Интернет-активизм

Интернет активизм (также известный как информационно-пропагандистская работа, киберактивность, электронная агитация и электронная активность) представляет собой использование электронных технологий связи, таких как электронная почта, Всемирная паутина, и подкастов для различных форм активности, чтобы обеспечить скорейшее оповещение об активности граждан и представление отдельной информации широкой аудитории. Интернет-технологии используются для сбора средств на благотворительность, создания сообществ, лоббирования и организации.

Типы

Автор Сэндор Вей делит онлайн активизм на три основные категории: Осведомленность / пропаганда, организация / мобилизация, а также действие / реакция.

Интернет является одним из ключевых ресурсов для независимых активистов или электронных активистов, особенно тех, чьи сообщения могут противоречить главной линии. «Особенно, когда происходит серьезное нарушение прав человека, Интернет играет важную роль в обличении злодеяний внешнему миру». Списки рассылок такие, как BurmaNet, Freedom News Group помогают распространять новости, которые иначе были бы недоступны в данных странах.

Активисты также распространяют электронные петиции для отправки в государственные, общественные и частные организации. Это делается в знак протеста или для призыва к каким-либо положительным изменениям в политике в различных областях: от торговли оружием до тестирования косметики и медицинских препаратов на животных. Многие некоммерческие и благотворительные организации используют эти методы, посылая по электронной почте петиции тем, кто находится в их списках, так как подписались на данную рассылку. Интернет также дает возможность общественным организациям общаться с людьми без существенных затрат средств и времени. Собрания и протесты могут быть организованы при участии организаторов и участников. Рассылка сообщений по электронной почте облегчает лоббирование, за счет массовости рассылки при небольших затратах. Концепция С.Вея «организации / мобилизации», например, может относиться к деятельности, происходящей исключительно в онлайн-режиме, происходящей исключительно офлайн, но организованой в Интернете, или сочетание онлайн и офлайн. Наиболее распространенные сайты социальных сетей (в основном Facebook.com) также предоставляют их пользователям различные инструменты для электронного активизма.

Кроме того, DOS-атаки, захваты сайтов и вандализм, загрузки вредоносных программ, и бомбардировка электронной почты (массовая рассылка писем на один электронный адрес) также являются примерами интернет активности. Другие примеры такого рода «прямого действия».

Примеры активности на раннем этапе

Один из самых известных примеров использования Интернета в качестве средства активности на раннем этапе был связан с MarketPlace компании Lotus. 10 апреля 1990 Lotus представил разработку маркетинговой базы данных для прямой рассылки, которая содержала имя, адрес и типичные статьи расходов 120 млн отдельных граждан США. Хотя такого рода информация уже была доступна ранее, защитников частной жизни беспокоило появление единой сводной базы данных с ней. Кроме того, эти данные могли записываться на компакт-диск и храниться до выпуска нового компакт-диска.

В ответ на это началась кампания рассылки по электронной почте и через электронные доски объявлений информации о контактах Lotus и шаблонов заявлений. Ларри Зайлер, профессионал из Новой Англии опубликовал сообщение, которое было распространено через конференции и электронную почту: «Там будет содержаться МНОГО личной информации о ВАС, и её каждый сможет получить, просто купив диск. Мне кажется (и многим другим тоже), что это будет немного чересчур в духе Большого Брата. Было бы неплохо убраться оттуда, пока ещё есть время». Более 30 тысяч человек обратились в Lotus с просьбой исключить их имена из базы данных. 23 января 1991 года Lotus объявил о закрытии проекта MarketPlace.

В 1993 году в журнале «The Nation» была опубликована обзорная статья об онлайн-активизме по всему миру, от Хорватии до Соединенных Штатов, цитировавшая отдельных активистов с их проектами и взглядами.

Самым ранним примером массового пользования электронной почтой как зачаточной формой DDoS является случай, произошедший в День Гая Фокса в 1994 г. Тогда британская оппозиция начала бомбардировку электронной почты кабинета Джона Мейджора и серверов Парламента Великобритании в знак протеста против Закона о криминальной юстиции, запрещающего открытые рэйв-фестивали и «музыку с повторяющимся ударным ритмом».

В 1995—1998 годах журнал «Z» при посредстве «Онлайн-Университета Левых» предлагал онлайновые курсы по теме «Использование сети Интернет для электронного активизма».

