Инструментализм

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Инструментали́зм — направление в философии и методологии науки, рассматривающее научные понятия, теории и гипотезы как инструменты, необходимые для ориентации человека в его взаимодействии с природой и обществом. Инструментализм тесно связан с прагматизмом, операционализмом и конвенционализмом. Развернутую концепцию инструментализма сформулировал Джон Дьюи. Идеи инструментализма оказали определённое влияние на позиции ряда ученых (Г. Р. Кирхгоф, Г. Герц, П. У. Бриджмен, А. С. Эддингтон).





В этнологии

Взгляды инструменталистов оказали влияния на ряд наук, в том числе этнологию, где сложилось одноимённое течение. Приверженцы инструментализма в этнологии сосредотачивали своё внимание не на изучении объективной основы существования этноса, а лишь на роли последнего в культуре[1]. В рамках данного подхода этничность признаётся инструментом, с помощью которого люди добиваются тех или иных целей.

Этническая идентичность, считают инструменталисты, — это ситуативная роль, её сознательный выбор, который делает человек или группа лиц для достижения политической власти или целей экономического характера. Основными представителями данной теории в этнологии являются Д. Белл, Г. Вулп, Н. Глейзер, Д. Мойнихэн. В западной этнологической литературе инструментализм часто называют “ситуационизмом”, поскольку сторонники этой концепции рассматривают этничность как продукт воздействия социальной ситуации[2].

П. Салинс показал, как Первая мировая война стимулировала увеличение количества “испанцев” среди жителей призывного возраста долины Чердания в Каталонии, разделенной франко-испанской границей[3]. Среди российских исследователей похожих принципов придерживаются М. Н. Губогло, Г. С. Денисова.

Приверженцы инструментализма не заботятся о том, являются ли рассматриваемые ими явления реалистичными и могут ли они объяснить тот или иной феномен, в отличие от приверженцев эмпиризма, которые считают, что теория непременно должна давать объяснения наблюдаемому явлению.

В философии науки

Популярность инструментализма в современной философии науки обусловлена тем, что реалистические концепции науки (научный реализм, критический рационализм) испытывают сложности с трактовкой понятия истины и объяснениями развития научного знания. Философы науки, придерживающиеся реалистической ориентации (в частности, Карл Поппер) подвергли инструментализм, а точнее, отрицание им дескриптивной и объяснительной функций научных теорий, резкой критике. Общепринятой проблемой классического инструментализма является трудность объяснения процесса опровержения научных теорий: если инструментальные теории не могут быть опровергнуты, но по факту заменяются другими в процессе развития науки, их смена должна иметь какие-то рациональные основания. В связи с этим в современные концепции инструментализма постепенно проникают идеи признания ценности эмпирического опыта и оценки теорий на основании их «эмпирической адекватности» (Л. Лаудан, Б. Ван Фраассенидр)[4].

Напишите отзыв о статье "Инструментализм"

Примечания

  1. Садохин А. П. [www.countries.ru/library/etno/etndicim.htm Этнология]. — М.: Гардарики, 2000.
  2. Барбашин М. Ю. [poseidon01.ssrn.com/delivery.php?ID=412117110095126116127068064110005011022024001018005001005071086094008023071072083025052011123123001038027091098112108089120075041023045020021087068075085070007095086031011094069112009122115013029064021126025116070088097097126096073073015010005125090&EXT=pdf&TYPE=2 Современные социологические подходы в изучении этничности]. — Социально-гуманитарные знания, 2005. — № 4. — С. 167-181.
  3. Sahlins P. Boundaries: The Making of France and Spain in the Pyrenees. — Berkeley: University of California Press, 1989.
  4. Порус В. Н. Инструментализм // [enc-dic.com/enc_epist/Instrumentalizm-157.html Энциклопедия эпистемологии и философии науки] / Составление и общая редакция. И. Т. Касавин. — М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2009. — С. 284-285. — 1248 с. — 800 экз. — ISBN 978-5-88373-089-3.

См. также

Ссылки

  • [socioline.ru/_shows/secret.php?todo=text&txt=es_3 Кудрин А.В. Об основных подходах к пониманию этничности как категории общественных наук]

Отрывок, характеризующий Инструментализм

Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.