Интервал (музыка)
Интерва́л (от лат. intervallum — промежуток, расстояние; разница, несходство) в музыке — соотношение между двумя звуками определённой высоты. В европейской теории музыки мерой исчисления музыкальных интервалов на протяжении столетий был целый тон, по отношению к которому определялись и меньшие (например, полутон, четвертитон) и некоторые бо́льшие (например, дитон, полудитон, тритон) интервалы. Наименьшим музыкальным интервалом в европейской традиции считается полутон. Интервалы меньше полутона именуются микроинтервалами. Консонантные и диссонантные интервалы — важнейшие элементы гармонии.
Содержание
Две стороны интервалов
С одной стороны, интервал может быть представлен как математическая величина, выраженная отношением двух чисел, например 3:2[1], либо как акустическая величина, выраженная в центах (702,0 ц). С другой стороны, интервал — категория специфически музыкальной логики, что проявляет себя уже в музыкальной терминологии. Например, термин quinta предполагает понятие о пяти ступенях диатонического звукоряда (пятая ступень [quinta vox] рассчитывается от основания интервала, которое называется «примой»).
«Абсолютная» величина интервала («в числах») устанавливается путём механических (например, на монохорде) или электронных (например, с помощью прикладной компьютерной программы) измерений. Музыкально-логическое значение интервала (и аккорда), как правило, выводится из контекста, который предоставляет музыкальная нотация (буквенная, линейная и т. д.).
Интервал как математическая (акустическая) величина, как правило, не может быть выведен из нотированного музыкального интервала, и наоборот. Например, запись eis-a в классическом учении о гармонии трактуется как хроматический интервал (уменьшённая кварта, подразумевается разрешение eis в fis), энгармонически равный большой терции равномерно темперированного строя, в другом контексте может означать и пифагорейский дитон, и большую терцию чистого строя (например, в итальянском мадригале XVI века). Интервал, нотированный как fis-a, в тональности C-dur может рассматриваться как малая терция равномерно темперированного строя, а в тетрахорде хроматического рода у греков — как полуторатон, или полудитон, и т. д.
С одной стороны, поскольку нотация фиксирует только музыкальную (а не математическую) логику интервалов, вопрос об акустической «аутентичности» звучания той или иной музыки (особенно старинной) не имеет смысла. С другой стороны, именно эта неоднозначная связь числа и «гармонического» смысла открывает простор для музыковедческих и исполнительских интерпретаций нотированной музыки.
Классификация интервалов
Нижний звук интервала называется основанием, верхний звук — вершиной.
Интервалы классифицируются:
1. По взятию: одновременному (гармонический, или «вертикальный», интервал) или последовательному (мелодический, или «горизонтальный», интервал).
2. По объёму (количеству) заключённых в них ступеней. Число, обозначающее количество ступеней в интервале, также является кратким обозначением этого интервала. Интервалы от примы до октавы называются простыми, свыше октавы — составными. Интервалы объёмом шире двойной октавы (квинтдецимы) в элементарной теории музыки по традиции не рассматриваются.
| Количество ступеней | Название интервала |
|---|---|
| 1 | Прима |
| 2 | Секунда |
| 3 | Терция |
| 4 | Кварта |
| 5 | Квинта |
| 6 | Секста |
| 7 | Септима |
| 8 | Октава |
| 9 | Нона (секунда через октаву) |
| 10 | Децима (терция через октаву) |
| 11 | Ундецима (кварта через октаву) |
| 12 | Дуодецима (квинта через октаву) |
| 13 | Терцдецима (секста через октаву) |
| 14 | Квартдецима (септима через октаву) |
| 15 | Квинтдецима (двойная октава) |
3. По «качеству». «Качество» интервала определяется словами «большая» (сокращённо б.), «малая» (м.), «чистая» (ч.), «увеличенная» (ув.), «уменьшённая» (ум.), «дважды увеличенная» (дв. ув.) и «дважды уменьшённая» (дв. ум.), уточняющими количественную характеристику интервала.
- Большими и малыми могут быть секунды, терции, сексты и септимы.
- Чистыми могут быть примы, кварты, квинты и октавы.