Практика кибер-диссидентства и активизма как такового в его современной форме была открыта доктором Даниэлом Менгара, ученым и общественным деятелем из Габона, живущим в политической эмиграции в Нью-Джерси, США. В 1998 году он создал сайт на французском языке по названием [Bongo%20Doit%20Partir www.bdpgabon.org] (Bongo Must Go, «Бонго должен уйти»), что явно указывает на его цель: призыв к революции против 29-летнего режима Омара Бонго в Габоне. Оригинальный URL, www.globalwebco.net/bdp/, начал перенаправлять на www.bdpgabon.org в 2000 году. Эта попытка сплотить габонцев вокруг революционных идеалов и действий предварила то, что позднее стало ходовой практикой в политической блогосфере, и в конечном счете было продемонстрировано революциями в Тунисе и Египте в 2011 г. Интернет оказался эффективным инструментом для стимулирования критики, успешных выступлений против диктаторов. В июле 2003 г. «Amnesty International» сообщила об аресте пяти габонцев, известных как члены кибер-диссидентской группы Bongo Doit Partir. Пятеро из них были задержаны на три месяца (см.: [www.amnesty.org/en/library/info/AFR26/001/2003/en Габон: Узники совести] и [www.amnesty.org/en/library/info/AFR26/004/2003/en Габон: Дополнительная информация об узниках совести]).

Другой известный пример ранней активности в Интернете был в 1998 году, когда мексиканская повстанческая группировка EZLN использовала децентрализованные средства коммуникации, такие как сотовые телефоны, для создания развитой сети активистов по всему миру и содействия в создании антиглобалистской группы Peoples Global Action (PGA) в оппозицию Всемирной торговой организации (ВТО) в Женеве. PGA продолжала призывать ко «всеобщим дням акций» и таким образом заручаться поддержкой других антиглобалистских групп.

Позже была создана всемирная сеть активистских интернет-сайтов, под общим именем Indymedia, «с целью освещениея протестов против ВТО в Сиэтле» в 1999 году. Дороти Кидд процитировала Шери Херндон в июле 2001 в телефонном интервью по поводу роли Интернета в акциях против ВТО: "Было удачное время, было пространство, была создана платформа с использованием интернета, мы могли действовать в обход медийных корпораций, мы использовали открытые публикации, мы использовали мультимедийные платформы. Такого раньше не было, и так было положено начало антиглобалистскому движению в Соединенных Штатах ".

В 1999 году правительство Великобритании ввело новый налог на заработную плату для мелких предпринимателей, так называемый en:IR35, приведший к значительному росту налогообложения индивидуальных предприятий. Для организации кампании противодействия ему была создана одна из первых интернет-ассоциаций предпринимателей. В первые недели через интернет было собрано £100000 частных взносов — от людей, которые никогда даже не встречались. Два года спустя организация, оформившаяся как en:Professional Contractors Group и представлявшая также интересы британских подрядных работников и фрилансеров, объединяла 14000 членов, со вступительным взносом £100 каждый. Ассоциация направила первую в истории интернет-петицию в парламент, а также, используя свою базу конатктов, организовала один из первых флэшмобов — ко всеобщему удивлению, тысячи пришли на их зов, чтобы оказать давление на парламент. Позже ассоциация собрала полмиллиона фунтов на поддержку обращения в Верховный суд с целью оспорить налог. Обращение оказалось безуспешным, хотя некоторых уступок всё же удалось добиться. Филипп Росс, первый директор по внешним связям ассоциации, написал книгу об истории кампании — «Свободу фрилансу».

[www.votermarch.com/ Voter March], пропагандистская интернет-группа, основанная в ноябре 2000 г., была создана в ответ на нарушения при пересчете голосов во Флориде на президентских выборах 2000 г. Более 10000 человек были подписаны на рассылку Voter March или состояли в её сообществах в Yahoo. 10 марта 2001 г. [www.louisposner.com/ Лу Познер], основатель Voter March был пленарным докладчиком на конференции «Использование Интернета широкими массами» в Йельском университете.

