Инсургент (роман)

Инсургент
Автор:	Вероника Рот
Жанр:	Научная фантастика/ Антиутопия
Язык оригинала:	Английский
Серия:	Трилогия Дивергент
Издатель:	HarperCollins Эксмо
Выпуск:	1 мая 2012
Страниц:	544
ISBN:	0-06-202404-3
Предыдущая:	Дивергент (2011)
Следующая:	Эллигент (2013)

Инсургент (англ. insurgent — «мятежник», «повстанец») — вторая книга трилогии американской писательницы Вероники Рот, написанной в жанре постапокалиптической антиутопии. В США вышла 1 мая 2012 года. Первая книга вышла 3 мая 2011 года и называется «Дивергент», третья — «Эллигент» вышла 22 октября 2013 года.

Премьера одноименной экранизации книги с Шейлин Вудли и Тео Джеймсом в главных ролях состоялась 11 марта в Великобритании и 19 марта 2015 года в России.

Предыстория

Подробное рассмотрение темы: Дивергент

Первая книга трилогии рассказывает о том, как Чикаго в будущем делится на 5 фракций. Тех людей, кто проходят испытания и принадлежат сразу к нескольким фракциям, называют дивергентами. В связи с их неординарным образом мышления, они не могут контролироваться и считаются опасными.

Сюжет

Беатрис (Трис) Прайор, Тобиас (Фор) Итон, Маркус, Калеб и Питер добираются до земель Дружелюбных, где Маркус знакомит их с представителем Дружелюбных — Джоанной Рейес. Она дает разрешение остаться им на ночь. На следующий день Дружелюбные проводят голосование, по итогам которого они решают создать из своего штаба убежище для членов всех фракций. Вечером Трис подслушивает разговор Маркуса и Джоанны и узнает, что Маркус обладает какой-то важной информацией и делиться ей с Джоанной не хочет. Маркус решает покинуть земли дружелюбных вместе с Отреченными и вернуться в город. Трис пытается разузнать у Маркуса, что за информацию он не поведал Джоанне, но её попытка тщетна. Трис мучают ночные кошмары, в которых она видит Уилла, но Тобиасу рассказать об убийстве боится.

Питер крадет у Трис жесткий диск и между ними завязывается драка. Дружелюбные разнимают их, а Тобиас отбирает диск у Питера. Дружелюбные ведут Трис в комнату конфликтов, где ей делают укол мирной сыворотки, после которого она становится очень миролюбивой. Когда сыворотка прекращает своё действие, Трис выходит на прогулку и обнаруживает, что к территории Дружелюбных приближаются грузовики Эрудитов. Трис сообщает об этом остальным и они решают притвориться Дружелюбными, но их разоблачают. Трис, Калеб, Тобиас и Сьюзен бегут от Дружелюбных в город. По дороге они садятся в поезд и встречают там Афракционеров. Среди них оказывается Эдвард. Он угрожает вытолкнуть беженцев с поезда, но как только узнает что фамилия Тобиаса — Итон, резко меняет свою позицию. Поезд достигает территории Афракционеров и пассажиры сходят с него. Там Тобиас встречает свою мать, Эвелин Джонсон, которая считалась мертвой. Тобиас, Трис, Калеб и Сьюзен остаются на некоторое время у Афракционеров. Трис узнает, что её отец был рожден в Эрудиции и в юности дружил с Джанин Мэттьюс и подслушивает разговор между Эвелин и Тобиасом. Эвелин просит Тобиаса стать лидером Бесстрашных и уговорить их примкнуть к Афракционерам. Калеб и Сьюзен отправляются повидаться с Отреченными, а Трис и Тобиас в штаб Искренних.

