Интегрированный оборонно-наступательный океаническо-сухопутно-космический комплекс

К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)

Интегрированный оборонно-наступательный океаническо-сухопутно-космический комплекс — разработка 1960-х гг. в сфере военно-космических технологий коллектива под руководством В. Н. Челомея в ОКБ-52, которая осталась в проекте. Исходно, комплекс разрабатывался как новая система противоракетной обороны страны в рамках конкурса на замену экспериментальной системы «А», во исполнение соответствующих решений Политбюро ЦК КПСС, наряду с аналогичными проектами других конструкторов — системы А-35 (Г. В. Кисунько, ОКБ-30), «Азов» (А. А. Расплетин, КБ-1), «Заслон» (Ю. Г. Бурлаков, НИИ-244), а также другими перспективными проектами, однако, проекты систем ПРО других конструкторов были, во-первых, проектами зональной или объектовой ПРО, обеспечивающими только противоракетную оборону Москвы и Московской области, и, в долгосрочной перспективе, некоторых других крупных промышленных центров, они не были проектами общесоюзного характера, которые могли бы обеспечить безопасность всей территории Советского Союза от ядерной угрозы, во-вторых, обеспечивали оборону столичного региона только от одиночных ракет, от случайных и провокационных запусков, а не от массированного ракетно-ядерного удара и, в-третьих, были системами сухопутного базирования, преимущественно стационарными. В. Н. Челомей же предполагал создание системы ПРО, которая могла бы обеспечить противоракетный «зонтик» надо всей страной, эффективно совладать с угрозой применения противником всего ядерного арсенала единовременно, и элементы которой размещались бы не только на суше, но и на море, и в космосе, обеспечивая таким образом дополнительную надёжность работы всей системы в целом (океаническо-сухопутно-космический). В процессе работы над системой противоракетной обороны, Челомей пришёл к выводу о необходимости выхода проектно-изыскательских работ за пределы сугубо оборонительной тематики и дополнения создаваемого им нового вида оружия наступательными возможностями, что делало этот комплекс уникальным в своём роде (оборонительно-наступательным)

Конструкторский замысел

Комплекс в завершённом виде представлял собой единую боевую систему, включающую в себя группировку космических аппаратов, выведенных на околоземную орбиту, корабли и суда ВМФ СССР, а также различные стационарные и мобильные объекты сухопутных компонентов Вооружённых Сил СССР, автоматизированную систему управления указанными силами и средствами, и обслуживающую её электронно-вычислительную технику, в совокупности обеспечивающих высокую степень автоматизации процессов в сфере противовоздушной и противоракетной обороны СССР от возможных угроз со стороны вероятного противника (США и блок НАТО), и обеспечивающих стратегическое превосходство над ним, — по мысли Челомея, комплекс должен был обеспечить практическую неуязвимость Советского Союза от любой попытки нанесения ядерного удара, независимо от применяемого противником средства воздушного и воздушно-космического нападения — средства доставки ядерных боеприпасов (стратегические бомбардировщики и/или ракеты) и независимо от количества указанных средств противника, единовременно задействованных в нападении, а также высокую вероятность превентивного (упреждающего) поражения стратегических ядерных сил США — атомных подводных лодок до запуска ими баллистических ракет и бомбардировщиков непосредственно на аэродромах взлёта. Несмотря на целый ряд успехов на начальной стадии работы над проектом, проектно-конструкторские работы были приостановлены по решению Политбюро ЦК КПСС. По мнению доктора исторических наук, академика А. И. Фурсова, если бы этот проект был реализован, то СССР уходил примерно на пятьдесят лет вперёд от США и стран НАТО в сфере развития военно-космических технологий, что, в свою очередь, делало не нужным явление т. н. «гонки вооружений». В официальных материалах, выпущенных «Роскосмосом» к столетию со дня рождения В. Н. Челомея, отмечается, что в своих разработках он исходил из необходимости предотвращения ядерной войны путём достижения такого превосходства СССР в стратегических вооружениях, которое делало бы невозможным любые попытки развязывания ядерной войны со стороны её противников, для этого задачей-максимум конструктора было создание таких вооружений, которые обеспечивали бы Советскому Союзу в военном плане контроль надо всей планетой, — не для того, чтобы подстегнуть, а наоборот, чтобы исключить саму возможность такой войны, — а этапами на пути к решению этой глобальной задачи — задачами-минимум — было создание ракетных вооружений, космической техники и т. д. В этой связи, примечательно также и то, что Челомей — единственный советский конструктор, который смог создать полноценную космическую систему для нужд обороны страны.

