Интронизация

Интрониза́ция (др.-греч. ἐν-θρονισμός = др.-греч. ἐν на + др.-греч. θρονός престол, трон, высокое сиденье) или настолование (славянская калька с греческого) — торжественное чинопоследование (общественное богослужение), во время которого совершается возведение новоизбранного епископа (в настоящее время — предстоятелей церквей) на его кафедру. Интронизация совершается во время литургии с облачением новоизбранного иерарха в богослужебные одежды, соответствующие сану.

В современной Православной церкви интронизация совершается в отношении как патриархов, так и предстоятелей поместных или автономных церквей, имеющих сан митрополита или архиепископа. В Католической церкви существует только папская интронизация.

Византия

Как именно происходила интронизация Константинопольских Патриархов в Византийской Империи и какое значение она имела, сообщается Симеоном Солунским. В воскресный день в присутствии императора (императоров), архонтов и почти всего народа при участии всех епископов, клира города торжественно совершалась литургия в храме Святой Софии. Надо, поясняет Симеон, чтобы все присутствовали во время интронизации своего первосвятителя и увидели новопоставленного Патриарха на Патриаршей кафедре, как самого Господа нашего Иисуса Христа, и получили от него благословение его служения, приняли от него мир со Святейшего трона и его же со своей стороны провозгласили ему.

В назначенный воскресный день, когда все собирались в храме, поставляемый в Патриархи Константинопольские, облачался в полное епископское облачение (с саккосом) и начинал литургию, а митрополиты и остальные епископы, поклонившись ему по обычаю, облачались в священные одежды и призывались во время малого входа. После Трисвятого и молитвы следовало раздаяние свечей и возжигались многие огни как символ благодати Святого Духа. После этого все становились на свои места по чину и возводимые в Патриарший сан интронизировался двумя первыми митрополитами: они брали его под руки, посаждали на трон и возглашали: άξιος (означает: «Достоин!»). άξιος трижды пелось всеми священнослужителями внутри алтаря, где совершалась интронизация, а вне алтаря άξιος трижды пелось хорами. Посаждение совершалось трижды. После обряда интронизации, славословия императоров и нового патриарха литургия продолжалась обычным патриаршим чином. Ираклийский митрополит, которому принадлежит право совершения обряда интронизации Патриарха, принимал благословение от него и преподавал мир, после чего читался апостол. Вслед за тем сам новопоставленный Патриарх преподавал мир, и читалось Божественное Евангелие. Новопоставленный Патриарх по обычаю далее совершал литургию.

Интронизация была седьмым и предпоследним актом в процессе избрания Константинопольского Патриаха в Византийской Империи и перед обрядом братского общения с предстоятелями других православных автокефальных Церквей Востока. Византийский обряд интронизации Патриарха сохранился в практике Константинопольской церкви и после падения Византии.

В Русской церкви

Настолование известно с момента появления первых русских митрополитов. Иларион Киевский (умер ок. 1055 года) писал: «Аз… от благочестивых епископ священ и настолован».

Современная чин настолования происходит после облачения нареченного Патриарха в одежды, соответствующие Патриаршему сану, с возложением великого парамана. Затем в алтаре двое старейших по хиротонии митрополита трижды сажают поставляемого Патриарха на Патриаршее горнее место. При этом читается следующие молитвословие:

Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о Святых Своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых Первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Макария, Филиппа, Иова, Ермогена и Тихона Отца нашего имярек, Святейшего Патриарха великаго града Москвы и всея Руси, во имя Отца. Аминь. Аксиос!

В ответ присутствующее духовенство и верующие возглашают «Аксиос, аксиос, аксиос». Затем после возгласа «и Сына. Аминь», следует второе посажение, а после «и Святаго Духа. Аминь» — третье. По окончании посажения поставляемому Патриарху подносят на блюде новый саккос и омофор, а также две панагии и крест. После отпуста литургии новопоставленному Патриарху на солее подносят белый куколь и Патриарший жезл.

В Католической церкви

Папская интронизация или Папская интронизационная месса — литургическая служба Римско-католической церкви (служащаяся по римскому обряду, но с элементами византийского обряда) для церковной инвеституры в должность папы римского. Она больше не включает старую тысячелетнюю церемонию Папской коронации. В Католической церкви существует также особое литургическое действие введения новоизбранного епископа в должность, которое называется ингресс.

Ссылки

• [www.patriarchia.ru/db/text/545853.html Чин интронизации Патриарха Московского и всея Руси: история и современность. Часть 1. Интронизация епископов и Патриархов в древней Церкви и в Византии] Статья научного консультанта Синодальной Богословской комиссии, заведующего редакцией Богослужения и литургики ЦНЦ «Православная Энциклопедия», зав. кафедрой Литургического богословия Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, доцента Московской духовной академии священника Михаила Желтова

Литература

• Соколов И. И. [www.krotov.info/history/08/sokolov/ind_sok.html О византизме]. — СПб.: изд. Олега Абышко, 2003.

Отрывок, характеризующий Интронизация

Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».