Интроверсия — экстраверсия

Интроверсия — экстраверсия — распространённый в психологии критерий категоризации или показатель измерения черт личности. Наиболее известны два несколько отличающихся понятия интроверсии — экстраверсии, принадлежащих Карлу Юнгу и Гансу Айзенку. В психиатрии также известна интерпретация К. Леонгарда.

Термины интроверсия и экстраверсия впервые были введены Юнгом, однако их понимание и употребление в психологии отличаются от первоначального значения. Скорее фокусируясь на межличностном поведении, Юнг, однако, определял интроверсию как «поведенческий тип, характеризуемый направленностью жизни на субъективное психическое содержание» (фокус на внутреннюю психическую активность); и экстраверсию как «поведенческий тип, характеризуемый концентрацией интересов на внешних объектах», (внешний мир).

Экстраверсия проявляется в дружелюбном, разговорчивом, энергичном поведении, в то время как интроверсия проявляется в более замкнутом и уединённом поведении. Экстраверсия и интроверсия обычно рассматриваются как единое пространство измерений. Поэтому высокие показатели одной характеристики подразумевают низкие показатели другой.

Фактически все комплексные психологические типологии и многие психологические тесты содержат эти характеристики в разной форме. Примерами могут служить модель «Большая пятёрка», аналитическая психология Юнга, трёхфакторная теория личности Ганса Айзенка, 16 факторов личности Рэймонда Кэттелла, Миннесотский многоаспектный личностный опросник, типология Майерс-Бриггс.

Понятия

Основным критерием, различающим экстравертов и интровертов, Карл Юнг считал «направление движения либидо». Согласно Юнгу, экстраверсия проявляется в направленности либидо (жизненной энергии) человека на внешний мир, в том, что экстраверт предпочитает социальные и практические аспекты жизни, операции с реальными внешними объектами, а интроверт предпочитает погружения в мир воображения и размышлений. Экстраверт направлен на растрачивание собственной энергии, движение её по направлению к окружающим объектам, интроверт — на накопление, движение энергии во внутренний мир. Интроверсия является одним из архетипических проявлений коллективного бессознательного. Анализируя различия концепций двух других видных представителей динамической психологии, Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера, Юнг полагает, что в сущности схожие концепции этих авторов различаются по причине различной вертности их авторов. Если первый, по Юнгу, является интровертом, что заставляет его искать механизмы психики в глубинах внутреннего мира, то второй, будучи экстравертом, рассматривает человеческую психику в социальном контексте, рассматривая стремление к социальному превосходству в качестве основы либидо.

Ганс Айзенк заимствует у Юнга термин «экстраверсия» при создании своей диспозициональной модели. Айзенк обнаружил, что в разных исследованиях, проведённых разными исследовательскими группами, параметры личности согласованно варьируются по степени своей ориентации на социальные отношения в противовес ориентации на рефлексию, переживания, чувства. Эти понятия являются полюсами суперфактора — комплекса коррелирующих между собой черт личности, который детерминирован генетически. Типичный экстраверт по Айзенку общителен, оптимистичен, импульсивен, имеет широкий круг знакомств и слабый контроль над эмоциями и чувствами. Типичный интроверт спокоен, застенчив, отдалён от всех, кроме близких людей, планирует свои действия заблаговременно, любит порядок во всём и держит свои чувства под строгим контролем. Юнгианский термин пришёлся в этой ситуации весьма кстати. Более того, оказалось, что экстраверсия может быть одной из базовых черт личности, которых Айзенк, в конце концов, определил три.

В психиатрии распространена интерпретация Леонгарда, который заимствовал наиболее раннее толкование данных понятий по Юнгу и переосмыслил его: согласно Леонгарду, экстраверт — личность безвольная, подверженная влиянию со стороны, интроверт — личность волевая. В то же время типология Леонгарда является психиатрической, а не психологической, и относится прежде всего к патологиям. Если же говорить не о патологиях, то близкими к толкованию Леонгардом (но не Юнгом) данного термина являются такие термины психологии, как локус контроля (внутренний и внешний), экстернализм и интернализм (Р. Л. Акофф и Эмери), и др.

Впоследствии экстраверсия как черта личности показывает свою состоятельность, сохраняясь в таких современных моделях, как «Большая Пятерка» (John et al., 2008) или HEXACO (Ashton et al., 2004).

Поведение

Экстравертам и интровертам присуща разница в поведении. Согласно одному исследованию, экстраверты склонны носить более декоративную одежду, в то время как интроверты предпочитают практичную, удобную одежду. Экстраверты чаще любят более оживлённую, традиционную и энергичную музыку, чем интроверты. Особенности характера также влияют на то, как люди организуют своё рабочее пространство. В целом, экстраверты больше украшают свои офисы, держат свои двери открытыми, держат рядом несколько запасных стульев и более склонны ставить тарелки с конфетами на свой рабочий стол. Им свойственны попытки пригласить других сотрудников и поощрение взаимодействия. Интроверты, наоборот, меньше украшают и стараются изолировать своё рабочее пространство от социального взаимодействия.

Люди сложны и уникальны, и, так как интроверсия-экстраверсия представляет собой непрерывное пространство измерений, люди могут иметь совокупность характеристик обоих типов. Человек, который ведёт себя как интроверт в одной ситуации, может вести себя как экстраверт в другой, и люди могут изучать поведение «противоположного типа» в некоторых ситуациях. Теория Юнга основывается на том, что если первичная функция человека экстраверсивна, то вторичная всегда интроверсивна (и наоборот).

Амбиверты (диаверты)

Так как частотное распределение в нормальной популяции центрировано на среднем участке шкалы интроверсии — экстраверсии, то большинство людей можно отнести к амбивертам. Амбиверт — это личность со средними показателями по этой шкале.

См. также

• Типология Юнга
• Дифференциальная психология

Литература

• Айзенк Г. Ю. Структура личности. — СПб.: Ювента; М.: КСП+, 1999. — 464 с. — ISBN 5896920148.
• Юнг К. Г. Психологические типы / Под ред. В. Зеленского; Пер. с нем. С. Лорие. — СПб.: Азбука, 2001.
• Ashton, M. C., Lee, K., Perugini, M., Szarota, P., de Vries, R. E., Di Blas, L., et al. (2004). A six-factor structure of personality-descriptive adjectives: Solutions from psycholexical studies in seven languages. Journal of Personality and Social Psychology, 86, 356—366.
• Eysenck, H. J. Dimensions of Personality. — London, 1947.
• John, O. P., Naumann, L. P., & Soto, C. J. (2008). Paradigm shift to the integrative Big Five trait taxonomy // O. P. John, R. W. Robins, & L. A. Pervin (Eds.). Handbook of personality: Theory and research (pp. 114—-115).

Ссылки

• [community.livejournal.com/ya_introvert/profile Сообщество интровертов в ЖЖ]
• [elibrary.ru/keyword_items.asp?keywordid=2555895 Статьи об экстраверсии]
• [www.psyworld.info/online-testy/lichnostnyj-oprosnik-g-ajzenka-epi Экстраверсия, интроверсия, нейротизм. Личностный опросник Г. Айзенка online]

Отрывок, характеризующий Интроверсия — экстраверсия

И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.