Элементы комплекса

Для решения вышеописанных задач, комплекс включал в себя следующие элементы, каждый из которых разрабатывался отдельно и мог быть использован как самостоятельное изобретение для дальнейшего включения в систему обороны страны (что и произошло впоследствии для отдельных элементов комплекса). Стержневую основу комплекса составляли две системы: система противоракетной обороны «Таран» и полифункциональная (наступательно-оборонительная) ракетная система «Закат» (альтернативное название — «Башмак»).

Управление

• Средства автоматизации. Автоматизированная система управления средствами комплекса на основе ЦВК 5Э92б (систему воздушно-космической обороны Северной Америки NORAD обслуживали компьютеры Philco 2000/212, которые уступали по ряду операционно-технических параметров своим советским аналогам, в частности по уровню производительности: 240 тыс. операций/сек против 500 тыс. у 5Э92б).

Оборона

• Разведывательные спутники и пилотируемые космические станции «Космос-557» для разведки, наблюдения и целеуказания сухопутных и морских целей.
• Боевые космические станции (разведывательно-боевые платформы) «Алмаз» для защиты разведспутников и необорудованных вооружением космических станций от противоспутниковых мероприятий противника и решения комплекса других задач, в частности, дополнения и дублирования разведывательных возможностей беспилотных спутников, проверки и подтверждения космонавтами-разведчиками БКС данных, полученных с автоматизированных устройств слежения спутников.
• Радиолокационные станции дальнего обнаружения ЦСО-С, которые фиксировали старт ракет противника и передавали сигнал на автоматизированную систему управления, откуда он поступал далее, на пусковые установки противоракет.
• Противоракеты на базе УР-100, направленные на перехват ракет противника на пересекающихся курсах в космическом пространстве на околоземной орбите. Функция противоракеты состояла в том, чтобы нейтрализовать цель на подлёте, для этого было достаточно нарушить работу системы управления ракеты противника, повредив её теплозащиту, оболочку и другие критически важные узлы и агрегаты.
• Ракеты ближнего и среднего перехвата ПРС-1 и В-825 (по сути, усовершенствованные зенитные управляемые ракеты) для поражения на границе земной атмосферы тех ракет противника, которым удалось преодолеть противоракетную оборону в космосе.

Нападение

• Истребители спутников (ИС) и маневренные спутники-перехватчики «Космос-252» для уничтожения разведывательно-ударных спутников противника.
• Сверхзвуковые высотные крылатые ракеты для нанесения ударов по наземным объектам противника с атомных подводных лодок и стратегических ракетоносцев с безопасного расстояния, без захода в зону активной обороны противника.
• Противокорабельные ракеты П-5Д и П-35, как элементы системы упреждающего поражения атомных подводных лодок противника.
• Межконтинентальные баллистические ракеты УР-100 для нанесения ядерного удара по ключевым, стратегически важным центрам системы обороны противника.
• Подводные автономные автоматизированные контейнерные ракетные комплексы (ПААКРК) для обеспечения гарантированного массированного возмездия в случае уничтожения или выведения из строя противником вышеперечисленных элементов.