Трис и Тобиаса арестовывают, как только они добираются до штаба Искренних. Их подвергают суду и вкалывают им сыворотку правды. В ходе разбирательства выясняется, что Тобиас покинул Отречение и присоединился к Бесстрашным, чтобы спрятаться от своего жестокого отца. Он уже был готов покинуть Бесстрашие и стать Афракционером, но познакомился с Трис и передумал. А Трис под действием сыворотки сознается в убийстве Уилла. Кристина и Тобиас злятся на Трис из-за того, что она не рассказала им об этом раньше. На штаб Искренних нападают Бесстрашные-предатели во главе с Эриком. Эрик захватывает в плен несколько Дивергентов, среди них оказываются Трис и Юрайя. Он собирается взять с собой только двоих, а всех остальных пленных убить. Трис ранит Эрика ножом, Бесстрашные врываются в комнату и берут ситуацию под контроль. Они полагают, что Джанин создала новую сыворотку моделирования, которая позволят управлять жертвами более долго и с большего расстояния. После нападения Джек Кан, лидер Искренних, устраивает встречу с Эрудитами. Туда тайно пробираются Трис, Тобиас, Линн и Шона. На встречу приходит Макс и выдвигает условия, по которым Искренние должны отдать Эрудитам Эрика и список тех, кто не был поражен иглами с новой сывороткой моделирования. Трис выясняет, что Макса контролирует Джанин через наушник и это значит, что Джанин рядом. Но прежде, чем начать искать Джанин, Линн стреляет Максу в грудь. Шона, Трис, Тобиас и Линн встречаются с Джанин и её охраной, среди которой Питер.

В тот момент Питер сидел в кустах. Он помогает скрыться Джанин. Когда они убегают, в Шону стреляют и она становится парализованной. Вернувшись в штаб Искренних, Тобиас ругает Трис за то, что она безразлична к своей жизни, и что если она будет продолжать в том же духе, то им придется расстаться. Бесстрашные проводят тайное собрание и выбирают новых лидеров. Ими становятся Тобиас, Тори и Харрисон. Среди Бесстрашных ведется суд над Эриком, который требует, чтобы его убил Тобиас, что Тобиас и делает без всякого сожаления. Бесстрашные возращаются в свой штаб и закрашивают все камеры. Трис и Тобиас встречаются с Эдвардом и Эвелин. Тобиас рассказывает Трис, что один из его страхов в пейзаже страха изменился, и вместо того, чтобы стрелять в девушку, он должен наблюдать за тем, как погибает Трис. Тобиас заключает соглашение с Афракционерами и они вместе собираются уничтожить Эрудитов и создать новое правительство. Тем не менее Трис не доверяет Эвелин, которая оставила маленького Тобиаса вместе с издевавшимся над ним отцом.

В ту ночь Кристина и Трис обнаруживают Бесстрашных в моделировании, которое заставляет их прыгнуть с крыши. Они спасают юную девушку и брата Линн, Гектора, но спасти Марлен не удается и она спрыгивает с крыши. Эрудиты обещают повторять подобные моделирования, каждые 2 дня, если им не предоставят Дивергента. Кристина прощает Трис убийство Уилла, понимая, что моделирование делает человека полностью подконтрольным Джанин. Трис намерена пожертвовать собой и пойти к Эрудитам, но Тобиас просит пообещать ему, что она не пойдет. Тем не менее ночью Трис идет к Эрудитам, пока Тобиас спит.

Трис попадает в штаб Эрудитов и соглашается на исследования, которые будет проводить Джанин, если она будет рассказывать Трис о результатах. Там Трис видит Калеба, который оказывается предателем и работает на Джанин. Однажды вечером Трис видит в коридоре Тобиаса, который пытался спасти её. Джанин пытает Трис на глазах у Тобиаса, чтобы узнать от него, где прячутся Афракционеры. Джанин не может подобрать сыворотку моделирования для управления Трис и когда теряет самообладание, решается её казнить. Питер, который был назначен её палачом, подменяет сыворотку и спасает Трис от смерти. Трис, Питер и Тобиас совершают побег из штаба Эрудиции.

Вернувшись в сектор Отреченных, где собрались Бесстрашные и Бесфракционники, Тобиас ведет Трис в свой дом. Они признаются друг другу в любви. Трис встречается с Маркусом, который убеждает Трис, что её родители погибли, охраняя информацию, которую украла Джанин. Он настаивает на том, что информацию нужно обнародовать. Трис, Кристина и Маркус, замаскировавшись под Дружелюбных, проникают в штаб Дружелюбных и просят помощи у Джоанны. Джоанна проводит совещание в своей фракции и она вместе с некоторыми другими решает покинуть фракцию. Трис и Кристина говорят с Эрудитами, которые прячутся в Дружелюбии, среди них сестра Уилла — Кара, она соглашается помочь спасти информацию, которую украла Джанин.