Политический активизм и активизм корпораций в Интернете

Расширение возможностей участия масс в политической жизни

Кэрол Дарр, директор [en.wikipedia.org/wiki/Internet_activism# Института политики, демократии и интернета] при Университете Джорджа Вашингтона, обсуждая Президентские выборы в США 2004-го года, сказал следующее о кандидатах, которым использование интернета помогло привлечь сторонников: «Они все — харизматичные, „мятежные“ индивидуалисты. Учитывая, что интернет подразумевает интерактивность и конструктивные действия со стороны пользователей в отличие от пассивного восприятия зрителями телевизионных программ, неудивительно, что кандидату приходится всегда быть готовым к взаимодействию с людьми».

Появился более децентрализованный подход к проведению предвыборной кампании, в противоположность господствовавшему ранее способу её организации, при котором осуществлялся контроль над сообщаемой информацией по принципу «сверху вниз». «Всегда инициируйте сообщение сами, следите за его последовательностью и непротиворечивостью» — такой девиз был раньше у кандидатов, — говорит Джон Хлинко, участник интернет-кампаний, проводимых организацией MoveOn, и внутрипартийной избирательной кампании Уэсли Кларка. — Всё это было действенным в прошлом. Сейчас же — это путь в никуда… Вы можете выбрать негибкую структуру в духе сталинизма, которая абсолютно не принимает во внимание широкие массы. Или вы можете сказать общественности: «Вперёд! Делайте то, что считаете нужным». И так как пока мы всё ещё тяготеем к первому варианту, нужно стремиться дать людям больше свободы".

«Интернет словно создан для революционных движений широких масс», — говорит Джо Триппи, менеджер кандидата в Президенты Говарда Дина. В своей книге «Революцию не покажут по телевизору» Триппи отмечает:

«тот факт, что „предшественницей“ интернета являлась сеть ARPAnet с открытым исходным кодом, а также существование хакерской культуры (которая подразумевает необходимость делиться своими достижениями, создавая свободные и/или открытые программы) и децентрализованной архитектуры сети мешают кандидатам и организациям, связанным с правящими кругами, контролировать Глобальную паутину. А правящие, влиятельные круги ненавидят то, что они не могут контролировать. Эта „независимость“ присуща интернету изначально, и интернет-сообщество превыше всего ценит отсутствие у себя той вялости и монотонности, которые свойственны американскому бизнесу и культуре. Прогрессивные кандидаты и компании, нацеленные на перспективу, выигрывают, используя интернет для своих целей. Телевидение по своей сути — „ностальгический“ канал передачи информации. Посмотрите на рекламные ролики времён предвыборной кампании Рональда Рейгана в 1980-х — это были „шедевры ностальгии“, полные обещаний вернуться к былому процветанию и величию Америки. Интернет, напротив, более прогрессивный канал коммуникации, который способствует изменениям и раздвигает границы возможного в сфере технологий и коммуникации»

По мнению некоторых экспертов, интернет несёт в себе серьёзный потенциал установления контакта с лидерами мнений, которые способны оказывать влияние на взгляды и поведение других людей. По данным Института политики, демократии и интернета «вероятность того, что так называемые „сетевые политические граждане“ выступят в качестве лидеров мнений среди своих друзей, родственников и коллег в семь раз выше, чем у среднестатистических граждан. Как правило, 10 процентов американских граждан относятся к „влиятельным людям“ в тех кругах, в которых они вращаются. Наше исследование показало, что среди „сетевых политических граждан“ 69 процентов являются лидерами мнений».

С помощью интернета мелким спонсорам стало гораздо проще подключиться к финансированию политических кампаний. Ранее организация сбора средств от мелких спонсоров была слишком дорогостоящей, так как затраты на печать материалов и почтовые расходы «съедали» большую часть собранных денег. Однако группы наподобие MoveOn обнаружили, что они могут собирать большие суммы денег от мелких доноров с минимальными расходами, при этом самые большие расходы, которые они понесут, — это комиссионные за совершение трансакций по кредитным картам. «Впервые вам не нужна большая сумма денег, чтобы открыть двери в политический процесс, — говорит Кэрол Дарр. — Это меняет всё».

Активизм корпораций

Корпорации и объединения также используют техники интернет активизма, чтобы привлечь сторонников. Кристофер Палмери в своей публикации для журнала Bloomberg Businessweek отметил: компании запускают сайты, чтобы способствовать формированию позитивного имиджа организации у общественности, оказывать давление на конкурентов, влиять на взгляды представителей целевых аудиторий и лоббировать свои интересы.