Высокая степень унификации элементов комплекса позволяла отдельным элементам выполнять смежные функции, — так, например, ракета УР-100 и её последующая модификация УР-100Н (так называемая «сотка»), при условии оснащения её соответствующей боевой частью, могла выполнять как сугубо оборонительные функции противоракеты, так и наступательные функции межконтинентальной баллистической или противокорабельной ракеты, а равно использоваться в качестве ракеты-носителя для гражданских космических проектов (конверсионная модификация — РН «Рокот»; Челомей сам предлагал использовать перспективную УР-200 в качестве универсального носителя для различных нагрузок). Ракеты на базе УР-100, сравнительно дешевые и простые в эксплуатации, выпускались в большом количестве, — согласно концепции, предложенной Челомеем, при ядерном нападении на Советский Союз всегда должно было оставаться достаточное количество ракет для ответного удара возмездия. Надёжность всей системы в целом и бесперебойность работы комплекса, как на этапе отражения удара противника, так и на этапе нанесения массированного ответного удара, обеспечивалась за счёт того, что каждая ракета была оснащена собственной системой управления, шахтной пусковой установкой, средствами преодоления противоракетной обороны противника и т. д. Причём, система беспрограммного наведения ракет (разрабатывалась коллективом под руководством Л. И. Ткачёва) была исходно запрограммирована на нанесение ракетно-ядерного контрудара по целям в Северной Америке даже в том случае, если Советский Союз, как потенциальная сторона конфликта, был к тому времени нейтрализован (позже, принцип гарантированного возмездия будет реализован в системе автоматического управления массированным ответным ядерным ударом «Периметр»). Даже несмотря на то, что Договор об ограничении систем противоракетной обороны буквально «похоронил» эту идею, Челомей продолжал заниматься созданием комплексной системы обеспечения противоракетной обороны страны, которая по его идее должна была о концовке представлять собой «непробиваемый щит». После того, как варианты ракетного ответа на ракетную угрозу со стороны противника стали недоступными в связи с ограничениями по принятому ранее американо-советскому договору, он стал искать альтернативные пути решения этой задачи и нашёл их, — Челомей был уверен, что создание мощных лазеров поможет разрешить эту проблему (программа разработки лазерного оружия для нужд противоракетной обороны страны под кодовым названием «Терра» велась в СССР практически параллельно с разработками Челомея).

Хронология прекращения проекта

Прекращение работ над отдельными элементами и всем комплексом в целом осуществлялось последовательно, с 1964 по 1972 гг. Проект противоракетной системы «Таран» с противоракетами на базе УР-100 был закрыт в 1964 г., — вскоре после отставки Н. С. Хрущёва с должности Генерального секретаря ЦК КПСС, — специальным постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР работы по системе «Таран» были прекращены (в следующем году были возобновлены ранее приостановленные работы по созданию системы А-35). Проект морского варианта УР-100М для размещения на плавучих носителях разрабатывался в 1963–1964 гг. и также не был реализован. В 1965 были прекращены работы по УР-200. В 1967 были прекращены работы над подводным автономным автоматизированным контейнерным ракетным комплексом, в 1968 — над спутниками-перехватчиками, в 1969 — над пилотируемыми разведывательно-боевыми платформами (боевыми космическими станциями), 1972 — полное свёртывание программы в связи с подписанием советско-американского Договора о сокращении наступательных вооружений (СНВ-1) и уничтожение проектной документации.