- Увеличенными и уменьшёнными могут быть любые интервалы (за исключением уменьшённой примы, которая не может существовать на практике).
Составные интервалы наследуют свойства простых (например, ноны, как и секунды, могут быть большими и малыми).
| Количество полутонов |
Большие, малые, чистые интервалы |
Краткая запись |
Увеличенные и уменьшённые интервалы |
Краткая запись |
Альтернативные названия |
|---|---|---|---|---|---|
| 0 | Чистая прима | ч.1 | Уменьшённая секунда | ум.2 | Унисон |
| 1 | Малая секунда | м.2 | Увеличенная прима | ув.1 | Полутон |
| 2 | Большая секунда | б.2 | Уменьшённая терция | ум.3 | Целый тон |
| 3 | Малая терция | м.3 | Увеличенная секунда | ув.2 | |
| 4 | Большая терция | б.3 | Уменьшённая кварта | ум.4 | |
| 5 | Чистая кварта | ч.4 | Увеличенная терция | ув.3 | |
| 6 | Уменьшённая квинта | ум.5 | Тритон | ||
| Увеличенная кварта | ув.4 | ||||
| 7 | Чистая квинта | ч.5 | Уменьшённая секста | ум.6 | |
| 8 | Малая секста | м.6 | Увеличенная квинта | ув.5 | |
| 9 | Большая секста | б.6 | Уменьшённая септима | ум.7 | |
| 10 | Малая септима | м.7 | Увеличенная секста | ув.6 | |
| 11 | Большая септима | б.7 | Уменьшённая октава | ум.8 | |
| 12 | Чистая октава | ч.8 | Увеличенная септима | ув.7 |
Обращения интервалов
Обращением интервала называется перемещение звука, лежащего в его основании, на октаву вверх или вниз. При обращении качество интервала меняется на противоположное: большой становится малым, увеличенный — уменьшённым и наоборот. Чистый интервал остаётся чистым. В простых интервалах сумма цифровых обозначений основного вида интервала и его обращения всегда равна девяти.
| Основной интервал | Обращённый интервал |
|---|---|
| Прима (1) | Октава (8) |
| Секунда (2) | Септима (7) |
| Терция (3) | Секста (6) |
| Кварта (4) | Квинта (5) |
| Квинта (5) | Кварта (4) |
| Секста (6) | Терция (3) |
| Септима (7) | Секунда (2) |
| Октава (8) | Прима (1) |
Если требуется обратить составной интервал, на октаву переносятся оба его звука (верхний — вниз, нижний — вверх) либо один из них на две октавы, при этом сумма цифровых обозначений обоих интервалов всегда равна шестнадцати.
| Основной интервал | Обращённый интервал |
|---|---|
| Нона (9) | Септима (7) |
| Децима (10) | Секста (6) |
| Ундецима (11) | Квинта (5) |
| Дуодецима (12) | Кварта (4) |
| Терцдецима (13) | Терция (3) |
| Квартдецима (14) | Секунда (2) |
| Квинтдецима (15) | Прима (1) |
Увеличенная октава, также рассматривающаяся как составной интервал, даёт в обращении октаву уменьшённую.
Напишите отзыв о статье "Интервал (музыка)"
Примечания
- ↑ В отечественном музыковедении числовое отношение интервала часто неправильно называют «пропорцией». Например, Е. В. Герцман: «…звучание должно выражаться числом… можно смело представлять звуковые отношения конкретными числовыми пропорциями. Но так как неодинаковые отношения количества представляются различными типами пропорций, то и расстояния между звуками (интервалы) способны регистрироваться аналогичным образом, то есть кратными, эпиморными, эпимерными и прочими пропорциями» (Пифагорейское музыкознание. СПб., 2003, сс.280-281.).
См. также
Литература
- Соловьёв Н. Ф. Интервал // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Фридкин Г. Практическое руководство по музыкальной грамоте. — М.: Музгиз, 1962
Ссылки
- [www.kholopov.ru/rml-interv.pdf Интервальные таблицы Гуго Римана]
- [maximals.ru/articles/intervals/ Таблица 365 интервалов] (наименования интервалов и их переводы не являются нормативными)
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Интервал (музыка)
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
