательству, вспомогательный фонд со штаб-квартирой в Лозанне. Средства, полученные от Фонда, находящиеся в ведении казначея, использовались для возмещения расходов членов и ассоциированных членов, для покрытия дорожных расходов, понесённых в работе сессий, для покрытия организационных затрат на сессиях и платились за издание Ежегодника.

Деятельность

Внимание в деятельности Институт уделяет объективному изучению существующих норм международного права, а также развития международного права таким образом, чтобы оно соответствовало принципам справедливости и человечности. Поскольку институт является частным объединением, у него нет мандата на прямое вмешательство в актуальные международные споры. Институт не может, таким образом, участвовать в урегулировании международных споров и не может осуждать правительства по поводу решений, которые они принимают в конкретных случаях. Единственным исключением из этого правила стало принятие резолюции в 1877 году, касающееся применения норм международного права во время войны между Россией и Турцией.

Институт разработал и одобрил конкретные предложения по постепенному созданию такого международного сообщества, которое уважает права и справедливости. Среди резолюций, принятых с 1873 по 1969 годы, был договор об арбитраже с правилами поведения в согласительной процедуре, о создании, составе и процедуре Международного Суда. По вопросу прав человека Институт принял 11 резолюций. В области международного частного права, с 1873 по 1969 годы, Институт принял 64 резолюции, касающиеся гражданских, уголовных и коммерческих вопросов.

Хотя резолюции Института не имеют официальной власти, они, тем не менее, оказывают влияние на их действия, а также на международные конференции и на общественное мнение в целом. Например, в некоторых международных договорах 1880-х годов воплощены рекомендации Института, по вопросу Суэцкого канала с подводным тоннелем международный арбитражный процесс рассматривал некоторые из его предложений, на Гаагских мирных конференциях 1899 и 1907 годов использовали его исследования в области законов и обычаев войны, особенно по кодификации сухопутной войны, подготовленных на сессии 1880 года в Оксфорде. Также к Институту прислушивались Лига Наций и Организация Объединённых Наций.

Ссылки

[www.jstor.org/stable/2186291?seq=1 Societies of International Law] (англ.) // The American Journal of International Law. — 1907. — Vol. 1, no. 1. — P. 135—137. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=00029300&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 00029300]. — DOI:10.2307/2186291.

Отрывок, характеризующий Институт международного права

– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.