Общая оценка проекта

Газета «Правда» писала по этому поводу: «…на 15 — 20 лет, как минимум, опередил США В. Н. Челомей», однако, реализация проекта была заблокирована членами Политбюро ЦК КПСС Д. Ф. Устиновым (в то время секретарь ЦК по обороне) и Ю. В. Андроповым (секретарь ЦК по социалистическим странам) по конъюнктурным соображениям. Став Министром обороны СССР, Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов практически сразу же остановил реализацию всех сохранившихся к тому времени проектов В. Н. Челомея: «ОКБ создано не для этих задач», — так он аргументировал своё решение. Резко отрицательную оценку комплексу дал один из главных соперников В. Н. Челомея на конструкторском поприще генерал-лейтенант Г. В. Кисунько (который участвовал в работе над комплексом на начальной стадии вместе с В. Н. Челомеем и Е. И. Забабахиным, обращался в правительственные инстанции с соответствующим коллективным предложением но впоследствии стал его критиком и занялся собственным проектом), один из создателей принципиально иной системы противоракетной обороны страны А-35: «Слава богу, дальше проектов дело не сдвинулось». Тем не менее, до осени 1964 г., то есть, до отстранения Н. С. Хрущёва от власти, разработки самого Г. В. Кисунько находились под угрозой закрытия, однако, история сложилась иначе. В этом, как считает ряд исследователей, сказалось противостояние различных группировок высшей партноменклатуры и курируемых ими опытно-конструкторских бюро и научно-исследовательских институтов, особенно, учитывая то обстоятельство, что коллектив В. Н. Челомея находился под патронажем Н. С. Хрущёва, сын которого — Сергей Хрущёв — трудился в ОКБ-52, что, в свою очередь, не могло не отразиться на работе бюро после отстранения Хрущёва от власти. Личностный фактор и бескомпромиссный характер противостояния двух конструкторов можно описать словами канд. тех. наук, полковника Н. Д. Дроздова (во время описываемых событий — заместитель начальника 5-го управления НИИ-2 Министерства обороны СССР): «Был во главе государства Хрущёв — прав был Челомей со своим «Тараном». Ушёл Хрущев, Устинов остался — прав Кисунько со своей глубокой модернизацией системы «А-35», а тома по «Тарану» в печку». После отставки Хрущёва, по мнению А. И. Фурсова, работы над проектом были бы приостановлены, независимо от того, как сложился бы исход внутрипартийной борьбы в высшем советском руководстве и независимо от того, какая группировка партноменклатуры вышла бы на руководящие позиции в Политбюро ЦК КПСС. В то же время, по мнению учёного, прекращение работ над созданием комплекса означало интенсификацию «гонки вооружений» и обеспечивало работой военно-промышленный комплекс СССР, что полностью устраивало высшее военно-политическое руководство СССР.

Дальнейшая судьба проекта

Формально, этот и другие проекты были законсервированы, изготовленные к тому времени образцы космической техники остались на складах хранения космодрома «Байконур». Часть проектной документации, ведшаяся в порядке секретного делопроизводства и не подлежащая разглашению, была уничтожена в соответствии с требованиями нормативно-правовых актов о защите государственной тайны, чертежи из ОКБ-52 не подпадающие под указанные требования относительно их уничтожения, по приказу Д. Ф. Устинова были переданы в другие конструкторские бюро, для использования в других проектах, в том числе гражданских (конверсионных). В 1990-е гг., после распада СССР, в рамках осуществлявшегося под руководством Б. Н. Ельцина курса на укрепление российско-американских отношений, ряд наработок, как, например, система беспрограммного наведения ракет, были рассекречены и безвозмездно переданы американской стороне в качестве акта доброй воли. Несмотря на то, что ряд наработок проекта был частично расконсервирован для использования в других проектах космической программы СССР во второй половине 1980-х гг., в частности, «Космос-1870» и ряде других, однако весь комплекс в целом так и остался невостребованным в СССР и России. В силу особого режима, — пишет по этому поводу лично знавший Челомея инженер по испытаниям ракетно-космической техники на космодроме «Байконур» полковник И. М. Евтеев, — практически до настоящих дней держится под спудом роль и значение разработок Челомея, их огромное значение и влияние на развитие космических технологий до настоящего времени умалчивается печатью.

См. также

• Стратегическая оборонная инициатива

Отрывок, характеризующий Интегрированный оборонно-наступательный океаническо-сухопутно-космический комплекс

Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.