Интерим
Интерим (лат. Interim — промежуточный) — так называются предварительные постановления, которыми несколько раз в течение XVI века по инициативе императора Карла V имелось в виду сблизить протестантов с католиками на почве догматики и учения о церковных обрядах.
Регенгсбургский интерим
Первый такого рода проект был выработан на совещаниях в Гагенау и Вормсе в 1540 году протестантским богословом Буцером совместно с умеренным католиком Иоанном Гроппером и другими богословами. Он состоял из 23 статей, написанных (на латинском языке) в очень умеренном духе, так что принятие его могло бы предупредить раскол церквей. Имена составителей хранились в тайне.
Карл V дал ознакомиться с ним курфюрсту Иоахиму II Бранденбургскому, ландграфу Филиппу Гессенскому, курфюрсту Иоганну, Фридриху Санксонскому, а также Лютеру и Меланхтону. На Регенгсбургском сейме (1541 год) началось обсуждение этого интерима особым комитетом, который принял первые пять статей, но в вопросах о иерархии и о таинствах не мог прийти ни к какому положительному решению. Принятые статьи с препроводительным посланием протестантов были вручены императору, который о попытке примирения довел до сведения сейма. Сейм постановил предоставить дело будущему вселенскому или местному собору, если же таковой не соберется — следующему сейму. Этот Интерим, названный потом регенсбургским, если и вызвал недоверие некоторых протестантов, то ещё более возбудил неудовольствие среди католиков. Папа Римский и многие католические князья были против соглашения.
Аугсбургский интерим
Через 7 лет, когда император одержал полную победу над протестантами, попытка соглашения была возобновлена. Новый проект (26 статей) был составлен приверженцем Эразма — Юлием Пфлугом, католиком Михаэлем Хельдингом и податливым бранденбургским придворным проповедником Иоганном Агриколой, совершенно в католическом духе; уступкой протестантам были только три статьи, которые фактически признавали секуляризацию духовных владений (за некоторыми исключениями), дозволяли браки духовных лиц до решения собора и находили возможным причащение под обоими видами, но лишь под условием, чтобы не осуждалось причащение под одним видом. Интерим был объявлен сейму в Аугсбурге (15 мая 1548 года) прежде чем папе Павлу III удалось выразить о нём своё мнение.
Неудовольствие против интерима было повсеместное, но так как некоторые из имперских князей согласились принять его (Пфальц, Вюртемберг и др.), он постепенно стал вводиться. Несколько сот духовных лиц, его отвергавших, были лишены мест, изгнаны, некоторые даже убиты. Издано было повеление, чтобы ничего против интерима не писалось и не печаталось. Тем не менее, неудовольствие против интерима выразилось в ряде проповедей, памфлетов, брошюр и карикатур. Чеканились даже особые, так называемые интеримские, талеры (Interimsthaler) с изображением интерима в виде трехглавого змея и надписью: Packe. di. Sathan. du. Interim («Убирайся, сатана ты Интерим»). На Магдебург за распространение подобных пасквилей была наложена опала. Со стороны католиков прежде всего против интерима выступал папа. Недовольны были и некоторые католические князья.
Ввиду неудовлетворительности Аугсбургского интерима Мориц Саксонский созвал новую местную комиссию, чтобы примирить требования совести с требованиями императора. Исходной точкой члены комиссии избрали уступки в вещах безразличных (adiaphora). После предварительного обсуждения дела с курфюрстом бранденбургским Мориц представил новый проект соглашения собравшимся в Лейпциге в конце 1548 года чинам, которые и приняли этот третий, так называемый Лейпцигский интерим, ещё раз затем подвергнутый переработке, и в мае 1549 года принятый большим числом духовных лиц, собравшихся в Гримме. Этот Интерим, в составлении которого принимал большое участие Меланхтон, был проникнут протестантским духом. Он вызвал длившийся около 30 лет спор между сторонниками интерима, адиафористами, и противниками его, из которых главным был Флаций.
Напишите отзыв о статье "Интерим"
Отрывок, характеризующий Интерим
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