Пример — компания American Apparel, выпускающая одежду. Компания разместила в интернете веб-сайт программы Legalize LA, которая пропагандирует иммиграционную реформу через блог, рекламу в интернете, ссылки на газетные заметки и образовательные материалы. Несогласные откликнулись размещением видео на YouTube и запуском сайта, призывающего бойкотировать программу American Apparel.

Ещё один пример — проект ActivistCash.org, который «обеспечивает доступ к подробной и актуальной информации об источниках финансирования радикальных анти-потребительских организаций и активистов». Веб-сайт создан при участии американского Центра за свободу потребителей — «объединения ресторанных сетей, производителей продуктов питания и потребителей», многие из которых представляют целевую аудиторию организаций, деятельность которых освещается на сайте. Этот способ распространения информации называется «астротурфинг» и является противоположностью «низовому активизму» по причине того, что такие движения в значительной степени финансируются частными лицами. Из последних примеров — «Марш налогоплательщиков» в Вашингтоне 12 сентября 2009 года, организованный через сайт FreedomWorks.org, и выступления Коалиции по защите прав пациентов против всеобщего бесплатного медицинского обслуживания.

Критика

Критики утверждают, что интернет активизм не избежал проблем, связанных с цифровым неравенством, в том числе его глобальной формой. Говорят также о непропорциональной представленности в нём тех, кто ограничен в доступе к современным средствам коммуникации.

Другая проблема, которую затрагивает учёный-юрист Касс Санштейн, заключается в том, что политические дискуссии онлайн приводят к «кибербалканизации» — фрагментации пространства Всемирной паутины и поляризации подгрупп, вместо того чтобы способствовать достижению консенсуса. Один и тот же канал коммуникации, позволяя людям получать доступ к большому количеству источников информации, в то же время даёт им возможность акцентировать внимание на тех источниках, чья позиция им близка, при этом все остальные ресурсы игнорируются.

«эффект эхо-камеры гораздо проще получить в тех формах политического взаимодействия, которые используют компьютер в качестве посредника, чем в тех способах политической коммуникации без привлечения компьютера, которые существовали ранее, — сказал Санштейн в интервью газете The New York Times. — Разговор может идти о стратегиях поведения кандидатов, об описании их предвыборной гонки, о том, как хорош „наш“ кандидат и как плохи другие, и всё это будет походить на дебаты. Речь не идёт о том, что стоит вводить цензуру, но такое положение дел может привести к усилению экстремизма и возникновению трудностей на пути к взаимопониманию».

С другой стороны, «Интернет связывает всех воедино: не только сторонников антивоенного движения самых широких взглядов — от участников коалиции ANSWER („Act Now to Stop War and End Racism“) до вечно занятых семейными делами домохозяек (возможно, делающих выбор в пользу организации MoveOn), но и приверженцев консервативных взглядов», — считает Скотт Дьюк Харрис, колумнист газеты The San Jose Mercury News.

Барбара Эпштейн, профессор Калифорнийского университета (Санта-Крус, США), обращает внимание на ещё одну проблему, которая заключается в следующем: «Благодаря интернету люди, разделяющие общие взгляды, могут общаться друг с другом. Это ведёт к формированию у них впечатления, что они являются частью гораздо больших сетей, чем есть на самом деле». Эпштейн предостерегает: обезличенный характер коммуникации в интернете наносит удар по непосредственному контакту между людьми, который всегда играл ключевую роль в общественных движениях.

Известный политический активист Ральф Нейдер утверждает, что «интернет слабо справляется с выполнением функции побуждения к действию», указывая при этом на тот факт, что Конгресс США, Пентагон и различные объединения «не испытывают особых опасений по поводу использования гражданами интернета». Этан Цукерман обратил внимание на феномен «диванного активизма» и на тот факт, что интернет активизм «обесценил» важность тех проблем, на решение которых он направлен.

См. также

• Активизм
• Общественная кампания
• Электронная демократия
• Инициатива снизу
• Интернет-сообщество

Ссылки

• [beliakov.net/polit/mediaact.html Медиа-активизм]

Отрывок, характеризующий Интернет-активизм

– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.