В город возвращается группа людей замаскированных под Эрудитов, во главе с Трис. Когда они добираются до штаба эрудитов, Кара начинает передачу данных Эрудитов на компьютеры в других фракциях. Трис, Кристина и Маркус идут искать личный компьютер Джанин. По дороге они натыкаются на боевую группу Эдварда. В схватке с Эдвардом Кристину ранят и она не может продолжать путь. Трис и Маркус вдвоем добираются до двух дверей и лишь одна из них ведет в кабинет к Джанин. Они разделяются. Трис открыв дверь попадает в моделирование, в котором ей нужно побороть свою проекцию. Понимая, что она в более отчаянной ситуации, она заставляет моделирование дать ей пистолет и сталкивается со своей виной за убийство Уилла, она стреляет и убивает свою проекцию. Попав в лабораторию, она застает там Тори, которая добивается признания от Джанин, что это именно под её командованием был убит брат Тори. Трис обезоруживает Тори и пытается объяснить, что нужно оставить Джанин в живых, чтобы они могли получить информацию из её компьютера. Но Тори не хочет слушать Трис и закалывает Джанин ножом в живот.

Тори называет Трис предательницей и хочет, чтобы её взяли под стражу. Тобиас узнает что Трис пришла сюда с Маркусом, и обвиняет её в предательстве. Юрайя сопровождает Трис и они находят Линн которая ранена. Она умирает у них на руках. Эвелин заявляет о том, что фракции будут расформированы. Бесстрашные начинают бунтовать, но их сопротивление бесполезно, потому что все оружие в руках Афракционеров. Трис и Тобиас мирятся и Трис надеется, что между ними больше нет секретов. Тобиас и Калеб запускают видео в котором женщина по имени Аманда Риттер смутно объясняет, что мир поврежден. Также она говорит, что присоединяется к фракциям и отныне её зовут Эдит Прайор и что город будет запечатан до того времени, пока не объявится достаточное количество Дивергентов, тогда Дружелюбие откроет ворота и все люди смогут выйти за их пределы. Как только видео заканчивается комната разражается большим количеством голосов.

Персонажи

• Трис (Беатрис) Прайор — главная героиня романа. Дивергент. Бесстрашная. Бывшая отреченная. Встречается с Тобиасом.
• Тобиас Итон (Фор) — главный герой романа. Дивергент. Бесстрашный. Бывший отреченный. Встречается с Трис.
• Джанин Мэтьюс — лидер Эрудиции.
• Кристина — подруга Трис. Бесстрашная. Бывшая искренняя. Влюблена в Уилла.
• Ал (Альберт) — друг Трис. Бесстрашный. Бывший искренний. Кончает жизнь самоубийством в первой книге.
• Уилл — друг Трис. Бесстрашный. Бывший эрудит. Погибает от выстрела Трис в конце первой части романа. Влюблен в Кристину.
• Питер — враг Трис. Бесстрашный. Бывший искренний.
• Молли — враг Трис. Бесстрашная. Бывшая искренняя. После третьей ступени инициации оказывается афракционером.
• Дрю — враг Трис. Бесстрашный. Бывший искренний. После третьей ступени инициации становится афракционером.
• Калеб Прайор — брат Трис. Эрудит. Бывший отреченный.
• Натали Прайор — мать Трис . Так же, как и дочь, является Дивергентом. Отреченная. Бывшая бесстрашная. Погибает в конце первой книги, пытаясь защитить дочь.
• Эндрю Прайор — отец Трис. Отреченный, бывший эрудит. Погибает в конце романа, пытаясь защитить дочь в штаб-квартире Бесстрашия.
• Маркус Итон — отец Тобиаса. Отреченный. Лидер фракции.
• Эрик — Бесстрашный, бывший эрудит. Соперник Тобиаса. Один из пяти лидеров фракции. Погибает в середине второй части романа.
• Тори — Бесстрашная, бывший эрудит. Тату-мастер. Проводила проверку склонностей у Трис и Тобиаса.

См. также

• Дивергент (роман)
• Дивергент (фильм)

Отрывок, характеризующий Инсургент (роман)

– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.